Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений
КУХАРКИНЫ ДЕТИ
Первоисточник - печально знаменитый в свое время циркуляр (1887) российского министра просвещения Ивана Давидовича Делянова (1818- 1897). Этим циркуляром, одобренным императором Александром III и получившим в обществе ироническое название «о кухаркиных детях» (хотя как раз они там и не упоминались), предписывалось учебному начальству допускать в гимназии и прогимназии только обеспеченных детей, то есть «только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство о правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства».
И далее в циркуляре пояснялось, что «при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, коих, за исключением разве одаренных необыкновенными способностями, не следует выводить из среды, к коей они принадлежат» (Рождественский С.В. Исторический очерк деятельности Министерства народного просвещения. СПб., 1909).
Иносказательно — о детях из бедных, социально незащищенных семей.
ДОКЛАД
министра народного просвещения И. Делянова
«О сокращении гимназического образования» (1887 г.)
Вследствие предположения, состоявшегося в совещании при моем участии, из министров: внутренних дел, государственных имуществ, управляющего министерством финансов и обер-прокурора Святейшего синода, я имел счастие испрашивать соизволение Вашего Императорского Величества на внесение в Комитет министров представления о допущении впредь в гимназии и в прогимназии детей лишь некоторых сословий не ниже купцов 2-й гильдии.
Ваше Императорское Величество, всесторонне обсудив это предположение, изволили на всеподданнейшем докладе моем 23 мая выразить мысль, что, признавая эту меру несвоевременною и неудобною, Вы полагали бы за лучшее достигнуть цели отвращения наплыва в гимназии и прогимназии детей лиц, не соответствующих по домашней их обстановке среднему образованию, другими какими-либо способами, и изволили Всемилостивейше повелеть мне войти в новые по этому вопросу соображения.
Проникаясь мыслью Вашего Величества, я счел нужным посоветоваться с означенными выше лицами, за исключением находящегося ныне в отсутствии действительного тайного советника графа Толстого, и мы, ввиду замечания Вашего Величества, предположили, что независимо от возвышения платы за учение, было бы, по крайней мере, нужно разъяснить начальствам гимназий и прогимназий, чтобы они принимали в эти учебные заведения только таких детей, которые находятся на попечении лиц, представляющих достаточное ручательство в правильном над ними домашнем надзоре и в предоставлении им необходимого для учебных занятий удобства. Таким образом, при неуклонном соблюдении этого правила гимназии и прогимназии освободятся от поступления в них детей кучеров, лакеев, поваров, прачек, мелких лавочников и тому подобных людей, детям коих, за исключением разве одаренных гениальными способностями, вовсе не следует стремиться к среднему и высшему образованию. С тем вместе, не находя полезным облегчать на казенные средства приготовление детей в гимназии и прогимназии, совещание высказало, что было бы необходимо закрыть приготовительные при них классы, прекратив ныне же прием в оные. На приведение сей последней меры в исполнение уже последовало, по всеподданнейшему докладу моему 11 апреля, предварительное высочайшее Вашего Императорского Величества соизволение.
Если Ваше Величество соизволит окончательно одобрить вышеизложенные предположения, то теперь предстоит только войти в Комитет министров с представлением:
1) об ограничении известным процентом приема в гимназии и прогимназии детей евреев, к которым может быть с пользою применена и предположенная особою комиссией под председательством статс-секретаря графа Палена мера о недопущении в гимназии и прогимназии детей евреев из низших сословий , и
2) о предоставлении министру народного просвещения, в изменение ст. 129 устава университетов 23 августа 1884 г., права определять плату за слушание лекций, не стесняясь ныне установленной 50-рублевой нормой.
На приведений сих предположений в исполнение приемлю долг всеподданнейше испрашивать высочайшее Вашего Императорского Величества соизволение.
Что же касается до сокращения числа гимназий и прогимназии , с преобразованием некоторых из них в реальные и промышленные училища, то имею счастие всеподданнейше доложить, что, ввиду выраженного на докладе моем 29 марта Вашего Императорского Величества повеления, мною собраны уже сравнительные статистические данные о числе учеников, количестве параллельных классов и средствах содержания гимназий и прогимназий, а также сделано соображение о возможности закрытия или преобразования оных, смотря по местным условиям и средствам, на них отпускаемым из казны или от земств и городских обществ; но дальнейшие по сему предположения ныне приостановлены впредь до разрешения вопроса о преобразовании реальных и открытия промышленных училищ, так как без сего невозможно ни преобразовывать гимназии и прогимназии, ни закрывать оные, потому что ученики сих заведений, по закрытии гимназии или прогимназии в какой-либо местности, были бы лишены возможности продолжать свое образование за неимением соответственного учебного заведения, что поставило бы местные общества в крайне затруднительное положение. Впрочем, можно надеяться, что с приведением вышеизложенных мер в исполнение значительно сократится число учеников в гимназиях и прогимназиях и улучшится состав их, что особенно важно потому, что дурное направление учащихся зависит не от количества гимназий и прогимназий, а от качества учеников и переполнения каждой из них в отдельности».
Ложь как правда… А не приходилось ли вам, читатель и «сообщник», задумываться о том, что в политике ложь играет точно такую же роль, точнее — выполняет те же самые функции, что и ПРАВДА. А отсюда — и непреодолимый соблазн воспользоваться неправдой, ложью для достижения собственных целей:
— Авось, не заметят, «схавают» за милую душу! И ведь молчат — не значит, что не замечают, да вот лень связываться с некоторыми особенно громко кричащими «пропагаторами» новых идей. …Да вот только всегда ли оправданно наше молчание, на котором и пытаются зарабатывать «политический капитал» неграмотные или наглые политические авантюристы. И вновь о кухарках и их детях
Из ИНТЕРНЕТА. Дневник Литератора В связи с одной распространенной ошибкой.
Очень часть цитируют слова Ленина о том, что каждая куxарка должна уметь управлять государством.
Действительно, В.И. Ленин в работе «Удержат ли большевики государственную власть» (т.34, с. 315) писал: » Мы не утописты. Мы знаем, что любой чернорабочий и любая кухарка НЕ способны сейчас же вступить в управление государством. В этом мы согласились с академиками, и с Брешковской, и с Церетели».
То есть говорил о ПРАВЕ, возможности «кухаркиных детей», детей «простолюдинов» на получение СОВРЕМЕННОГО образования и о ПРАВЕ участвовать в управлении делами государства и общества.
Таким образом Ленин говорил прямо противоположное тому, что ему приписывает вся демократическая пресса при поддакивании почти всей интеллигенции.
— Нет, батенька, Ленин писал, прежде всего, совсем о другом: о том, что должен быть шанс получить высшее образование у всех, в т.ч. и у детей куxарки (это посовременнее звучит, кто хочет уточнить в Инете найдет).
ПЕРВАЯ дискуссия «о кухаркиных детях» началась….. 30 июня 1887 – когда в России был принят указ о запрете поступления в гимназии детей простолюдинов («указ о кухаркиных детях»).
По этому поводу Александр III тоже оставил резолюцию, собственноручно начертав на судебном показании крестьянки, сообщавшей, что ее сын хочет учиться: «Это-то и ужасно, мужик, а тоже лезет в гимназию!», — .
Александр III о роли государства в высшем образовании особо не рассуждал, исповедуя гораздо более простой подход к состоянию страны, почти 90 процентов населения которой не умели даже читать и писать. «И слава Богу!», — наложил он резолюцию на доклад из Тобольской губернии, сообщавший о низкой грамотности в ней.
Кстати, российское студенчество XIX века ответило на указ 30 июня массовыми сходками солидарности с «лишенными» права на образование «простолюдинами». Наши же «доморощенные» «демократы»-либералы, конечно, против «кухаркиных детей» в управлении государством!
Знаете, очень грустно читать все эти негативные отзывы. Особенно после того, как сам отучился все четыре класса в этой чудесной школе. Я, выпускница 2008 года, ученица Тамары Владимировны Танделовой, считаю, что школа во всех смыслах просто замечательная, особенно педагогический состав. Таких добрых и любящих детей людей довольно сложно найти в обычной школе.Я хочу выразить благодарность всем учителям прогимназии 1774. Если бы не они, я навряд ли поступила бы в школу "Интеллектуал" для одарённых детей, ведь именно они, особенно Тамара Владимировна, смогли дать мне тот багаж знаний и опыт, который сложно получить в среднестатистических школах.
С их помощью, я уже со 2-го класса стала участвовать в проектной сессии, а так же дошла до городского тура в конкурсе проектных работ "Открытие". Позже, это помогло мне поступить в Интеллектуал, да и Полине Агальцовой тоже (ученице Светланы Николаевны Топилиной). Стихи меня учила читать Галина Юрьевна Михайлова, готовила к городскому конкурсу чтецов, где я стала лауреатом, хотя, заметьте, она не мой классный руководитель!
А когда я прихожу к своей учительнице английского языка Инне Васильевне Афанасьевой, то просто завидую её нынешним ученикам — когда я у неё училась, у Инна Васильевны ещё не было ноутбука и телевизора, но и без этого, поверьте, учится было очень интересно (и тесты мы у неё писали, лучше учеников специализированных школ)! А ещё этот педагог сочиняет замечательные стихи для школьных праздников.
Кстати, о праздниках. Их была целая куча, поэтому я просто не успевала уставать. Ведь было столько всего интересного! Я всегда старалась участвовать, получала роли, иногда не главные, но безусловно, интересные. С нами занимались Валентина Васильевна Волохова, Ирена Львовна Экслер и Наталья Эдуардовна Пилецка. Все было здорово. И участвовали не избранные, как писали здесь некоторые родители, а те дети, которые хотели и которые были ответственные, учили роли и переживали за костюмы.
Вы, конечно, можете не обратить на мой комментарий никакого внимания. Что дельного может сказать какая-то семиклассница? Однако, очень неприятно читать и видеть, как оскорбляют ТВОЮ школу, в которой тебя из неуверенного малыша, боящегося выйти к доске, делают уверенного и достойного гражданина общества. В этой школе мы были словно в вакууме, где нас любили, холили и лелеяли, не допускали, чтобы хоть капелька зла нас коснулась. И знаете что? Я счастлива, что училась именно здесь, а не где-нибудь еще.
P.S. А если вам не нравится, то просто переведите своего ребёнка в другую школу. Так будет лучше для всех.
История школьной формы не раз привлекала к себе внимание исследователей. Однако в работах, посвященных дореволюционному мужскому гимназическому мундиру, главный акцент делался на изучении его материала, покроя, появления различных элементов, то есть всего того, что входит в понятие "униформология" 1 . Лишь постоянный автор "Родины" , опираясь на некоторые законодательные документы и мемуарные свидетельства, коснулась проблемы, связанной с различными отступлениями от установленной формы. Исследовательница полагает, что подобные проявления были обусловлены "лихостью" и "форсом", романтическими настроениями молодых людей или финансовыми трудностями их родителей. Однако сохранившиеся источники говорят о том, что во второй половине XIX в. сознательное нарушение гимназистами форменной одежды приобрело массовый характер. Эта "эпидемия" обсуждалась чиновниками Министерства народного просвещения на разных уровнях и квалифицировалась как серьезное нарушение дисциплинарного режима. На примере петербургских гимназий попробуем разобраться, чем были вызваны подобные проступки и о каких кризисных явлениях в школе они свидетельствовали.
Для присмотра за воспитанниками
С самого начала введение обязательной для ношения форменной одежды мотивировалось не только необходимостью формирования у молодых людей чувства принадлежности к определенной корпорации, уважения к мундиру, но и решением вполне утилитарной задачи - "облегчения присмотра" за воспитанниками 2 . Особенно актуальным этот "присмотр" стал с 1830-х гг., когда в Петербурге впервые появилось одновременно несколько мужских казенных гимназий и учащихся можно было опознавать на улице по цвету кантика на их головных уборах. Данная традиция сохранялась вплоть до середины 1860-х гг.: Первой гимназии был присвоен красный кант, Второй - белый, Третьей - синий, Четвертой - зеленый, Пятой - оранжевый, Шестой - малиновый, Седьмой - черный 3 . Тем не менее в первой половине XIX в. еще не было выработано единых четких инструкций о том, каким образом ученики должны соблюдать дисциплину внешнего вида за пределами своих учебных заведений. Единственное, на что обращалось пристальное внимание, - это постоянное ношение форменной одежды, чистота и опрятность, а также проявление "должного уважения" не только к членам императорской фамилии, но и "ко всем генералам, штаб-офицерам, начальникам и полковникам" 4 . Под "должным уважением" понималось обязательное снятие фуражки при встрече с упомянутыми лицами. Это требование, кстати, подразумевало осведомленность гимназистов о соответствующих знаках различия и, конечно, безошибочное "узнавание" в лицо представителей правящей династии. За его игнорирование школьник мог быть арестован и отправлен на гауптвахту 5 .
В конце 1830-х - начале 1840-х гг. директорами петербургских гимназий стали издаваться специальные руководства для родителей, в которых, в частности, содержались сведения регламентирующего характера относительно внешнего вида учеников 6 . Гимназист, являвшийся в школу из дома "в беспорядке", в наказание отправлялся обратно 7 . Ученикам выдавались на руки годовые билеты, которые они всегда должны были иметь при себе. На их оборотной стороне стали прописываться правила поведения, которые пока были весьма лапидарными, но включали в себя пункт о необходимости иметь "прилично обстриженные" и причесанные волосы, всегда быть в форменной одежде, застегнутой на все пуговицы, а также традиционное требование о снятии фуражки перед императорскими особами и начальствующими лицами. Эти правила усиленно вдалбливались в головы гимназистов: каждую субботу перед роспуском домой их собирали и вслух зачитывали соответствующие предписания 8 .
7 октября 1850 г. был издан циркуляр попечителя Санкт-Петербургского учебного округа, в соответствии с которым директора, инспектора и классные надзиратели гимназий должны были "строго смотреть за соблюдением воспитанниками всегда и везде формы". Однако никаких специальных механизмов контроля за внешним видом учащихся еще не было выработано, поэтому последние периодически норовили появляться в публичных местах в партикулярном платье. Не останавливало старшеклассников даже весьма строгое взыскание за подобный проступок, а именно заключение в карцер на хлеб и воду 9 . В целом считалось, что гимназии, как учебные, а не воспитательные заведения, не должны контролировать времяпрепровождение учеников в свободное от занятий время, т.к. это прямая обязанность их родителей или опекунов. Что касается дисциплинарных нарушений, связанных с внешним видом, то на данном этапе под ними, прежде всего, подразумевалась неряшливость, проявлявшаяся в отсутствии аккуратной стрижки, ношении изодранной шинели или измятой фуражки 10 .
"В гимназической форме никуда не пускают"
Ситуация стала существенно меняться в начале 1860-х гг. От родителей, некоторых начальников губерний и предводителей дворянства в министерство поступали жалобы на недостаток надзора за поведением школьников в публичных местах, приводивший в том числе к тому, что они не соблюдают "формы в одежде и приличия в обращении" 11 . 13 сентября 1864 г. появился новый циркуляр попечителя "О невпуске воспитанников гимназий в публичные места". Начальство округа было весьма обеспокоено тем, что "воспитанники гимназий посещают гостиницы, кофейни, при которых дозволены публичные танцевальные вечера, некоторые гулянья, коих отличительное свойство есть бесчинство, а в Санкт-Петербурге еще и Пассаж по вечерам". Из текста циркуляра видно, что к этому времени в надзоре за школьниками принимала участие полиция, не разрешавшая им присоединяться к увеселениям взрослых. Именно с целью избежать этих ограничений и получить недоступные удовольствия гимназисты нарушали одно из важнейших дисциплинарных правил и появлялись на улицах города, переодевшись в партикулярное платье, в чем им нередко помогали... родители. Эта небольшая деталь говорит о том, что многие отцы и матери не одобряли школьных запретов на проведение досуга их сыновьями. За "обманы такого рода" попечитель грозил увольнением из гимназии 12 .
В начале царствования Александра II появилась еще одна причина отступлений школьников от установленной формы одежды. Дело в том, что в этот период творилась настоящая чехарда с обмундированием, в том числе и с гимназическим платьем 13 . За непродолжительный срок (1850-1860-х гг.) оно поменялось трижды. По-видимому, родители просто не успевали за этими изменениями или не желали лишний раз тратиться. Так, в 1865/66 учебном году истекал срок, отведенный на донашивание старой гимназической формы. Однако многие продолжали ее надевать, причем по утверждению попечителя, вовсе "не ветхую", какой она должна была бы быть по истечении двух лет (стало быть, по каким-то причинам она продолжала заказываться портным заново), а также смешивали старую форму с новой или форменное платье с партикулярным. В результате наблюдалась картина, когда на сюртуке были синие петлицы, а на пальто - красные, при форменном платье - партикулярная шляпа и т.д. 14
В 1870-х гг. произошло еще большее ужесточение надзора за воспитанниками вне стен учебных заведений. Очевидно, что Министерство народного просвещения старалось установить тотальный контроль над свободным временем и частной жизнью учеников 15 . Чем жестче, мелочнее и нестерпимее становился этот надзор, тем старательнее и изощреннее гимназисты старались его обойти. В мае 1879 г. в Петербурге по этому поводу состоялись два совещания директоров гимназий, прогимназий и реальных училищ у попечителя округа. На них, в частности, отмечалась возросшая сложность надзора за учениками. Учителя полагали, что не в последнюю очередь она была вызвана изменениями в форменной одежде, установленными гимназическим Уставом 1864 г. Этот документ заменил традиционные школьные фуражки с разноцветными кантиками на кепи с "серебряными гербами". Последние представляли собой аббревиатуру, состоявшую из номера и названия учебного заведения в обрамлении лавровых веточек. Чтобы скрыть свою принадлежность к гимназии или реальному училищу и избежать наказаний, ученики стали прибегать к разным ухищрениям. Одни стремительно отворачивались от взрослых, в которых подозревали какое-либо начальство, чтобы скрыть этот знак, другие специально заказывали значки уменьшенного размера, состоявшие только из веточек без букв или вообще снимали их с головных уборов 16 . Некоторые старшеклассники на свой страх и риск надевали студенческие мундиры (возможно, позаимствованные у старших братьев или знакомых), объясняя свое поведение тем, что "в гимназической форме никуда не пускают" 17 . Кроме того, взрослые ученики избегали носить на спине ранцы, так как это придавало им "детский" вид. Петербургские педагоги просили отменить хотя бы это дисциплинарное требование для воспитанников "верхних" (то есть 5-х - 8-х) классов, ссылаясь на пример заграничных учебных заведений и на "сомнительную" гигиеническую пользу ранцев 18 . Но министерство стояло на своем и не собиралось делать никаких дисциплинарных послаблений.
"Школьная революция"
К началу XX в. сформировавшаяся система внеклассного надзора (постоянные и "внезапные" дежурства педагогов на улицах, в городских садах и парках, театрах и других местах публичных увеселений) стала давать сбои. Ею тяготились уже не только учащиеся и их родители. Она вызывала нарекания многих учителей, которые видели во внеклассных дежурствах и "отлове" школьников, нарушающих установленные правила, не педагогическую, а полицейскую меру. Не случайно в ходе событий "школьной революции" 1905 - 1907 гг. одним из требований стала полная ликвидация системы надзора и обязательного ношения формы вне классов. Дополнительным аргументом стало то обстоятельство, что ученическая форма, наряду со студенческой, стала осенью 1905 г. своеобразной "черной меткой". Участились случаи нападений на гимназистов со стороны солдат, лавочников и других "хулиганствующих элементов". 17 ноября 1905 г. последовало соизволение государя на отмену обязательного ношения форменной одежды для учащихся средних учебных заведений. Однако эта уступка носила временный характер. Как только революция закончилась, все дисциплинарные нормы постепенно вернулись на круги своя 19 .
Таким образом, форменная одежда с самого начала своего появления являлась не только инструментом дисциплинирования гимназистов в школьных стенах, но и средством внеклассного контроля за их поведением. Она всегда маркировала "ученическое", а стало быть неполноправное по сравнению со взрослыми положение ее обладателей. В первой половине XIX в. основными причинами дисциплинарных нарушений учеников, касающихся внешнего вида, являлись в первую очередь их неаккуратность и невнимательность. Однако в дальнейшем, по мере ужесточения надзора, отступления от правил приобрели массовый, сознательный и в некоторых случаях откровенно протестный характер.
* Исследование выполнено при поддержке гранта РГНФ, проект "Дисциплинарный опыт российской дореволюционной школы: теория и практика" N 15-06-10078.
1. Хорошилова О.А. "Синяя говядина", "тонняги" и "корнеты". Форма гимназистов императорской России // Теория моды. Одежда. Тело. Культура. 2012. N 26; Хорошилова О.А. Костюм и мода Российской империи. Эпоха Николая II. М., 2013; Попов С.А. Мундир студентов и учащихся дореформенной России. М., 2016.
2. РГИА. Ф. 733. Оп. 20. Д. 74. Л. 7-8.
3. Правила об учениках гимназий и прогимназий Санкт-Петербургского учебного округа. СПб., 1866. є 19.
4. ЦГИА СПб. Ф. 174. Оп. 1. Д. 66. Л. 3об; Д. 299. Л. 17, 22об-23.
5. Сборник распоряжений по Министерству народного просвещения. СПб., 1866. Т. 2. N 31; ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 4434. Л. 1-1об; Ф. 174. Оп. 1. Д. 344.
6. Постельс А. Ф. Руководство для родителей, желающих определить детей своих во 2ю Санкт-Петербургскую гимназию. СПб., 1839; Сведения, необходимые для желающих определить детей своих в первую Санкт-Петербургскую гимназию. СПб., 1848.
7. Постельс А. Ф. Указ. соч. є 19.
8. ЦГИА СПб. Ф. 174. Оп. 1. Д. 1809. Л. 2об, 4, 13.
9. ЦГИА СПб. Ф. 114. Оп. 1. Д. 1446. Л. 5.
10. ЦГИА СПб. Ф. 174. Оп. 1. Д. 1809. Л. 13об.
11. ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 6274. Л. 1.
12. Крюковскoй А. Алфавитный сборник постановлений и распоряжений по Петербургскому учебному округу за 1858 - 1876 гг., извлеченных из изданных округом циркуляров. СПб., 1877. N 28.
13. Хорошилова О.А. "Синяя говядина"... С. 15-16.
14. Крюковскoй А. Алфавитный сборник постановлений и распоряжений по Санкт-Петербургскому учебному округу за 1858 - 1876 гг., извлеченных из изданных округом циркуляров. СПб., 1877. С. 44-45.
15. Правила о взысканиях для учеников гимназий и прогимназий ведомства Министерства народного просвещения. 4 мая 1874 г. // Сборник действующих правил и распоряжений Министерства народного просвещения о взысканиях с учеников гимназий и реальных училищ. Одесса, 1913.
16. ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 6934. Л. 13об; Ф. 136. Оп. 2. Д. 632. Л. 3 - 5.
17. ЦГИА СПб. Ф. 439. Оп. 1. Д. 5863. Л. 10.
18. ЦГИА СПб. Ф. 139. Оп. 1. Д. 6934. Л. 17об.-18об.
19. Пашкова Т.И. "Смерть бюрократизму!" Петербургские гимназисты о школьной реформе // Родина. 2011. N 12. С. 139.
Учитель военной прогимназии, коллежский регистратор Лев Пустяков, обитал рядом с другом своим, поручиком Леденцовым. К последнему он и направил свои стопы в новогоднее утро.
- Видишь ли, в чем дело, Гриша, - сказал он поручику после обычного поздравления с Новым годом.
Сочинение
Что есть человек? Может, его внешность и повадки, а, может, его мысли и действия? Что является по-настоящему важным критерием в самом этом понятии? И являются ли внешние атрибуты показателем истинной значимости человека? Проблему ложных ценностей рассматривает в своем тексте А.П. Чехов.
Писатель не без доли свойственной ему иронии вместе с нами рассматривает образ героя с говорящей фамилией и обращает внимание читателя на несколько важных деталей. Пустяков перед тем, как появиться на обеде у знатного купца, попросил у знакомого поручика на время орден, чтобы показаться в глазах других гостей более достойным и даже влиятельным чиновником. Однако А.П. Чехов тут же уточняет, что Пустяков произносил свою просьбу «заикаясь, краснея и робко оглядываясь на дверь». На самом обеде герой находится в постоянном переживании о том, что его товарищ по службе заподозрит его во лжи и расскажет всем о подлинном происхождении ордена, однако и у Трамбляна рыльце оказалось в пушку, что успокоило обоих. По итогу, Пустяков с гордостью проносил чужой орден на своей груди, пожалев лишь о том, что не взял вместо него что-то более значимое, например, Владимира, а не Станислава. «Только эта одна мысль и помучивала его. В остальном же он был совершенно счастлив».
Безусловно, А.П. Чехов высмеивает образ тех людей, которые стремятся показать себя теми личностями, какими они на самом деле не являются, используя при этом самые низшие приемы. Автор считает, что значимость человека воплощается не в его внешних атрибутах, и не в его умении держать в правильной руке столовый прибор. Мерилом истинной человеческой значимости являются гораздо более высокие в моральном и нравственном плане вещи.
Я полностью поддерживаю точку зрения писателя. Действительно, показателем человека является глубина его мыслей и нравственных устоев, чистота его стремлений и твердость и непоколебимость помыслов. Да, безусловно, оболочка может говорить о человеке многое – но какой в этом смысл, если отстает и далеко не соответствует содержание? Стоит лишь вспомнить цитату одной из пьес Уильяма Шекспира: «…Гремит лишь то, что пусто изнутри…».
Хорошим примером показателя ложных ценностей является рассказ И.А. Бунина «Господин из Сан-Франциско». Все общество высших трюм корабля «Атлантида» буквально лоснится своими богатствами, а также потребностью судить по богатству, жить деньгами и ради денег. Так и сам Господин из Сан-Франциско, прожив всю жизнь с одной единственной целью – накопить богатство, а также вместе с тем обрести славу и хоть какую-то известность в узких кругах, вдруг умирает, так и не сумев насладиться этими «ценностями». Этот герой на собственном примере продемонстрировал, что в погоне за богатством теряется самое главное, что делает из человека такового: это любовь, милосердие и духовность, а также искренняя, своевременная радость жизни.
В романе Н.В. Гоголя «Мертвые души» так же красной нитью проходит мысль о том, что погоня за ложными ценностями приводит к моральной деградации. И все те «мертвые души», которые автор раскрывает перед нами в самых ярких красках, становятся показательным тому примером. Таким образом, и Манилов, и Коробочка, и Собакевич, и Ноздрев окружены собственными грехами, слабостями и предрассудками, исходя из которых они и судят себя и окружающих. Один считает истинными ценностями собственное богатство, другой – накопительство, третий – лицемерие и притворство, и каждый из них за всей этой ширмой упускает главную суть человеческой жизни и главных, единственных человеческих ценностей.
Таким образом, можно сделать вывод, что внешние атрибуты не являются мерилом истинной человеческой значимости. Всё самое ценное находится внутри нас – это нельзя потрогать, это зачастую даже сложно описать, но это можно почувствовать.
Загрузка...