ПРОБЛЕМЫ ПРАВОПРИМЕНИТЕЛЬНОЙ ПРАКТИКИ

В. В. ЛАВРОВ

НЕКОТОРЫЕ ПРОБЛЕМЫ ПРАВОВОЙ ОХРАНЫ ОБЪЕКТОВ
АРХЕОЛОГИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ

Объекты археологического наследия являются предметом пристального внимания российского законодателя на протяжении более трех столетий. В странах, богатых памятниками археологии, национальное законодательство об охране и истории археологического наследия имеет давние традиции. Российское государство, на огромной территории которого находится большое количество археологических памятников, стало уделять вопросам их охраны серьезное внимание уже с XVIII века. Можно с полной уверенностью сказать, что законодательство Российской империи об охране памятников истории и культуры до 1917 года главным образом было сосредоточено на памятниках археологии.

О том, какое значение придавалось властями изучению и охране археологических памятников, можно судить по тому, что Русское археологическое общество, созданное в 1846 году, было в 1849 году переименовано в Императорское русское археологическое общество, а с 1852 года его традиционно возглавлял кто-либо из великих князей. С 1852 по 1864 год помощником председателя Общества был граф Д. Н. Блудов, который в 1839 году занимал должность генерал-прокурора Российской империи, с 1839 по 1861 год был главноуправляющим Второго отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии, а с 1855 по 1864 год — президентом Петербургской академии наук (высшего научного учреждения Российской империи до 1917 года). С 1860 года император разрешил разместить Археологическое общество в доме, который занимало Второе отделение Собственной Его Императорского Величества канцелярии , где Общество и располагалось до 1918 года .

Охрана и исследование памятников археологии были предметом межгосударственных соглашений (Олимпийский договор 1874 года между Грецией и Германией, Договор между Грецией и Францией 1887 года и ряд других соглашений) .

В результате археологических исследований совершаются открытия, которые в ряде случаев имеют значение не только для государства, на территории которого они сделаны, но для всего человечества. Данное обстоятельство обусловило привлечение внимания к проблеме охраны памятников археологии международного сообщества. На девятой сессии Генеральной конференции Организации Объединенных Наций по вопросам образования, науки и культуры, проведенной в г. Нью-Дели, 5 декабря 1956 г. была принята Рекомендация, определяющая принципы международной регламентации археологических раскопок.

В Лондоне 6 мая 1969 г. подписана Европейская конвенция об охране археологического наследия, которая вступила в силу 20 ноября 1970 г. СССР присоединился к Конвенции 14 февраля 1991 г. В 1992 году Конвенция была пересмотрена. И только в 2011 году был принят Федеральный закон «О ратификации Европейской конвенции об охране археологического наследия (пересмотренной)» от 27 июня 2011 г. № 163-ФЗ. Таким образом, Россия становится участницей пересмотренной Европейской конвенции об охране археологического наследия.

В Конвенции дается уточненное определение элементов археологического наследия, которыми считаются все остатки и предметы, любые другие следы человечества прошлых эпох.

Основные положения Конвенции сводятся к следующему: каждая сторона обязуется создать правовую систему защиты археологического наследия; обеспечивать, чтобы потенциально разрушающие методы применялись только квалифицированными и специально уполномоченными лицами; принимать меры для физической защиты археологического наследия; содействовать обмену его элементами в научных целях; организовать государственную финансовую поддержку археологических изысканий; содействовать международным и исследовательским программам; оказывать техническую и научную помощь путем обмена опытом и экспертами.

С целью выполнения обязательств, взятых на себя при заключении международного договора, государства могут осуществлять определенные законодательные меры, направленные на их обеспечение .

Федеральным законом от 23 июля 2013 г. № 245-ФЗ внесены дополнения в Федеральный закон «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» от 25 июня 2006 г. № 73-ФЗ, Закон Российской Федерации «О вывозе и ввозе культурных ценностей» от 15 апреля 1993 г. № 4804-1, в Гражданский кодекс Российской Федерации, Уголовный кодекс Российской Федерации, Уголовно-процес-суальный кодекс Российской Федерации, Кодекс Российской Федерации об административных правонарушениях в части, касающейся правовой охраны объектов археологического наследия.

Федеральный закон от 23 июля 2013 г. № 245-ФЗ вступил в силу с 27 августа 2013 г., за исключением положений, касающихся административной и уголовной ответственности за посягательства на отношения в сфере охраны археологических объектов. Статья 7.15.1 КоАП РФ «Незаконный оборот археологических предметов» действует с 27 июля 2014 г., статья 7.33 КоАП РФ «Уклонение исполнителя земляных, строительных, мелиоративных, хозяйственных или иных работ либо археологических полевых работ, осуществляемых на основании разрешения (открытого листа), от обязательной передачи государству культурных ценностей, обнаруженных в результате проведения таких работ» в новой редакции и статья 2433 УК РФ «Уклонение исполнителя земляных, строительных, мелиоративных, хозяйственных или иных работ либо археологических полевых работ, осуществляемых на основании разрешения (открытого листа), от обязательной передачи государству обнаруженных при проведении таких работ предметов, имеющих особую культурную ценность, или культурных ценностей в крупном размере» вступят в силу с 27 июля 2015 г.

Несмотря на значительные изменения, которые были внесены в законодательство Российской Федерации Федеральным законом от 23 июля 2013 г. № 245-ФЗ, многие проблемы, связанные с надлежащим обеспечением охраны и изучения объектов археологического наследия, так и остались не разрешенными на уровне правового регулирования. Учитывая ограниченный объем публикации, остановимся лишь на некоторых из них.

В первую очередь это касается выдачи разрешения на право ведения археологических работ.

В соответствии с п. 3 ст. 45.1 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» порядок выдачи разрешений (открытых листов), приостановления и прекращения их действия устанавливается Правительством Российской Федерации.

Принято постановление Правительства Российской Федерации «Об утверждении Правил выдачи, приостановления и прекращения действия разрешений (открытых листов) на проведение работ по выявлению и изучению объектов археологического наследия» от 20 февраля 2014 г. № 127.

Пунктом 4 ст. 45.1 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» предусмотрено, что разрешения (открытые листы) выдаются физическим лицам — гражданам Российской Федерации, обладающим научными и практическими познаниями, необходимыми для проведения археологических полевых работ и подготовки научного отчета о выполненных археологических полевых работах, и состоящим в трудовых отношениях с юридическими лицами, уставными целями деятельности которых являются проведение археологических полевых работ, и (или) связанные с проведением археологических полевых работ научные исследования, и (или) выявление и собирание музейных предметов и музейных коллекций, и (или) подготовка кадров высшей квалификации по соответствующей специальности.

Данное положение может привести на практике к тому, что к проведению археологических работ будут допущены лица, не имеющие достаточной квалификации, а это, в свою очередь, повлечет утрату соответствующих археологических памятников для науки. Подобное суждение обусловлено следующими обстоятельствами.

Юридическим лицом, уставными целями деятельности которого является проведение археологических полевых работ, может быть любое юридическое лицо независимо от организационно-правовой формы, т. е. археологические работы смогут осуществлять организации, действующие не в интересах науки, а в интересах заказчиков работ.

К числу юридических лиц, работники которых могут получать открытые листы, относятся организации, осуществляющие «подготовку кадров высшей квалификации по соответствующей специальности». Однако о какой специальности идет речь? Логично предположить в качестве специальности археологию. Однако в Общероссийском классификаторе специальностей по образованию (ОК 009-2003), утвержденном Постановлением Государственного комитета Российской Федерации по стандартизации и метрологии от 30 сентября 2003 г. № 276-ст, специальность «археология» отсутствует. Близкими к ней являются специальности 030400 «история» — бакалавр истории, магистр истории и 030401 «история» — историк, преподаватель истории.

В Номенклатуре специальностей научных работников, утвержденной Приказом Министерства образования и науки Российской Федерации от 25 февраля 2009 г. № 59, в разделе «исторические науки» предусмотрена специальность «археология». Однако данная классификация относится лишь к лицам, имеющим соответствующую ученую степень.

С целью оптимизации археологических работ с точки зрения их научной обоснованности следовало бы ввести обязательное лицензирование для юридических лиц, указанных в п. 4 ст. 45.1 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации». Для этого необходимо дополнить п. 4 указанной статьи словами: «и имеющими лицензию на осуществление археологических полевых работ», а также предусмотреть п. 4.1 следующего содержания: «порядок получения лицензии на осуществление археологических полевых работ и требования к соискателям лицензии устанавливаются Правительством Российской Федерации».

В соответствии с п. 13 ст. 45.1 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» исполнитель археологических полевых работ — физическое лицо, проводившее археологические полевые работы, и юридическое лицо, в трудовых отношениях с которым состоит такое физическое лицо, в течение трех лет со дня окончания срока действия разрешения (открытого листа) обязаны передать в порядке, установленном федеральным органом охраны объектов культурного наследия, все изъятые археологические предметы (включая антропогенные, антропологические, палеозоологические, палеоботанические и иные объекты, имеющие историко-культурную

ценность) в государственную часть Музейного фонда Российской Федерации.

Порядок формирования Музейного фонда Российской Федерации регулируется Федеральным законом «О Музейном фонде Российской Федерации и музеях в Российской Федерации» от 26 мая 1996 г. № 54-ФЗ и принятыми в соответствии с ним нормативно-правовыми актами органов исполнительной власти Российской Федерации — Положением о Музейном фонде Российской Федерации, утвержденным Постановлением Правительства Российской Федерации от 12 февраля 1998 г. № 179, которое не устанавливает четкого порядка передачи археологических предметов в государственную часть Музейного фонда. Ранее действовавшая Инструкция по учету и хранению музейных ценностей, находящихся в государственных музеях СССР, утвержденная Приказом Министерства культуры СССР от 17 июля 1985 г. № 290, была отменена в 2009 году Приказом Министерства культуры Российской Федерации «Об утверждении Единых правил организации формирования, учета, сохранения и использования музейных предметов и музейных коллекций, находящихся в музеях Российской Федерации» от 8 декабря 2009 г. № 842, а последний документ был отменен Приказом Министерства культуры Российской Федерации от 11 марта 2010 г. № 116.

Таким образом, на сегодняшний день отсутствует порядок передачи соответствующих предметов в государственную часть Музейного фонда, что может привести к хищениям культурных ценностей, полученных в результате археологических работ.

Согласно п. 15 ст. 45.1 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» научный отчет о выполнении археологических полевых работ подлежит передаче в Архивный фонд Российской академии наук в течение трех лет.

Особой проблемой является приобретение в частную собственность земельных участков, в границах которых расположены объекты археологического наследия.

Правовой режим земельного участка, в границах которого располагается объект археологического наследия, урегулирован ст. 49 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации»: федеральным законом установлен раздельный оборот объекта археологического наследия и земельного участка, в пределах которого он располагается; с момента обнаружения объекта археологического наследия собственник земельного участка может осуществлять свои права на использование участка с соблюдением требований, установленных законодательством для обеспечения сохранности выявленного объекта.

Объекты археологического наследия находятся в соответствии с п. 3 ст. 49 Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» в государственной собственности и согласно п. 1 ст. 50 указанного Закона не подлежат отчуждению из государственной собственности.

Земельные участки, занятые объектами археологического наследия, ограничиваются в обороте (подп. 4 п. 5 ст. 27 Земельного кодекса Российской Федерации).

Земельные участки, отнесенные к землям, ограниченным в обороте, не предоставляются в частную собственность, за исключением случаев, установленных федеральными законами (абз. 2 п. 2 ст. 27 Земельного кодекса Российской Федерации).

Таким образом, можно констатировать наличие в действующем законодательстве общего запрета на приватизацию земельных участков, которые отнесены к ограниченным в обороте, за исключением тех случаев, которые установлены федеральным законами .

На основании конструкции о раздельном обороте земельного участка и объекта археологического наследия делается вывод о нахождении земельного участка в свободном гражданском обороте .

Подобный вывод приводит к тому, что в правоприменительной практике вопрос о приватизации земельного участка, в пределах которого располагается объект археологического наследия, решается в ряде случаев положительно.

Примером подобного подхода может служить Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации от 21 июля 2009 г. № 3573/09 по делу № А52-1335/2008, вынесенное по делу о приватизации собственником здания земельного участка, в границах которого располагается объект археологического наследия.

Обосновывая возможность приватизации земельного участка, в границах которого располагался объект археологического наследия, Президиум Высшего Арбитражного Суда руководствовался следующим.

В соответствии с п. 1 ст. 36 Земельного кодекса Российской Федерации, если иное не установлено федеральными законами, собственники зданий имеют исключительное право на приватизацию или приобретение права аренды земельных участков, на которых расположены указанные здания. Это право осуществляется в порядке и на условиях, установленных Земельным кодексом и федеральными законами.

Однако, как следует из п. 1 ст. 36 Земельного кодекса Российской Федерации, возможность приобретения прав на земельные участки (собственность или аренда) собственниками зданий зависит от ограничений прав на земельные участки, обусловленных достижением баланса публичных и частных интересов. Как указано в Определении Конституционного Суда Российской Федерации от 12 мая 2005 г. № 187, государство может определить круг объектов (в данном случае земельных участков), не подлежащих приватизации, если целевое назначение, место нахождения и другие обстоятельства, обусловливающие особенности правового режима земельного участка, исключают возможность передачи его в собственность .

В подтверждение правовой позиции Конституционного Суда Российской Федерации применительно к отношениям по приватизации земельных участков в приведенном Определении Конституционного Суда отмечается, что земельные участки, отнесенные к землям, ограниченным в обороте, не предоставляются в частную собственность, за исключением случаев, предусмотренных федеральными законами (абз. 2 п. 2 ст. 27 Земельного кодекса Российской Федерации).

В действующем законодательстве следует различать два нетождественных понятия: «предоставление в собственность» земельного участка и «обладание на праве собственности» земельным участком.

Положения Федерального закона «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации», допускающие возможность обладания на праве собственности земельными участками, в границах которых находятся объекты археологического наследия, следовало бы понимать как указание на возможность сохранения ранее возникшего права собственности на земельный участок в случае, если в последующем в границах данного земельного участка будет выявлен объект археологического наследия и данный земельный участок приобретет соответствующий правовой режим.

Таким образом, можно сделать вывод о необоснованности позиции Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации, изложенной в Постановлении от 21 июля 2009 г. № 3573/09 по делу № А52-133512008. Следует отметить, что в практике судов общей юрисдикции и арбитражных судов имел место и другой подход к приватизации земельных участков, расположенных в границах территорий, занятых объектами археологического наследия, не допускающий таковую . Однако рассмотренное здесь Постановление Президиума Высшего Арбитражного Суда Российской Федерации послужило началом формирования единого подхода, допускающего возможность приватизации данной категории земельных участков.

Приватизация земельных участков, занятых объектами археологического наследия, может повлечь негативные последствия. В первую очередь речь идет о невозможности в этом случае научного изучения частично или полностью скрытых в земле следов существования человека, которые находятся в культурном слое.

Все изложенное свидетельствует о том, что целесообразно и в дальнейшем последовательно совершенствовать законодательство, образующее правовые основы охраны и научного изучения объектов археологического наследия в современной России, и практику его применения.

2019/4(19)

Освоение наследия

Многообразие состава достопримечательныъ мест России. Часть 1: Центральный федеральный округ Российской Федерации

Использование историко-культурного потенциала территории при организации тематических исторических парков

Подводное культурное наследие

Подводная лодка № 2: история создания и утраты, перспективы обретения

Музей истории подводных сил России им. А.И.Маринеско и его роль в социально-культурном пространстве Калининского района Санкт-Петербурга

Отечественное наследие за рубежом

Миклухо-Маклай и русские имена на карте Папуа – Новой Гвинеи

Исторические исследования

Советский конструктивизм

Прикладные исследования

О роли декоративного оформления в атрибуции бронзовых колоколов

российского производства

Инновационные компетенции в образовательно-воспитательных стратегиях повышения профессионального мастерства

Архив

Загорулько А.В.

Местонахождение как объект археологического наследия

Среди типов археологических памятников встречаются объекты, на которых нет культурного слоя (или он в значительной степени переотложен), прежде всего это наскальные изображения, на которых и не предполагается наличие слоя в силу их специфики. Другой тип памятников, не вошедший в списки законодательно закрепленных объектов археологического наследия, но широко представленный в археологической литературе и учебниках – местонахождение. Хотя встречается термин «местонахождение наскальных рисунков» - в Читинской области, около Сухотинских стоянок.

Закрепленность данного термина в научной литературе отражается в списке охраняемых памятников истории и культуры – по материалам сайта http://kulturnoe-nasledie.ru/ содержащего весьма неполный перечень памятников – среди памятников археологии фигурируют 113 местонахождений, относящихся к различным эпохам истории человечества. 6 – республика Карелия, 1 – Марий Эл, 1 – Алтайский край, 2 – Астраханская область, 17 – Белгородская область, 51 – Кемеровская область, 1 – Костромская область, 4 – Ростовская область, 1 – Свердловская область, 3 – Томская область, 3 – Челябинская область, 2 – Тюменская область, 1 – Республика Алтай, 5 – Республика Башкортостан, 6 – Республика Дагестан. Региональные списки более содержательны – только в одном Краснодарском крае – 48 местонахождений. Хотя памятники этого типа могут и отсутствовать в некоторых региональных списках, например в Ставропольском крае.

Несмотря на то, что в законодательных актах по охране и использованию данная категория памятников не упоминается. С самого начала, с «Проекта мер охранения памятников старины», предоставленном А.С. Уваровым на первом археологическом съезде в 1869 г., содержащего первую классификацию памятников истории и культуры, недвижимые памятники археологии, искусственные (насыпи-валы, городища и курганы) были отнесены к архитектуре. В дальнейшем, такое законодательное определение памятников археологии сохранялось до 1948 г., когда было принято постановления «О памятниках культуры», где памятники археологии были выделены в отдельную категорию - «памятники археологии: древние курганы, городища, свайные постройки, остатки древних стоянок и селищ, остатки древних городов, земляные валы, рвы, следы оросительных каналов и дорог, кладбища, могильники, могилы, древние намогильные сооружения, дольмены, менгиры, кромлехи, каменные бабы и пр., древние рисунки и надписи, высеченные на камнях и скалах, места находок костей ископаемых животных, а также древние предметы» . Затем с незначительными изменениями перечень видов археологических памятников дублировался в законе «Об охране и использовании памятников истории и культуры» 1978 г., в постановлении Совета министров СССР от 16 сентября 1982 г. « Об утверждении Положения об охране и использовании памятников истории и культуры» (№ 865). В Федеральном законе №73 «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации» от 25 июля 2002 г. содержание термина памятник археологии не раскрывался, зато определения категорий объектов культурного наследия (памятники, ансамбли, достопримечательные места), позволяли относить к охраняемым объектам почти все типы памятников археологии – особенно к категории «достопримечательные места», которые определялись как: «…объекты, созданные человеком или совместные творения человека и природы, в том числе места бытования народных художественных промыслов; центры исторических поселений или фрагменты градостроительной планировки и застройки; памятные места, культурные и природные ландшафты, связанные с историей формирования народов и иных этнических общностей на территории Российской Федерации, историческими событиями, жизнью выдающихся исторических личностей; культурные слои, остатки построек древних городов, селищ, стоянок, места совершения религиозных обрядов». Собственно местонахождение вполне подходит под определение «остатки построек древних городов, селищ, стоянок, места совершения религиозных обрядов», даже если культурный слой отсутствует.

Термин местонахождение употреблялся в российской науке с конца 19 века и был связан в основном с естественными науками. В то время первобытная археология развивалось в тесной связи с естественными науками – геологией, палеонтологией, географией, биологией, зоологией, в античной и средневековой археологии для определения случайных находок употреблялись термины – собственно находки, остатки, древности, памятники и т.д .

В естественных науках термин местонахождение употреблялся в отношении находок относящихся к их как к основному предмету изучения т.е. пункт, где найдено или наблюдалось отдельное растение или животное. Например, у Черского – как места локализации окаменелостей древних животных , так и скопление археологического материала. Такое понимание термина местонахождение сохранилось у палеонтологов до наших дней. Они рассматривают местонахождение не только как находку окаменелостей на поверхности, в обнажении, но и как локализацию окаменелостей в толще слоев, а иногда как отдельный слой. В палентологии рассматриваются процессы формирующие местонахождения, а также классифицируются различные типа местонахождений .

К.С. Мережковский, рассматривает в Крыму – три открытых местонахождения, которых он отличал от пещерных памятников, которых называл пещерами. Под открытыми месторождениями имелась ввиду локация подъемного материала. Количество найденного материала на одном местонахождении достигало 1000 экземпляров. Такой памятник он проинтерпретировал как «фабрику». (Мережковский 1880, с. 120)

Собственно термин «местонахождение», возможно является русским переводом с немецкого Fossil – Lagerstatteh, (англ.location, locality; фр. localite).

Хотя российские археологи при публикации своих работ на французском языке использовали термин «lestation» (Формозов 1982, с. 17; И. М. Бухтоярова 2014). Буквальный перевод этого слова - пункт» также используется до сих пор. Иногда встречался термин «пункт местонахождения» (Третьяков 1937, с. 227; Коробков 1971, с. 62)..

В российской археологии конца 19 - начала 20 в. под понятием «памятник» имелась ввиду находка, артефакт (Уваров 1881) и у А.С. Уварова локализация находок (памятников) – называется «место нахождения». В.А.Городцов в дальнейшем разделяет памятники на простые – собственно артефакты и коллективные – стоянки, селения, города (Городцов 1925). Таким образом, термин «местонахождение» использовался для указания локализации находки или комплекса, который в дальнейшем идентифицировался как определенный тип памятника (стоянка, курган, селище), а если он не был определен – он так и оставался местонахождением.

В научных отчетах и публикациях термин «местонахождение» иногда «пункты местонахождения» использовался для определения места обнаружения артефактов, в основном каменного века .

Такое понимание местонахождения отразилось в учебнике Д.А. Авдусина «Основы археологии»: «Палеолитические местонахождения делятся по условиям залегания на непереотложенные, т. е. дошедшие до нас в неизменном состоянии, как их оставили жившие на них люди, и переотложенные, которые в результате геологических процессов (передвижений земной коры, вулканических явлений, действий потоков воды и пр.) были смещены со своих мест и отложены в других, рядом или на значительных расстояниях. В таком случае это уже не стоянки, а местонахождения. В них нет ни жилищ, ни костров, ни самого культурного слоя». , Также трактуется местонахождение в более поздних учебниках, где авторы пытаются дать определение термину местонахождение, например Н.И. Петров «В результате различных геологических,гидрологических и иных естественных процессов культурные слои многих поселений эпохи камня (особенно – периода палеолита) были разрушены. Вещевой комплекс таких стоянок оказался, так сказать, «переотложенным». Иногда, находясь в состоянии вторичного залегания, предметы из камня все же занимают определенную позицию в геологической стратиграфии данной местности. В других ситуациях остатки разрушенных стоянок оказались на современной дневной поверхности – такие памятники фиксируются только по находкам каменных орудий, геологическая привязка которых, как правило, невозможна. Во всех этих случаях для обозначения подобных объектов археологи пользуются термином местонахождение» .

Поскольку чаще всего такая ситуация встречается на памятниках палеолита, мезолита, поэтому такой тип памятников и считался характерным для этих периодов . Для палеолитических памятников «культурный слой – «сложное геологическое тело, возникшее в результате сочетания антропогенных и естественных факторов и претерпевшее значительные изменения. Понятие «непотревоженный» (залегающий in situ) культурный слой применительно к палеолиту носит заметную долю условности» (Деревянко, Маркин, Васильев 1994). На памятниках палеолита выделяют «заполнитель», представляющий собой в основном четвертичные осадочные отложения, отражающие геоморфологические процессы, сопровождающие пост-депозициональную стадию эволюции культурного слоя. В принципе полное разрушение культурного слоя также является одним из таких процессов. Изучение этих процессов является неотъемлемой частью интерпретации палеолитических памятников со сложной стратиграфией, в частности верхнепалеолитических и нижнепалеолитических памятников Восточной Сибири (большинство которых называются местонахождениями), Г.П. Медведев и С.А. Несмеянов выделяли несколько видов концентрации археологического материала, к нарушенному культурному слою относились «перезахороненные» - смещенные по горизонтали, «переотложенные» - смещенные по вертикали и «экспонированные» - лежащие на поверхности (Медведев, Несмеянов 1988). Актуальность систематизации памятников с нарушенным культурным слоем была вызвана их большим количеством в данном регионе. Несмотря на наличие хотя и переотложенного культурного слоя и большое количество археологического материала они называются местонахождениями, например Георгиевское (Роговской 2008, с. 74). Кроме того, в научный оборот вошло определение «геоархеологическое местонахождение» и соответствующая методика исследования - выделение элементов «заполнителя» и выявление структуры измененного культурного слоя (Александрова 1990, с.7).

Методика обследования палеолитических местонахождений, где материал лежал на поверхности, была разработана И.И. Коробковым на примере Яштухского местонахождения, поверхность пунктов разбивалась на квадраты и находки фиксировались на плане, что позволило более точно выделять группы скоплений и специализированные участки. Анализ материала включал в себя корреляцию морфологии изделий и их внешнего вида (патину, ожелезнение и окатанность) . Также точная пространственная фиксация пунктов скопления материала с помощью JPS была применена в пустыне Гоби новосибирскими археологами .

Местонахождения палеолита и мезолита в зависимости от региона могут быть приурочены к разным ландшафтным элементам.

Памятники палеолита в аридных и семиаридных регионах находятся на площадках и склонах эрозионных террас, иногда на конусах выноса, предгорных шлейфах. В целом, там, где процессы эрозии преобладали над осадконакоплением археологический материал мог оставаться на том месте, где были оставлен в древности или менять месторасположение по горизонтали. Хотя часто археологические остатки могли перекрываться отложениями, которые затем подвергались эрозии, что способствовало экспонированию археологических находок на поверхности . В местах активной береговой эрозии, например на Красноярском водохранилище, памятники разрушаются, а археологический материал экспонируется на цокольные террасы и отмели – в этом случае можно говорить о серии местонахождений (Дербинские местонахождения) .

Мезолитические местонахождения, в частности зандровой зоны Европейской части, обладают своей спецификой. Из-за образа жизни мезолитического населения – бродячих охотников-собирателей – сами стоянки представляют собой памятники с очень слабым культурным слоем, залегающим близко к поверхности, отсутствием следов сооружений. Вследствие процессов почвенных процессов в перекрывающих отложениях артефакты часто оказываются на поверхности. В зандровой зоне Восточной Европы, мезолитический материал находится в дерне , а открытые мезолитические стоянки Среднего Дона приурочены к более подвижным аллювиальным и аллювиально-пролювиальным слоям .

Методика обследования таких местонахождений в принципе такая как и палеолитических, планиграфический анализ, реконструкция почвенных процессов в данном конкретном месте и типологический анализ находок каждого скопления . Разница в том, что в большинстве палеолитических местонахождений – материалы на поверхности представляют собой части разрушенного культурного слоя, который еще мог сохраниться в толще литологических слоев, на мезолитических памятника слой, как правило, разрушен полностью. Кроме того, в случае с мезолитическими памятниками их интерпретация более субъективна – назвать памятник стоянкой или местонахождением полностью зависит от первооткрывателя, к тому же мезолитические местонахождения – это исключительно памятники, где материал расположен на поверхности.

Но как тип памятника термин местонахождение употреблялся не только в отношении памятников палеолита, мезолита, но для определения находок других периодов.

В неолите, когда ландшафты были сравнимы с современными, поселения становятся более стационарными, вследствие изменения стратегии охоты, из-за постоянных маршрутов передвижения от скопления одного пищевого ресурса к другому, что конечно не исключает наличие кратковременных стоянок. Такой образ жизни характерен конечно для неолитического населения умеренной экваториальной зон, в центрах земледелия поселения были полностью стационарными. Памятники неолита как и в палеолите и мезолите также подвергались воздействию природных разрушающих факторов – эрозии, смещению литологических слоев. Но в силу большей стационарности проживания и соответственно более мощного культурного слоя, а также не столь продолжительного периода воздействия (все-таки 5 тысяч лет не 30-40) количество поселений с культурным слоем in-situ значительно увеличилось. Соответственно и местонахождения неолита не столь многочисленны как мезолитические, в отношении к другим типам поселений и общему количеству памятников.

В период образования больших поселений городищ и селищ (бронзовый, железный века, раннее средневековье) – интерпретация и понимание местонахождений резко меняется. Они перестают ассоциироваться с таким типом поселения как стоянки, зато дают большой простор для вариантов объяснения причин такого пространственного распределения (клад, брошенные вещи, случайные находки). Хотя влияние геоморфологических процессов (береговая абразия и т.д.) сохраняется.

Всеобщим признаком местонахождения в этих определениях, кроме точно зафиксированного месторасположения, является переотложенность, изменение или отсутствие культурного слоя, а также - как проявление этих процессов – наличие исключительно подъемного материала.

В некоторых регионах следуя местной традиции описания памятников, основанной на преобладающих типах археологических памятников местонахождениями могут называться концентрации археологического материала различной степени дисперсности на поверхности или у подножия склоновых или береговых обнажений.

Часто они называются также пунктами, пятнами и другими терминами, заимствованными из геоморфологии и почвоведения.

В целом, определение памятника – местонахождение или стоянка зависит от археологического контекста конкретной территории, от преобладающих типов памятников, если большинство из них представлены просто местами концентрации археологического материала – то памятник с более или менее сохранившимся участком культурного слоя мог интерпретироваться как стоянка..

Однако при наличии точно стратифицированных памятников (даже культурный слой был нарушен), которые рассматриваются как опорные и наличии большого количества материалов с этих памятников возможно построение хронологических схем определенной эпохи. Например, местонахождения Игетей, Георгиевское . Тогда местонахождение можно рассматривать не как место обнаружения немногочисленного подъемного материала, а как вполне самостоятельный археологический источник. Кроме того, при наличии набора методик и совместных исследований с геоморфологами, палинологами и почвоведами любые месторождения могут считаться археологическим источником.

Л.С. Клейн попытался генерализовать понятие «местонахождение»: «Между тем и полевая археология нуждается в термине, который покрывал бы всякие отдельно обнаруженные древности - и один предмет, и несколько предметов, обнаруженных вместе далеко от других, но не связанных надежно в единый комплекс (т. е. не памятник), и памятник. Ведь все это пункты на археологической карте, имеющие нечто общее в значении для полевой археологии: это результаты разведки, дающие информацию о прошлом (например, о заселенности края) и подлежащие дальнейшему изучению, возможно, посредством раскопок. Поэтому общий термин нужен. В русской терминологии для этого применяется термин «местонахождение» (в английской - site)». Позже он конкретизирует данное понятие - «Местонахождение» – любой памятник или совокупность тесно смыкающихся территориально памятников, связанная с определенным местом и заметно отделенная территориально от других конкретных археологических объектов значительным расстоянием (свободным пространством) – так, чтобы заслуживать быть отмеченным отдельным значком (как отдельная точка) на археологической карте .

Таким образом, Л.С.Клейн противопоставляет комплекс и местонахождение. Также и В.С.Бочкарев уточняя содержание термина комплекс, одним из его свойств считает функциональную связь артефактов, а то что они найдены в одном месте (локусе) недостаточно .

Е.Н. Колпаков употребляет термин местонахождение в более широком значении – и относит его к такому понятию как «археологический универсум», археологическая реальность. Таком образом, это набор артефактов, обладающих только одним свойством – они найдены в одном месте.

Местонахождением может называться любое место, где обнаружен материал – определение и отнесение памятника к какому-либо типу происходит после интерпретации материала и ситуации его залегания.

Неопределенность в интерпретации и изученности (только подъемный материал) отразилась и в Положении о порядке проведения археологических полевых работ и составления научной отчётной документации, основополагающего документа для проведения археологических работ. Даже в новой редакции 2015 года термин местонахождение был сохранен – хотя в основных понятиях его нет: «Для местонахождений, выявленных по подъёмному материалу (без земляных работ), допускается глазомерная съёмка.3.5 (в)».

Таким образом, местонахождение с одной стороны представляет собой тип археологического памятника с переотложенным или отсутствующим культурным слоем, с другой просто место расположения, концентрация археологических находок, его пространственные и качественные (находки) характеристики, которые еще нуждаются в интерпретации. В основном, в этом значении этот термин и употреблялся в научной литературе. Также в полевых археологических отчетах так назывались скопления немногочисленных находок на поверхности, которые сложно было отнести к какому-либо закрытому комплексу, где имеется явно выраженная функциональная и хронологическая связь между элементами. Поскольку закрытый комплекс даже экспонированный на поверхности сохраняет функциональную связь элементов, подобные местонахождения каменного века часто называли стоянками, средневековые – кладами или просто находками. В большинстве случаев основой интерпретации являлись находки и остатки сооружений (очаги), их культурная принадлежность, пространственные отношения между обнаруженными артефактами. В то время как анализ особенностей постдепозициональных естественных процессов, более сложен и требует привлечения специалистов-геоморфологов. Открытые комплексы труднее интерпретировать, находки могут быть не связанны ни хронологически, ни функционально.

В археологических исследованиях местонахождения обычно никогда не являются опорными памятниками, материалы которых лежат в основе анализа, будь то хронология региона или характеристика археологической культуры (за исключением палеолитических памятников). Часто они являются фоном, основные признаки которого, материал и пространственная привязка характеризуют временные и пространственные границы распространения той или иной культуры. Они лишены археологического контекста как памятника археологии, но являются неотъемлемой археологической частью окружающего ландшафта. Таким образом, их необходимо фиксировать и описывать, поскольку они являются такими же объектами археологического наследия как и любой другой памятник археологии. Соответственно представляют собой определенную часть базы данных, которую надо сохранять.

ЛИТЕРАТУРА

Авдусин Д.А. Основы археологии. – М., 1989. – С. 25.

Александрова М.В. Некоторые замечания по теории палеолитического культурного слоя // КСИА. – 1990. – № 202. – С. 4–8.

Береговая Н.А. Палеолитические местонахождения СССР: 1958-1970 гг. – Л.: Наука, 1984.

Бочкарёв В.С. К вопросу о системе основных археологических понятий // Предмет и объект археологии и вопросы методики археологических исследований. – Л., 1975. – С. 34-42.

Бухтоярова И.М. С.Н. Замятин и открытие первого палеолитического жилища в СССР/ Верхний палеолит Северной Евроазии и Америки: памятники, культуры, традиции. – СПБ., 2014. – С.74-77

Васильев С.А. Древнейшее прошлое человечества: поиск российских ученых. – СПб., 2008. – С. 77-79

Городцов В.А. Археология. Каменный период. Т.1. – М.-Л., 1925.

Деревянко А.П. Палеолитоведение: введение и основы / Деревянко А.П., С.В. Маркин, С.А.Васильев. – Новосибирск: Наука, 1994.

Деревянко А.П. Археологические исследования российско–монгольско–американской экспедиции в Монголии в 1995 г. / Деревянко А. П., Олсен Д., Цэвендорж Д.– Новосибирск: ИАЭт СО РАН, 1996.

Ефремов И.А. Тафономия и геологическая летопись. Кн: 1. Захоронение наземных фаун в палеозое. Труды палеонтологического института. Т. 24. – М.: Изд-во АН СССР, 1950.

Классификация в археологии. – СПб.: ИИМК РАН, 2013. – С. 12.

Клейн Л.С. Археологические источники. – Л. Изд-во ЛГУ, 1978.

Клейн Л.С. Археологическая типология. – Л., 1991.

Коробков И. И. К проблеме изучения нижнепалеолитических поселений открытого типа с разрушенным культурным слоем // МИА. – 1971. – № 173. – С. 61–99.

Кулаков С.А. Об одной индустриальной особенности раннего и среднего палеолита северо-западного Кавказа // Первая абхазская международная археологическая конференция. – Сухум, 2006. – С. 225-230.

Медведев Г. И., Несмеянов С. А. Типизация “культурных отложений” и местонахождений каменного века // Методические проблемы археологии Сибири. – Новосибирск: Наука, 1988. С. 113–142.

Мережковский К.С. Отчет о предварительных исследованиях каменного века в Крыму// Известия ИРГО. Т. 16. – СПб., 1880. – С.120

Охрана культурного наследия России XVII-X X вв.: Хрестоматия. – М., 2000.

Патрушев В.С. Этнокультурные процессы в Европейской России в эпохи палеолита и мезолита. Проблемы истории России. Вып. 5. Екатеринбург, 2003. – С. 21-49 .

Петров Н.И. Археология. Учебное пособие. – СПб., 2008.

Роговской Е. О. Результаты исследований местонахождения Георгиевское I в южном Приангарье // Вестник НГУ. Т. 7. Вып. 3. – 2008. – С. 63-71.

Сорокин А.Н. Мезолит Оки. Проблема культурных различий. – М., 2006.

Сорокин А.Н. Очерки источниковедения каменного века. – М.: ИА РАН, 2016. – С. 41.

Сосновский Г.П. Новые палеолитические местонахождения Южной Сибири. Краткие сообщения о докладах и полевых исследованиях института истории материальной культуры. Вып. VII. – М.-Л.: Изд. АН СССР, 1940.

Сосновский Г. П. Палеолитические стоянки в долине р. Качи у г. Красноярска / / СА. – 1948. – X. – С. 75-84.

Палеолитические местонахождения Дербинского археологического района: Красноярское водохранилище / Стасюк И. В., Е. В. Акимова, Е. А. Томилова, С. А. Лаухин, А. Ф. Санько, М. Ю. Тихомиров, Ю. М. Махлаева // Вестник археологии, антропологи и этнографии. – 2002. – №4. – С. 17-24.

Третьяков П.Н. Экспедиция по изучению ""арктического палеолита"" // СА. – 1937. – №2. – С. 227.

Третьяков П.Н. Калужская экспедиция Государственной академии истории материальной культуры им. Н.Я. Марра 1936 // СА. – 1937. – №4. – С. 328–330.

Уваров А.С. Археология России: Каменный период. – М., 1881.

Федюнин И.В. Мезолитические памятники Среднего Дона. – Воронеж, 2007.

Формозов А.А. Очерки по истории русской археологии. – М., 1961

Формозов А.А. Проблема древнейшего человека в русской печати // СА. – 1982. – №1. – С. 5-20.

Конференция «Цивилизационный путь России: культурно-историческое наследие и стратегия развития» прошла в Москве

15-16 мая в Москве проходила Всероссийская научно-практическая конференция «Цивилизационный путь России: культурно-историческое наследие и стратегия развития», организованная Российским научно-исследовательским институтом культурного и природного наследия им. Д.С.Лихачева и Министерством культуры Российской Федерации.

Аспирант

Гуманитарный университет, г. Екатеринбург

Археологические памятники как объекты культурного наследия (аксиологический аспект)

Противопоставление в названии статьи двух близких понятий, применяющихся к историко-культурным объектам прошлого, не случайно. В исследованиях советского периода очень часто культурное наследие (по крайней мере, его материальная часть) понималось практически как синоним термина «памятник». Как взаимозаменяемые категории рассматриваются «памятник» и «культурное наследие» и в российском законодательстве в сфере культуры. Тем не менее, в настоящее время исследователями эти понятия целенаправленно разводятся. Так, как отмечает, «дефиниция «памятник», прежде всего, ориентируется на сохранение па­мяти, воспоминания; наследие же - это то, что передали нам предки, но передали не просто на сохранение, но для интерпретации и приумножения».

Продолжая подобные рассуждения, можно заметить, что разделение двух указанных понятий – это вопрос отношения к истории в актуальной культуре. Включение или не включение образцов прошлого в современное пространство – это, прежде всего, проблема их ценности для актуального поколения. Безусловно, оценка культурного наследия только как ресурса развития не может рассматриваться как основная, поскольку мозаично-пульсирующий характер наследования (неравномерность использования отдельных объектов наследия разными социальными группами в разное время) служит надежным доказательством бессрочной (то есть абсолютной) ценности всего культурного наследия. Однако вопрос безотносительной значимости памятников прошлого является скорее областью теории, нежели практики. Решение одного из принципиальных вопросов современности, связанного с сохранением культурного наследия, возможно сегодня только на фоне осознания обществом актуальной ценности объектов культуры прошлого.

В связи с этим, ценность культурного наследия перспективнее понимать сегодня, прежде всего, не как характеристику самого объекта, но как факт отношения к нему (ценность как предмет, значимый для субъекта и удовлетворяющего его потребности). Разделяя в рамках данной статьи понятия «наследие» и «памятник», мы подчеркиваем существование двух типов ценности объектов прошлого, условно отделяя «значимое» и «не значимое». Рассматривая археологические памятники как объекты культурного наследия, мы тем самым ставим проблему определения специфики археологических древностей как духовной, художественной или иной ценности в современном российском социуме, выявления соотношения их потенциальной значимости с фактом их реального восприятия и оценки.

Переходя к определению границ ценности археологических останков в современной культурной среде, необходимо прежде остановится на определении рассматриваемого объекта. Сегодня в России понятие «археологический памятник» (или «памятник археологии») является скорее единицей научного анализа или учета, нежели категорией культуры. Употребление применительно к материалам археологии термина «наследие», напротив, используется в контексте практик включения артефактов далекого прошлого как ценностей в актуальной культурной среде. В качестве примера (по сути, единственного) здесь можно привести функционирование в рамках 1 и 2-го Северных археологических конгрессов (г. Ханты-Мансийск, 2002 и 2006 гг.) секции «Археологическое наследие в современном культурном процессе». С другой стороны понятие «наследие» часто употребляется применительно к археологии и в синонимичном к концепции «памятник» смысле. Это имеет место как в законодательной, так и научной сфере.

Используя в рамках данной работы и понятие «памятник», и понятие «наследие», остановимся также на уместности обоих определений. Согласно действующему законодательству, под археологическим памятником (объектом археологического наследия) понимается «частично или полностью скрытые в земле или под водой следы существования человека, включая все движимые предметы, имеющие к ним отношение, основным или одним из основных источников информации о которых являются археологические раскопки или находки». Учитывая, что подобная трактовка используется и в рамках археологической науки, то можно заметить, что отнесение объекта прошлого к археологическому наследию / памятнику никак не связывается с содержательной стороной самого объекта. Памятники архитектуры, изобразительного искусства, письменности, предметы религиозного культа и др. - абсолютно все артефакты культуры могут быть рассмотрены как археологическое наследие только по факту своего нахождения в земле или под водой. Фактически в археологическое не может быть включено только так называемое нематериальное культурное наследие. С этой точки зрения, можно утверждать абсолютную условность и нежизненность выделения самой археологической группы наследия или памятников, которое во многом носит сугубо юридический характер.

Искусственность выделения археологического наследия отражается и на выявлении его потенциальной ценности, значимости в актуальной культурной среде. Речь идет о том, что выделить специфические, присущие только объектам археологии ценностные характеристики практически невозможно.

Так, мы можем говорить о потенциальной ценности археологического наследия в современной российской и мировой культуре благодаря следующим его характеристикам. Во-первых, стоит отметить статус «древности», присущий практически всем археологическим объектам (за исключением отчасти памятников новейшего времени). На уровне массовой культуры значительный возраст археологических останков чаще всего вызывает чувства удивления, реже восхищения, а порой и недоверия. Как свидетельствует личный опыт автора в археологических экспедициях на Урале, большинство людей задумывается, когда узнает, что там, где они сейчас живут, человек существует тысячелетия, тот же эффект производит показ находок, имеющих возраст в несколько тысяч лет.

Интересно заметить, что, по мнению А. Ригла, феномен ценности возраста артефактов в своем законченном виде (понятие исторической ценности, традиции существовало и ранее) проявляется не ранее XX века. В обществе XXI века, нацеленном на инновации, «старинность» сохраняет и даже укрепляет свой магический статус. Характерно, что сегодня отношение к вещам, имеющим солидный возраст, не зависит ни от социальной, ни от профессиональной, ни от какой-либо иной принадлежности индивида. Сам факт древности делает любую вещь достойной внимания. В результате, можно наблюдать массовое и априорное признание ценности и интересности объектов археологического наследия.

В силу своего возраста памятники археологии оказываются также значимым мировоззренческим символом, поскольку через их восприятие формируется понимание длительности, сложности культурного пути человечества и подлинной многослойности самой культуры. Здесь можно привести слова, давшего культурологическое обоснование понятия «культурно-историческое наследие» как социо-культурного феномена. В «Беседах о русской культуре» он подчеркивает, что: «Культура есть память. Поэтому она всегда связа­на с историей, всегда подразумевает непрерывность нравственной, интеллектуальной, духовной жизни человека, общества и человечества. И поэтому, когда мы говорим о культуре нашей, современной, мы, может быть, сами того не подозревая, говорим и об огромном пути, который эта культура прошла. Путь этот насчи­тывает тысячелетия, перешагивает границы исторических эпох, национальных культур и погружает нас в одну культуру - куль­туру человечества». В этом смысле археологическое наследие как никакое другое отвечает функции культуры быть, по выражению, «ненаследственной памятью человечества», разрушая границы пространственно-временной локализованности человеческого опыта.

Однако, признавая «возраст» и, если можно так выразиться, его многообразие, как фактор ценности, мы не можем относить его действие только к памятникам археологии. Аналогичное воздействие будут иметь любые «старинные» вещи, имевшие возможность просуществовать в течение долгого времени, не выпадая из культурной среды, не проходя процесс археологизации. В данном случае не меньший интерес будут представлять результаты изысканий, например, археографов или этнографов.

Во-вторых, мы можем говорить о потенциальной ценности археологического наследия как возможности для познания обществ и культур, значительно отличающихся от актуальной действительности. Существенный хронологический интервал, отделяющий современность от прошлого, фиксируемого в археологических источниках, как это ни странно звучит, во многом определяет актуальность археологического наследия в современной ситуации.

Это позволяет эффективно использовать культурный потенциал прошлого для рефлексии современной ситуации (крайне востребованной сегодня в эпоху форсированных, фундаментальных перемен). Археология, по сути, задает крайне результативную для восприятия и отражения ситуацию социо-культурной «вненаходимости». Как отмечает, «культуры, память которых в основном насыщается ими же созданными текстами, чаще всего характеризуются постепенным и замедленным развитием, культуры же, память которых периодически подвергается массированному насыщению текстами, выработанными в иной традиции, тяготеют к «ускоренному развитию».

Так, например, специфика современного хронотопа («экстренный» темп современной жизни на фоне уничтожения пространства) может быть воспринята через изучение и сравнение с хронотопом традиционных обществ (именно так может быть классифицировано абсолютное большинство археологических культур, изучаемых исследователями). Учитывая, что современные пространственно-временные «порядки» оказывают во многом негативное воздействие на психику человека, в качестве лечебного «стабилизирующего» средства могут выступить ощущения «устойчивого времени и пространства» обществ Прошлого. Также через отношение людей археологических культур к окружающему их вещному пространству (мир индивидуальных вещей, имеющих историю и одухотворенность) можно понять и специфику воздействия на современного человека индустриального производства вещного мира (массовые «мертвые» вещи без истории и ценности, культ «нового»). Ту же ситуацию можно наблюдать и в отношении к природе, самим себе и миру. В лице археологического наследия мы имеем выход на своеобразное поле резко отличающихся от современных ощущений, знаний, ценностей.

Востребованность подобных ощущений иной культурной реальности отражается сегодня в развитии на территории Европы и отчасти в России археологического туризма и археопарков (археодромов), когда посетителям предоставляется возможность лично приобщиться к быту и мировоззрению человека далекого прошлого.

Учитывая значимость опыта общения с археологическими культурами, тем не менее, важно подчеркнуть, что уникальной ценности археологическое наследие в этом аспекте также не имеет. Не меньшую ценность для актуальных социумов имеет и взаимодействие с сохранившимися этнографическими обществами (ценности той же традиционной культуры) или знакомство с трудами классических историков. Осмысление древнего прошлого как другой страны (или точнее множества стран), другой материальной, духовной, художественной культуры на фоне бурного развития международного и внутреннего туризма также не выглядит как специфическая ценность археологических материалов.

В-третьих, мы можем говорить об эстетической ценности артефактов прошлого. Археологическое наследие – это культура, представленная в потрясающем многообразии вещных форм, созданных по замыслу миллионов авторов прошлого. Кроме этого стоит отметить факт неразделенности художественной и материально-бытовой сфер как при создании большинства вещей прошлого, так и их современном прочтении (когда мы восхищаемся рукоятями ножей, искусно выполненными каменными орудиями и т. д.), что выражает специфику восприятия артефактов древности. Отмечая востребованность художественных образцов прошлого, подтверждением чему может служить стиль ретро, имеющий большое значение в современном дизайне, тем не менее, мы, безусловно, не можем рассматривать эту ценностную характеристику, присущую археологическому наследию, как исключительное явление.

Наконец, мы можем выделять такую характерную черту археологических объектов как их принадлежность к сфере человеческой повседневности. В археологических коллекциях преобладают вещи, связанные с типовыми проблемами быта и регулярного жизнеобеспечения, имеющие в силу этого непосредственное отношение к нам самим. Безусловно, эта «привязанность» к рядовому зрителю, добавляет археологическому наследию актуальности и жизненности, однако и в этом случае мы не можем говорить об отсутствии аналогов, имеющих сходную значимость. В частности, речь идет о «конкуренции» в ценности со стороны материалов этнографии.

Таким образом, можно сделать вывод о том, что ценность археологического наследия проявляется не в отдельных присущих только ему характеристиках. Археологические объекты и история, состоящая из них, с точки зрения познавательного интереса («интеллектуальной вкусности») и когнитивной, эстетической ценности, не являются уникальными. В определенном смысле можно утверждать, что ценностное отношение к археологическим источникам лежит в одной плоскости с отношением к «архивной» культуре в целом и с развитием межкультурного диалога. В связи с этим, в данном случае правильнее говорить о специфичности как об индивидуальном пересечении распространенных признаков. Именно сочетание статуса «древности», эстетического многообразия, ситуации значительной культурной инаковости и, при этом, принадлежности к сфере повседневности определяет характер ценности археологических древностей в современной социо-культурной среде.

Представленный выше анализ, носящий скорее теоретический, чем эмпирический характер, безусловно, не дает полной картины ценности археологического наследия. Потенциальное значение памятников культуры объективно должно расходиться с реальным восприятием их значимости. Переходя к дальнейшему изложению материала, также отметим, что сам факт посещения памятников древности, осмотра археологических экспозиций не может рассматриваться как свидетельство ценности. В связи с этим, более целесообразно при анализе востребованности остановиться не на практиках «использовании», «популяризации» или «актуализации» наследия, но на самом отношении рядового неспециализированного зрителя к археологическим древностям.

В качестве важнейшего условия формирования ценностного восприятия можно рассматривать знание об объекте отношения и представления субъекта о нем. Учитывая, что элементарное отсутствие информации об археологическом наследии является фактором блокирующим какое-либо ценностное отношение к нему, отметим, что, население, например, Уральского региона крайне слабо отражает факт наличия многочисленных археологических памятников в, казалось бы, известной им местности. Стоит отметить, что «провалы» в археологическом образовании типичны и для ученой аудитории. Большинство представителей гуманитарных наук , включая и историков, вряд ли сможет назвать и 10 памятников археологии в своем регионе. Археологическое наследие остается «terra incognita». В качестве объективной причины такой ситуации можно назвать практически полное отсутствие материалов, посвященных археологическим памятникам в школьных и вузовских учебных программах . В связи с этими обстоятельствами можно рассматривать археологическое просвещение как чрезвычайно актуальный фактор в формировании ценности археологических древностей для неспециализированной аудитории.

Большое значение для ценностного восприятия археологического наследия имеет также сложившийся образ самой археологической науки и фигуры археолога. В массовом сознании российских граждан с археологами связываются совершенно определенные темы. «Золото ищете?» и «мамонтов ищете?» - вот два самых распространенных вопроса, задаваемых любому, представившемуся археологом. Интересно, что такой миф фигурирует и в отечественных художественных произведениях. Так, например, мысль о том, что археолог – это человек, ищущий мамонтов, фигурирует в повести В. Токаревой «Ехал грека» и звучит затем в телеспектакле В. Фокина по ее мотивам «Между небом и землей» (1977 г.). Аналогичная ситуация наблюдается и за рубежом. Согласно данным исследования, проведенного в 2002 г. в Канаде, 21 % респондентов с понятием археология связывает кости динозавров, в США, по данным исследований 1999 года, 80 % респондентов на вопрос, изучают ли археологи динозавров, ответило утвердительно.

Подобные представления, искажая образ самой археологической науки и ее поля деятельности, оказывают в тоже время и положительное влияние на уровень значимости всего археологического наследия для рядового зрителя. При общей популярности темы мамонтов археологическая наука фактически присваивает себе интерес культурного посетителя, который по праву должен принадлежать палеонтологам.

Еще одно «искажение», связанное с образом археологии, проистекает из ее ассоциации с процессом раскопок. Как показывают европейские и американские исследования, сам образ археолога связывается в массовом сознании вовсе не с историей и объектами наследия. По данным центра исследования SAA (Американского общества археологии) абсолютное большинство респондентов связывают слово археология со словом «копать» в разных формах (59 %). Эта ассоциация находилась на первом месте и по данным других исследований, проведенных в Канаде, Швеции, США. В России аналогичные замеры не проводились, но вполне можно предположить, что их результат будет аналогичным.

Тема раскопок плотно сочетается также с мотивом поиска кладов, который оказывает существенное влияние на образ археологической науки в массовом сознании. Концепция клада, являющаяся значимым культурным архетипом, имеющим интернациональный характер, оказывает мощное мотивационное воздействие на отношение ко всей сфере археологического наследия.

Клад как сочетание тайны, ценности (понимаемой не только материально), опасности формирует отчасти и образ самого кладоискателя, чему мы имеем явное подтверждение в виде материалов социологических исследований . По данным К. Холторфа, в Европе работа археолога прочно связывается в общественном сознании с тремя основными идеями:

o Авантюризм и приключения,

o Детективный поиск,

o Сенсационные (значимые) открытия.

Здесь также можно привести определение археологии из широко известной на Западе книги К. Керрама «Боги, гробницы, ученые»: «…наука, в которой переплелись приключения и трудолюбие, романтические открытия и духовное самоотречение, наука, которая не ограничена ни рамками той или иной эпохи, ни рамками той или иной страны… Вряд ли на свете существуют приключения более захватывающие…».

Таким образом, археологическая наука и результаты ее деятельности плотно связана с такими значимыми для человека мифологемами, как «тайна», «опасная дорога / поиск», «клад / сокровище». С этой точки зрения, археологическое наследие значительно выделяется на фоне всей исторической науки и ее создателей. Тогда как работа историка скорее ассоциируется с «бумажками» и кабинетом (как подтверждение можно привести известное определение «архивная крыса»), археология скорее воспринимается как полная романтизма деятельность полевого исследователя (если история - это даты, то археология - это клады). Несмотря на то, что «сокровища» и значительные ценности можно обнаружить с равной степени вероятности и в археологических и архивных изысканиях, на уровне массового сознания приоритет явно отдается первой сфере.

Тем не менее, остается открытым вопросом, является ли наличие значительной познавательной мотивации к археологическим исследованиям, фактором ценности самого археологического наследия. Для многих археология – это скорее эффектная форма знакомства с прошлым, зачастую полностью вытесняющая содержание этого процесса. Во многом интерес к археологии носит сугубо гедонистический характер, что находит свое отражение в типовом, знакомом каждому археологу вопросе: «Что-нибудь интересное находили?». Далекое прошлое интересует массовое сознание во многом только как «занимательное» и «любопытное». Археология оказывается вполне подходящим продуктом для удовлетворения нашего интереса к тайнам, загадкам и сенсациям.

К факторам, отягчающим превращение археологического памятника в наследие, можно также отнести ситуацию абсолютной «оторванности», археологического прошлого от современных социумов. Так, например, на основе уральского материала можно говорить о невозможности определения этнической принадлежности памятников ранее 1-2 тыс. до н. э. Кроме того, этнические «привязки» объектов более поздних эпох (вплоть до начала 2 тыс. н. э.) часто условны и вариативны . Это связано со спецификой источника, представляющего нам прошлое исключительно в вещах. К сожалению, проблемы соотношения типологических рядов предметов материальной и духовной культуры с социо-культурными группами (важнейшая типологическая единица археологии – «археологическая культура» – это, по сути, типологическое единство вещного материала) до сих пор остаются не решенными. В результате археологи в большинстве случаев не могут привязать исследуемые ими объекты к какой-либо современной этнической группе (ситуацию осложняют также многочисленные процессы миграций и социо-культурных ассимиляций , имевших место в древности).

Все это позволяет классифицировать археологическое наследие как «архивное», «вырванное» из контекста истории актуальных социумов и культур. Таким образом, любая актуализация, оживление и включение археологического наследия в современную среду будут иметь привкус искусственности и симуляции. В связи с этим, можно заметить, что сегодня большинство клубов исторической реконструкции, активно включающих археологическое наследие в актуальные практики, не выходит за рамки конца 1 - 2 тысячелетий н. э. (от киевской Руси и средневековья до XX века). Остальные эпохи остаются за гранью их внимания во многом из-за отсутствия понимания этнической, смысловой и ценностной связи памятников более ранних эпох с современной ситуацией (возрождение традиций Киевской Руси или даже моделирование вооружения викингов в сравнении с восстановлением быта, например, козловской культуры выглядит значительно более понятным, осмысленным и ценностно значимым).

Таким образом, прошлое, представленное в археологических источниках, оказывается одновременно объектом, имеющим потенциальную и реальную ценность для актуальных социумов, но при этом не имеющим для них уникального смыслового значения. В связи с этим, мы уже не можем называть археологические древности памятниками, но и определять их терминах наследия также пока невозможно. В тоже время можно утверждать, что интерес к объектам археологии, даже построенный на их восприятии в стилистике жанра «приключений», может выступить в качестве основы для их популяризации, освоения, а вследствие этого и сохранения.

Примечание

См., например, Федеральный закон от 01.01.01 г. N 73-ФЗ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов Российской Федерации».

Миронова, природного и культурного наследия как императив культурной политики постиндустриального общества: дис. ... канд. культурологических наук: 24.00.01. М., 2000. С.77.

Как уже упоминалось выше, «памятник археологии» в российском законодательстве полностью синонимичен «объекту археологического наследия». Та же ситуация наблюдается в международном праве (речь идет о «Международной хартии по охране и использованию археологического наследия», одобренной в Лозанне в 1990 г.).

См., например Пряхин, и археологическое наследие. Воронеж, 1995.

Riegl, A. The Modern Cult of Monuments: Its Character and Its Origin , Foster, K. W. and Ghirardo, D. in Monument/Memory and the Mortality of Architecture. Oppositions 25, 1982: 21-51.

См. об этом, например, работы Lowenthal, D. The Past is a Foreign Country. Cambridge: Cambridge University Press, 1985; Shils, E. Tradition. London: Faber and Faber, 1981.

Лотман, о русской культуре: Быт и традиции русского дворянства (XVIII - начало XIX века). СПб., 1994. С. 8.

Каган, М. С. И вновь о сущности человека // Отчуждение человека в перспективе глобализации мира. Сб. статей. Выпуск I / Под ред. Маркова Б. В., СПб., 2001. С.67.

Каган, культуры. СПб. Петрополис. 1996. С. 274.

Лотман, в культурологическом освещении // Лотман статьи. Т. 1. - Таллинн, 1992. С. 200-202.

Подобные способы компенсации негативного воздействия современной социо-культурной и техногенной среды предлагает использовать, в частности, американский исследователь Э. Тоффлер (см. например, Тоффлер, Э. Шок будущего: Пер. с англ. / Э. Тоффлер. - М.: ACT», 2002).

Стоит заметить, что в формирующемся постиндустриальном обществе налицо возврат к ценностям ручного индивидуального изделия, когда ярлык «hand-made» становится признаком ценности вещи и вкуса ее обладателя.

Набирающее вес «зеленое» движение активно апеллирует, в частности, к древним практикам бережного отношения к природе. Об этом же пишут в своих работах и отечественные археологи – см. например, Косарев языческого миропонимания: По сибирским археолого-этнографическим материалам / . - М., 2003.

Здесь можно привести тот факт, что в библиотеках России на протяжении многих лет стоят не разрезанными сочинения российских классиков.

Pokotylo, D. Public Opinion and Canadian Archaeological Heritage: A National Perspective. Canadian Journal of Archaeology 26, 2002. Р. 88-129.

Ramos, M., Duganne, D. Exploring Public Perceptions and Attitudes about Archaeology. Report by HarrisInteractive on behalf of the Society for American Archaeology, 2000. Метод доступа: http://www. saa. org/pubedu/nrptdraft4.pdf (accessed 28 September 2004). Р. 31.

Ramos, M., Duganne, D. Op. cit. Метод доступа: http://www. saa. org/pubedu/nrptdraft4.pdf (accessed 28 September 2004). Р. 25.

На наш взгляд, для российской аудитории при наличии соответствующего исследования мы получили бы аналогичный образ археолога и археологии.

Holtorf, C. Monumental Past: The Life-histories of Megalithic Monuments in Mecklenburg-Vorpommern (Germany). Electronic monograph. University of Toronto (): Centre for Instructional Technology Development. Метод доступа: http://hdl. /1807/245.

Керрам, К. Боги, гробницы, ученые. СПб., 1994. С. 5-6.

Можно отметить, что один из проектов, преследующих цель использования археологического наследия в рамках туристских программ на Урале (представленный на конкурсе Губернатора Свердловской области среди студентов ВУЗов, обучающихся по специальности «Социально-культурный сервис и туризм» в 2007 г.), также использовал идею поиска. Концепция археологического тура базировалась на движении геокешинга ("поиск сокровищ" с применением достижений технического прогресса в области спутниковой GPS навигации (global positioning system)).

В соответствии с Законом РФ «Об объектах культурного наследия (памятниках истории и культуры) народов РФ» (далее - Закон об объектах культурного наследия, Закон) все археологические находки именуются объектами археологического наследия . К объектам археологического наследия согласно Закону относятся частично или полностью скрытые в земле или под водой следы существования человека, включая все движимые предметы, имеющие к ним отношение, основным или одним из основных источников информации о которых являются археологические раскопки или находки.

Таким образом, объекты археологического наследия могут быть как недвижимыми, так и движимыми. В подавляющем большинстве случаев археологические находки (движимые объекты) обнаруживаются при раскопках недвижимых археологических памятников.

Источником обнаружения подобных объектов являются «работы по выявлению и изучению объектов археологического наследия (так называемые археологические полевые работы)». Указанные работы в соответствии с п. 8 ст. 45 Закона об объектах культурного наследия проводятся на основании выдаваемого сроком не более чем на один год в порядке, устанавливаемом Правительством РФ, разрешения (открытого листа) на право проведения соответствующих работ. Обнаруженные подобным способом объекты в соответствии со ст. 4 того же Закона относятся к объектам культурного наследия федерального значения и могут находиться только в государственной собственности. В связи с этим физические и юридические лица, проводившие археологические полевые работы, в течение трех лет со дня выполнения работ обязаны передать все обнаруженные культурные ценности (включая антропогенные, антропологические, палеозоологические, палеоботанические и иные объекты, имеющие историко-культурную ценность) на постоянное хранение в государственную часть Музейного фонда РФ .

Нам не удалось обнаружить в российском законодательстве иных существенных положений, регулирующих правовой режим археологических объектов, помимо приведенных выше норм Закона об объектах культурного наследия. Таким образом, именно на основании приведенных выше норм предстоит определить, в чем состоит сущность указанных объектов, какова гражданско-правовая природа археологической находки.

Ценность археологических находок обычно носит весьма специфический, научный, и не всегда имущественный характер. Например, к археологическим находкам могут быть отнесены останки людей и животных или, с обывательской точки зрения, «испорченные», «некондиционные» предметы. Археологические раскопки являются целенаправленной деятельностью по обнаружению соответствующих предметов.

Клад, находка, брошенные вещи являются особыми разновидностями бесхозяйных вещей. Полагаем, что археологические находки являются не отраженной в ГК РФ специфической разновидностью бесхозяйных вещей. Согласно ст. 225 ГК РФ бесхозяйной является вещь, которая не имеет собственника или собственник которой неизвестен, либо вещь, от права собственности на которую собственник отказался. Право собственности на бесхозяйные вещи может быть приобретено в силу приобретательной давности, если это не исключается правилами ГК РФ о специфических видах бесхозяйных вещей. Право собственности на археологические находки не может быть приобретено в силу приобретательной давности. Специальное законодательство устанавливает презумпцию государственной собственности на обнаруживаемые археологические объекты.

Представляется, что обнаружение ценных археологических объектов в результате проведения разведок и раскопок является одним из способов приобретения права собственности на объекты археологического наследия. В литературе указывалось, что по редакции ст. 218 ГК РФ указанные в ней основания приобретения права собственности носят исчерпывающий характер, хотя они не охватывают всех возможных оснований приобретения права собственности. Подобного недостатка было бы легко избежать, если бы ст. 218 ГК РФ была бы дополнена указанием на то, что кроме перечисленных в ней оснований возможны другие способы приобретения права собственности .

Рассматриваемый нами способ приобретения права собственности на культурные ценности является весьма специфичным. Во-первых, осуществлять соответствующие работы по поиску указанных объектов имеют право лишь квалифицированные лица, получившие на это разрешение в установленном законом порядке. Во-вторых, в отношении всех указанных объектов специальным законодательством установлена презумпция государственной собственности. В-третьих, данные предметы всегда признаются объектами культурного наследия народов РФ исключительно федерального значения.

В связи с тем, что механизм такого способа приобретения права собственности как археологические раскопки подробно в законодательстве не раскрыт, на практике возникает множество вопросов.

Во-первых, из действующего законодательства, на наш взгляд, весьма сложно уяснить, установлена ли в России «монополия» государства на проведение работ по поиску археологических объектов. Закон об объектах культурного наследия содержит размытую формулировку. Как указывалось выше, в нем говорится лишь о том, что все археологические работы могут производиться на основании разрешения (Открытого листа) и о неких «физических и юридических лицах, проводивших археологические полевые работы». Таким образом, из содержания положений Закона однозначно следует лишь запрет на проведение соответствующих работ без их «санкционирования» государством. В ранее действовавшей Инструкции к Открытому листу на право производства археологических разведок и раскопок 1991 г., утвержденной Институтом археологии РАН, указывалось, что полевые исследования археологических памятников могут производиться лишь «в научных целях специализированными учреждениями, музеями, ВУЗами, государственными органами охраны памятников и общественными организациями, связанными с такой охраной». В ныне действующем Положении о производстве археологических раскопок и разведок и об Открытых листах 2001 г., утвержденном Институтом археологии РАН, также предусмотрено, что «полевые археологические исследования (раскопки и разведки) могут производиться лишь в научных, охранных и учетных целях специализированными научными и научно-реставрационными учреждениями, высшими учебными заведениями, музеями и государственными органами охраны памятников истории и культуры» .

Таким образом, формально, в приведенных документах не содержится запрета на выдачу разрешений негосударственным организациям. (Как известно, учреждения и музеи могут быть как государственными, так и частными или муниципальными.) Однако общая направленность комментируемого документа свидетельствует о том, что, в основном, Открытые листы выдаются именно специализированным государственным организациям.

В связи с тем, что Закон об объектах культурного наследия в ст. 45 установил, что порядок выдачи разрешений на проведение археологических работ должен быть установлен Правительством РФ, в настоящее время разработан проект соответствующего Постановления Правительства РФ, утверждающего Положение о порядке выдачи Открытых листов. В нем содержится несколько иная формулировка: «правом на получение Открытого листа и руководство полевыми археологическими работами обладают исследователи, имеющие специальную подготовку, владеющие современными методами ведения раскопок и разведок и фиксации их итогов в форме Научного отчета». Приведенная формулировка призвана, на наш взгляд, либерализовать систему выдачи Открытых листов, допустив к проведению археологических работ не только работников государственных организаций, но иных квалифицированных лиц. Однако не стоит забывать о том, что все указанные лица после окончания соответствующих работ обязаны передавать обнаруженные объекты в государственную часть музейного фонда РФ.

Остается открытым и вопрос получения разрешения собственника земельного участка на проведение раскопок. В законодательстве вообще не содержится положений, разграничивающих проведение археологических работ на государственных, муниципальных или частных землях. Эта проблема не столь актуальна в случаях, когда земельный участок, на котором государственной организацией проводятся археологические полевые работы, находится в государственной собственности. (Большая часть официальных археологических работ на сегодняшний день производится на землях историко-культурного назначения, находящихся в государственной собственности.) Однако нам не удалось обнаружить в законодательстве норм, регулирующих проведение раскопок на частной или муниципальной земле.

Столь пристальный интерес к проблемам археологической тематики сегодня представляется вполне закономерным. Не секрет, что в последние годы нашу страну захлестнула волна так называемой «черной археологии». В связи с этим предусмотренный законом механизм приобретения государством права собственности на объекты археологического наследия все чаще дает сбои. Наибольшая опасность в данном случае, с нашей точки зрения, заключается не столько в том, что вновь обнаруживаемые объекты не поступают в государственную собственность, сколько в том, что несанкционированные раскопки способны нанести непоправимый ущерб археологическому наследию России.

Как известно, в археологии огромное значение имеет так называемый «контекст находки» (какие вещи встречены вместе, при каких обстоятельствах они попали в землю и т.д.) В этой связи в советское время основные усилия законодателя были направлены на сохранение именно недвижимых памятников (поселений, могильников, древних крепостей и т.п.), а не отдельных предметов. Этому подходу способствовало то, что после Октябрьской революции собственником земли, а значит и археологических памятников, стало государство. С другой стороны, были ликвидированы крупные состояния, позволявшие создавать крупные частные коллекции культурных ценностей. Профессиональные грабительские раскопки были бессмысленны. Таким образом, охрана основного источника археологических находок - археологических памятников, считалась вполне достаточной мерой и для предотвращения расхищения культурных ценностей.

Произошедшая в нашей стране либерализация гражданского оборота существенно изменила сложившуюся в советское время обстановку. На сегодняшний день земельные участки, на территории которых располагаются археологические памятники, могут принадлежать на праве собственности, аренды и т.д. частным лицам. Кроме того, появились экономические основы для создания крупных частных коллекций культурных ценностей. Это привело к формированию устойчивого спроса на них, а как следствие этого - к появлению поставщиков таких культурных ценностей - так называемых «черных археологов», ведущих планомерное массовое ограбление археологических памятников .

Нелегальный рынок археологических находок является весьма существенным сегментом нелегального рынка культурных ценностей. Существует значительное количество коллекционеров, желающих приобрести именно археологические объекты. Благодаря формированию соответствующего рынка, грабительские раскопки археологических памятников поднялись на качественно новый уровень. Если раньше они носили случайный характер и, в силу этого, наносили незначительный ущерб, то теперь ими занимаются профессионалы, имеющие достаточно знаний, необходимую технику и оборудование, целенаправленно выбирающие объекты для поиска ценностей. В современных условиях идет процесс обезличивания движимых культурных ценностей, попадающих на рынок. Практически все предметы объявляются случайными находками. Кроме того, дается ложная информация даже о регионе находки для того, чтобы не привлечь конкурентов, и невозможно было проверить легенду об обстоятельствах находки вещи. Восстановить истинный контекст находки в таком случае практически невозможно.

Таким образом, введение археологических объектов в хозяйственный оборот, формирование и хранение коллекций подобных культурных ценностей, в значительной степени являются незаконными, ввиду незаконности первоначального приобретения этих предметов.