Проза 50-60 гг.
- Надо сказать, что оттепельная проза отличалась с большего политизированностью.
- Появляются новые концепции современной истории и в целом отдельных ее периодов.
- Первым парнем на деревне и авторитетом по прежнему остается дядюшка Ленин.
- Писатели 2-ой половины 20 века постепенно и осторожно осмысляют новую действительность и ищут новые идеи для ее воплощения. А именно, они заняты поиском новых форм – новых жанров и тенденций в прозе.
Тематические направления прозы этого периода:
· Военная проза – 50-60 гг. Полюс эстетического восприятия этой темы сместился от идеального к реальному.
- «Русский лес» - Леонов
- «За правое дело» - Гроссман
Бесцеллер 56 года Владимира Дудинцева «не хлебом едины»
· Деревенская проза
Основы деревенской прозы закладывает Солженицын в повести матренин двор. 1959 года. Деревенская проза основана на позициях почвенничества. Писателями в этом жанре в основном были выходцы из деревни.
Характерные черты – вера в Бога и жизнь по Евангелию, идея соборности (единение людей в Боге). Солженицын кстати выдвигал концепцию неопочвенничества.
В это время зарождается теория, провозглашавшая соц.реализм открытой художественной системой - то есть теорией соц.реализма «без берегов». Теория соц.реализма жила своей жизнью, а искусство шло своими путями. Следствием этой эпохи стал феномен секретарской литературы (это тексты руководящих чиновников союза писателей, издававшиеся миллионными тиражами).
В это время в литературу приходят прозаики – Ю. Трифонов, Быхов, Астафьев. Поэты – Акуджава, Тарковский, Высоцкий и другие.
Драматурги – Вампилов. На конец 60-ых начало 70-ых приходится подъем драматургии. На 70-е приходится и появление такого направления, как «производственная драма» (это были пьесы-диспуты)
Духовный кризис, который углублялся и углублялся с каждым годом, определил общее качество художественного сознания и настроения в 70-ых. Ключевым понятием этого периода был драматизм , как осознание того, что так больше жить нельзя, драматизм как ситуация выбора и как мучительное состояние принятия решений.
В этот период родилась и интеллектуальная драма (Горин, Радзинский)
На 60-70 –е приходится и зарождение русского постмодернизма (Битов, Ерофеев «москва-Петушки»)
В это время начинается взаимодействие между разными художественными парадигмами.
Проза 70-х, нач 80-х гг.
В общественном мнении, деревенская проза как феномен заявила о себе уже в годы оттепели. Но! Руководство в союзе писателей упорно эти заявления игнорировало, ее не замечая. Угол зрения, под которым рассматривалась деревня, теперь изменился.
В литературоведении существуют разные точки зрения на временные границы существования деревенской прозы.
Проза этого периода репрезентирует богатую тематическую палитру :
- городские реалистичные повести о школе (Вл. Тендряков « ночь после выпуска», «расплата»)
- Военная тема (Бондарев «горячий снег», Кондратьев)
- Общечеловеческие ценности (Витов. Роман «Оглашенные»)
- Политические детективы (Юлиан Семенов «17 Мгновений весны»)
Городская проза:
- Она, в свою очередь, очень ярких текстов не дала, как и в годы оттепели.
Военная проза:
- Открывала новых героев и разрабатывала новые жанры (от документального до соц. психологического романа и повести), осмысливала новые ситуации войны и, в тоже время, сохраняла тематическое единство.
Литература второй половины 60-х годов - необходимое и естественное продолжение в эволюции предшествующей русской литературы. Вместе с тем она развивается по социально-нравственным законам, которые характерны для страны, вступившей в новый этап своего развития. Важнейшее значение имел ХХ съезд КПСС, на котором подводились итоги пройденного страной пути и намечались планы на будущее. Большое внимание на съезде уделялось вопросам идеологии. На ХХ съезде подвергся критике культ личности Сталина и были восстановлены относительно демократические нормы руководства. Была восстановлена репутация таких деятелей литературы, как А. Ахматова, М. Зощенко, А. Платонов, М. Булгаков и др., которые ранее подвергались односторонней критике, был осужден тон проработки в критике, в истории литературы восстановлены имена ряда писателей, которые долгие годы не упоминались. Литературно-общественная хроника тех лет насыщена событиями, имевшими большое значение в формировании умонастроений и эмоционального мира нескольких послевоенных поколений. Большую роль в этом сыграл Второй съезд писателей. Второй съезд писателей стал литературно-общественным событием не только потому, что собрался после двадцатилетнего перерыва, но прежде всего из-за яркой и смелой речи Шолохова, ставшей поистине поворотной вехой в истории писательской организации.
В конце 50-х годов в русской прозе появляются новые тематические жанры:
1. Деревенская проза – Нилин, Солженицын («Матренин двор»), Шукшин («Характеры», «Земляки»), Фоменко (роман «Память земли»), Проскурен («Горькие травы»), Алексеев («Вишневый омут»), Абрамов («Пряслины») – прослеживалась судьба русской деревни, с большим количеством действующих лиц, что позволяло изображать авторам широкую панораму;
2. Военная проза (поколение лейтенантов) – Бондарев («Горячий снег»), Быков («Третья ракета»), Воробьев, Астафьев, Богомолов, Окуджава. Сосредоточено внимание на локальности событий (ограниченное время, пространство, действующие лица) – война, увиденная из окопа (рассказы и повести), Симонов (трилогия «Живые и мертвые» - крупнейшее произведение);
4. Лирическая проза – Солоухин («Капли росы»), Казаков («Северный дневник», «Тедди») – по сути, не имеет сюжет, есть так называемый сюжет- переживание (мимолетные эмоции);
5. Лагерная проза – Солженицын («Один день Ивана Васильевича»), Шаламов.
После окончания периода «оттепели», начинается период, когда у власти встает Л. И. Брежнев. В это время проза еще больше расширяет свой жанрово-тематический спектр:
1.Расширяется деревенская проза – Распутин, Астафьев, Можаев («Живой», «Мужики и бабы»), Белов («Воспитание по доктору Споку»), Антонов («Васька»), Тандряков («Пара гнедых»);
2. Появляется городская проза – Трифонов («Обмен», «Предварительные итоги», «Другая жизнь», роман «Время и место»), Калебин, Кураев, Мотанин, Поляков, Пьецун, Петрушевская;
3. Военная проза в свою очередь начала делиться на: а) проза документального характера (автобиографичность) – Медведев, Федоров; б) художественная документалистика – Фадеев, Полевой, Бирюкова («Чайка»), Одамович («Каратель»), Гранин и Одамович («Блокадная книга»), Крон («Капитан дальнего плавания»). В произведениях все меньше военных реалий, действие происходит не на фронте;
4. Литература о русской истории – историческая проза – Балашов, Шукшин («Я пришел дать Вам волю»), Трифонов, Давыдов, Чавелихин, Окуджава («Путь дилетантов»), Солженицын («Красное колесо»), Пикуль («Пером и шпагой»);
5. Лагерная проза – Гинсбург («Крутой маршрут»), Волков («Погружение во тьму»), Солженицын («Архипелаг ГУЛАГ», «В круге первом»), Гладимов, Рыбаков («Дети Арбата»);
6. Научная проза – художественные книги об ученых и о проблемах науки – цикл ЖЗЛ – Данин, Гранин («Зубр», «Эта странная жизнь»);проблемы научного поиска – Грекова («Кафедра»), Крон («Бессонница»), Дудинцев.
7. Фантастическая проза – Ефремов, Юрьев, Булычев, братья Стругацкие.
Широкое развитие получила в последние годы публицистика. В газетах и журнальных статьях обсуждаются важные вопросы общественной жизни, исторической судьбы, «белые пятна» истории, по-новому истолковываются явления недавнего и далекого прошлого. В целом же в литературе этого периода пытливое внимание художников слова обращено к исследованию духовного мира своего современника, к воплощению его нравственных качеств, определению его жизненной позиции.
«ДЕРЕВЕНСКАЯ» ПРОЗА 60-80-х годов
Понятие «деревенская» проза появилось в начале 60-х годов. Это одно из наиболее плодотворных направлений в нашей отечественной литературе. Оно представлено многими самобытными произведениями: «Владимирские проселки» и «Капля росы» Владимира Солоухина, «Привычное дело» и «Плотницкие рассказы» Василия Белова, «Матренин двор» Александра Солженицына, «Последний поклон» Виктора Астафьева, рассказы Василия Шукшина, Евгения Носова, повести Валентина Распутина и Владимира Тендрякова, романы Федора Абрамова и Бориса Можаева. В литературу пришли сыновья крестьян, каждый из них мог сказать о себе те самые слова, которые написал в рассказе «Угощаю рябиной» поэт Александр Яшин: «Я есть сын крестьянина… Меня касается все, что делается на этой земле, на которой я не одну тропку босыми пятками выбил; на полях, которые еще плугом пахал, на пожнях, которые исходил с косой и где метал сено в стога».
«Я горжусь тем, что я вышел из деревни», - говорил Ф. Абрамов. Ему вторил В. Распутин: «Я вырос в деревне. Она меня вскормила, и рассказать о ней - моя обязанность». Отвечая на вопрос, почему он пишет в основном о деревенских людях, В. Шукшин сказал: «Я не мог ни о чем рассказывать, зная деревню… Я был здесь смел, я был здесь сколько возможно самостоятелен». С. Залыгин в «Интервью у самого себя» писал: «Я чувствую корни своей нации именно там - в деревне, в пашне, в хлебе самом насущном. Видимо, наше поколение - последнее, которое своими глазами видело тот тысячелетний уклад, из которого мы вышли без малого все и каждый. Если мы не скажем о нем и его решительной переделке в течение короткого срока - кто же скажет?»
Не только память сердца питала тему «малой родины», «милой родины», но и боль за ее настоящее, тревога за ее будущее. Исследуя причины острого и проблемного разговора о деревне, который вела литература в 60-70-е годы, Ф. Абрамов писал: «Деревня - это глубины России, почва, на которой выросла и расцвела наша культура. Вместе с тем научно-техническая революция, в век которой мы живем, коснулась деревни очень основательно. Техника изменила не только тип хозяйствования, но и самый тип крестьянина… Вместе со старинным укладом уходит в небытие нравственный тип. Традиционная Россия переворачивает последние страницы своей тысячелетней истории. Интерес ко всем этим явлениям в литературе закономерен… Сходят на нет традиционные ремесла, исчезают местные особенности крестьянского жилища, которые складывались веками… Серьезные потери несет язык. Деревня всегда говорила на более богатом языке, чем город, сейчас эта свежесть выщелачивается, размывается…»
Деревня представилась Шукшину, Распутину, Белову, Астафьеву, Абрамову воплощением традиций народной жизни - нравственных, бытовых, эстетических. В их книгах заметна потребность окинуть взглядом все, что связано с этими традициями, и то, что их ломало.
«Привычное дело» - так названа одна из повестей В. Белова. Этими словами можно определить внутреннюю тему многих произведений о деревне: жизнь как труд, жизнь в труде - привычное дело. Писатели рисуют традиционные ритмы крестьянских работ, семейные заботы и тревоги, будни и праздники. В книгах много лирических пейзажей. Так, в романе Б. Можаева «Мужики и бабы» обращает на себя внимание описание «уникальных в мире, сказочных заливных приокских лугов», с их «вольным разнотравьем»: «Любил Андрей Иванович луга. Это где еще на свете имеется такой же вот божий дар? Чтоб не пахать и не сеять, а время подойдет - выехать всем миром, как на праздник, в эти мягкие гривы да друг перед дружкой, играючи косой, одному за неделю намахать духовитого сена на всю зиму скотине… Двадцать пять! Тридцать возов! Если и ниспослана русскому мужику благодать божья, то вот она, здесь, перед ним расстилается, во все стороны - глазом не охватишь».
В главном герое романа Б. Можаева открывается самое сокровенное, то, что писатель связывал с понятием «зов земли». Через поэзию крестьянского труда он показывает естественный ход здоровой жизни, постигает гармонию внутреннего мира человека, живущего в ладу с природой, радующегося ее красоте.
Вот еще одна подобная зарисовка - из романа Ф. Абрамова «Две зимы и три лета»: «…Мысленно беседуя с детьми, угадывая по следам, как они шли, где останавливались, Анна и не заметила, как вышла к Синельге. И вот он, ее праздник, ее день, вот она, выстраданная радость: пряслинская бригада на пожне! Михаил, Лиза, Петр, Григорий…
К Михаилу она привыкла - с четырнадцати лет за мужика косит и равных ему косарей теперь во всем Пекашине нет. И Лизка тоже ведет прокос - позавидуешь. Не в нее, не в мать, в бабку Матрену, говорят, ухваткой. Но малые-то, малые! Оба с косками, оба бьют косками по траве, у обоих трава ложится под косками… Господи, да разве думала она когда-нибудь, что увидит эдакое чудо!»
Писатели тонко чувствуют глубинную культуру народа. Осмысляя его духовный опыт, В. Белов подчеркивает в книге «Лад»: «Работать красиво не только легче, но и приятнее. Талант и труд неразрывны». И еще: «Для души, для памяти нужно было построить дом с резьбою, либо храм на горе, либо сплести такое кружево, от которого дух захватит и загорятся глаза у далекой праправнучки.
Потому что не хлебом единым жив человек».
Эту истину исповедуют лучшие герои Белова и Распутина, Шукшина и Астафьева, Можаева и Абрамова.
В их произведениях нужно отметить и картины жестокого разорения деревни, сначала во время коллективизации («Кануны» В. Белова, «Мужики и бабы» Б. Можаева), потом в годы войны («Братья и сестры» Ф. Абрамова), в годы послевоенного лихолетья («Две зимы и три лета» Ф. Абрамова, «Матренин двор» А. Солженицына, «Привычное дело» В. Белова).
Писатели показали несовершенство, неустроенность повседневной жизни героев, несправедливость, чинимую над ними, их полную беззащитность, что не могло не привести к вымиранию русской деревни. «Тут ни убавить, ни прибавить. Так это было на земле», - скажет об этом А. Твардовский. Красноречива «информация к размышлению», содержащаяся в «Приложении» к «Независимой газете» (1998, № 7): «В Тимонихе, родной деревне писателя Василия Белова, умер последний мужик Фауст Степанович Цветков.
Ни одного мужика, ни одной лошади. Три старухи».
А чуть раньше «Новый мир» (1996, № 6) опубликовал горькое, тяжелое размышление Бориса Екимова «На распутье» со страшными прогнозами: «Нищие колхозы проедают уже завтрашний и послезавтрашний день, обрекая на еще большую нищету тех, кто будет жить на этой земле после них… Деградация крестьянина страшнее деградации почвы. А она - налицо».
Подобные явления позволили говорить о «России, которую мы потеряли». Вот и «деревенская» проза, начавшаяся с поэтизации детства и природы, кончилась сознанием великой утраты. Не случаен же мотив «прощания», «последнего поклона», отраженный и в названиях произведений («Прощание с Матерой», «Последний срок» В. Распутина, «Последний поклон» В. Астафьева, «Последняя страда», «Последний старик деревни» Ф. Абрамова), и в главных сюжетных ситуациях произведений, и предчувствиях героев. Ф. Абрамов нередко говорил, что Россия прощается с деревней как с матерью.
Чтобы высветить нравственную проблематику произведений «деревенской» прозы, поставим перед одиннадцатиклассниками такие вопросы: - Какие страницы романов и повестей Ф. Абрамова, В. Распутина, В. Астафьева, Б. Можаева, В. Белова написаны с любовью, печалью и гневом? - Почему первопланным героем «деревенской» прозы стал человек «трудолюбивой души»? Расскажите о нем. Что тревожит, беспокоит его? Какие вопросы задают себе и нам, читателям, герои Абрамова, Распутина, Астафьева, Можаева?
Деревенская проза ведет свое начало с 50-х годов. У ее истоков - очерки В. Овечкина («Районные будни», «Трудная весна»). Как направление в литературе деревенская проза сложилась в период оттепели и просуществовала около трех десятилетий. Она прибегала к разным жанрам: очеркам (В. Овечкин, Е. Дорош), рассказам (А. Яшин, В. Тендряков, Г. Троепольский, В. Шукшин), повестям и романам (Ф. Абрамов, Б. Можаев, В. Астафьев, В. Белов, В. Распутин). Конечно, авторов, пишущих о деревне, было значительно больше. Проверку временем выдержали те произведения, где преобладали общечеловеческие проблемы.
Дистанция времени позволяет дать обобщающую характеристику деревенской прозы, выделив наиболее характерные проблемы, мотивы, особенности авторского подхода. Круг проблем был достаточно широк. Но первой задачей В, Овечкина, а вслед за ним Е. Дороша в «Деревенских дневниках» (1958), Ф. Абрамова в очерке «Вокруг да около» (1963), А. Яшина в «Рычагах» (1956) и в «Вологодской свадьбе» (1962), В. Тендрякова в «Ухабах» (1956) и «Тугом узле» (1955), было показать неблагополучие жизни деревни и в материальной сфере (нищета), и в нравственной (разобщенность), и в идеологической (озабоченные цифровыми отчетами руководители закрывали глаза на реальное положение вещей).
Очеркисты-деревенщики 50-60-х годов не позволяли себе сомневаться в необходимости колхозов, не «поднимали руку» на то, как осуществлялось партийное руководство ими, но показывали, сколько вреда наносят бездумные директивы, «галочная» система. В беседах, разговорах секретарей и председателей, в недоуменных вопросах авторов их случайным и неслучайным собеседникам на страницах очерков обнажались кричащие противоречия жизни. Обнаруживалось, что стоит за дутыми цифрами, парадными отчетами, к чему приводит приказное руководство со стороны.
Особую тревогу вызывал культурный уровень жителей деревни. Писатели акцентировали внимание общества на формировании в подрастающем поколении чисто потребительского отношения к жизни, на отсутствии тяги к знаниям и уважения к труду.
В. Тендряков твердо заявил о себе как о писателе остро социальном и в ранних рассказах, и в «Кончине», и в созданных в 70-е, а увидевших свет в конце 80-х годов рассказах «Пара гнедых», «Хлеб для собаки», «Параня» (1988). Последние (посмертные) публикации для многих оказались неожиданными, критики увидели нового («потаенного», как определила Н. Иванова) В. Тендрякова. Рисуя эпизоды 30-х годов, он не стремился найти корень зла во внешних силах, но обратился к самой крестьянской среде, показал столкновение богатых и бедных в их отношении к труду, к собственности. В рассказах использован биографический материал, выведен образ отца - человека, преданного революционной идее, активно участвовавшего в коллективизации. Будущий писатель в рассказе находится в том детском возрасте, когда понять действия и рассуждения отца и крестьян он не может. Но взрослый человек - автор -- использует наивность ребенка, чтобы добиться непредвзятой оценки изображенной ситуации.
Ф. Абрамов и в очерках, и в романах противостоял лакировке действительности, привлекая внимание сограждан к тяжкой судьбе жителей северной деревни. Точкой отсчета для него оказалась война. Бедствия военных лет не завершились и в мирные дни. Писателя волновали не только материальные трудности обезмужичившей деревни, но и возникшее отчуждение людей, разобщение внутри семьи, уход от земли, нарушение душевного покоя. Ф. Абрамов одним из первых показал завершающий этап раскрестьянивания российской деревни, о начале которого почти в те же годы писали В. Белов («Кануны», 1976) и Б. Можаев («Мужики и бабы», 1978, 1987).
В произведениях Ф. Абрамова читатель открывал различные типы национального характера - сформировавшихся в трудовых семьях, но с абсолютно разными жизненными принципами Михаила Пряс-лина и Егоршу Ставрова. Писатель не только восхищался душевной красотой тружеников («Деревянные кони», 1970), но и показал, с какими нравственными потерями добиваются реальных результатов люди, любящие свое дело («Пелагея», 1969). Беззаветно любя народ, Ф. Абрамов не «кадил» ему, не обольщался надеждами. Самое прочное, символ, объединяющий поколения,- Дом - потерял свою устойчивость, перестал быть связующим началом, стал причиной смерти самой светлой и доброй абрамовской героини Лизы Пряслиной.
Смерть героини у разных писателей несла различную смысловую нагрузку. Умирает праведница Матрена у А. Солженицына («Матре-нин двор», 1963), подчеркивая несовместимость нравственных начал с окружающей жизнью. Умирает Катерина у В. Белова («Привычное дело», 1966) - для Ивана Африкановича это огромное горе, но и первый серьезный толчок к осмыслению себя. Умирает Настена у В. Распутина («Живи и помни», 1974) - ее гибель воспринимается как возмездие. Смерть героя, мотив прощания играли решающую роль в структуре произведения, в обнаружении авторского замысла. Смерть понималась широко - не только как уход из жизни отдельного человека, но и как всенародная национальная драма.
В произведениях В. Белова и Е. Носова, как правило, не возникало острых конфликтных ситуаций. В жизни героев не было взлетов и падений, страстных увлечений и разочарований, подвигов и преступлений. Рассказы и повести этих писателей привлекают бережным, уважительным подходом к человеку, стремлением разобраться в его внутреннем мире, умением авторов посмотреть на мир глазами своих героев. Писатели присматривались к своим персонажам в моменты, когда те пытаются увидеть себя со стороны, может быть, впервые задают себе вопрос, для чего живут. Многие мысли героев явно озвучены авторами, им удалось прочитать невысказанное. К примеру, одно из таких размышлений в рассказе В. Белова: «Надо было жить, сеять хлеб, дышать и ходить по этой трудной земле, потому что другому некому было делать это».
В ряде произведений В. Белов использовал мотив возвращения. Его смысл - во встрече героя со своей юностью, с прошлым, с родным краем. Нужно вернуться, чтобы понять необратимость движения времени, чтобы оценить то, что имел. Возвратился в прошлое, чтобы понять себя - настоящего - Иван Данилович («Речные излуки», 1964). Вспомнив юность, он почувствовал счастье несостоявшейся любви. Вернулся майор в свою родную Каравайку, которой уже нет («За тремя волоками», 1968), ощутив здесь свои корни. В. Белов в 70-е годы от изображения современной или послевоенной деревни тоже вернулся в начало 30-х, чтобы показать, как осуществлялась коллективизация, что собой представляла кампания по «уничтожению кулака как класса» («Кануны», 1972-1987). Свои художественные произведения о деревне В. Белов поддержал книгой уникальной - «Лад» (1979-1981), где собраны описания народных обычаев, бытового уклада и эстетических пристрастий северной русской деревни.
«Пожару» (1985) В. Распутина предшествовали повести этого автора, заслужившие горячий читательский отклик,- «Деньги для Марии» (1966), «Последний срок» (1971), «Живи и помни» (1974), «Прощание с Матерой» (1976). Читатели и критики почувствовали в этих произведениях страстное желание автора запечатлеть уходящую деревню, уберечь от забвения мир людей старшего поколения с их мудрым пониманием жизни. В. Распутин, младший по возрасту из деревенщиков, удивил всех блестящим изображением стариков и старух. Анна перед смертью («Последний срок»), Дарья, обряжая родную избу («Прощание с Матерой»), мысленно обращались с напутствием к остающимся жить, к тем, кто строил свою, другую жизнь, непохожую на ту, которую довелось прожить им самим. Их настораживало лишение человека своей воли, подчинение работника машине: «Давно уж не оне на вас, а вы на их работаете». Ощущение ненадежности, непрочности существования опиралось на мысль о корнях, о нарушении невосстановимых связей между людьми: «И себя чувствуешь как-то не во весь свой вес, без твердости, надежности, будто любому дурному ветру ничего не стоит подхватить тебя и сорвать - ищи потом, где ты есть». Предваряя трехтомное собрание сочинений В. Распутина (М., 1994), В. Курбатов писал: «Его старухи, прекрасные его героини, матери великого народа, были изведены вместе с этим народом, душевно опустошены и отпеты до срока. С их смертью ничего не оставалось и художнику, как онеметь». Однако такая версия не утверждает художественного тупика. Раскрестьянивание деревни, тяжкие нравственные последствия семидесятилетнего большевизма, современные кризисные явления не означают гибели народа.
В. Астафьев вошел в число деревенщиков с «Последним поклоном» (1960-1989), повествованием «Царь-рыба» (1976). Всеобщее признание он получил к середине 70-х годов.
Суровая правда ранних его произведений сочеталась с лирической взволнованностью. Он искренне любил свою землю, был привязан не только к родным по крови, не только к людям сильного характера, как бабушка Катерина Петровна, прозванная на деревне «генералом». В каждом из персонажей В. Астафьев улавливал черты национального характера, по крупицам собирал образ современника, включал в него наблюдения и впечатления о людях, давших ему первые уроки душевного тепла, самоотверженности, непоказного мужества. Но этот характер воплощался и в образах браконьеров, губящих не только природу, рыбу, но и людские души. Оглядываясь на свои ранние произведения, писатель посчитал нарисованные в них картины несколько «умильными». Однако произведения В. Астафьева последнего десятилетия - «Печальный детектив» (1986), «Людочка» (1989), «Прокляты и убиты» (1990-е),- ставшие органическим продолжением книг о деревне, свидетельствуют об умении автора проникать в потаенные душевные глубины своих рядовых героев и разделять с ними обиду от несложившейся жизни. Излишняя публицистичность, пожалуй, ослабляет художественный анализ. Но искренность писательской боли за человека искупает все.
Какой бы аспект ни выбирали писатели-деревенщики, у каждого из них чувствовалась глубоко личная, кровная связь с деревней. Это был интерес не временный, на период командировки, не кем-то предложенная тема, а по-настоящему своя, выстраданная. Психологические, мировоззренческие и другие проблемы решались авторами и их героями как бы с одинаковой заинтересованностью. При этом одни писатели проявляли повышенное внимание к современному быту, к незаметным людям, другие обращались к прошлому и в истории искали ответы на вопросы сегодняшней жизни.
Деревенская проза всегда вызывала активный отклик в критике, ее авторы часто подвергались пристрастным обвинениям в искажении действительности. Особенно ожесточенными были нападки на; писателей, изображавших послевоенные бедствия и время коллективизации. Никак не соответствовали официальным представлениям персонажи В. Белова и Б. Можаева, Ф. Абрамова и В. Распутина. I В статьях постоянно звучали риторические вопросы: «Ну разве Это Герои сегодняшнего дня?», «Разве могут они помочь в решении проблем деревни?»
Критические атаки подкреплялись «мнением с мест». К примеру, Ф. Абрамову было направлено «письмо земляков», которые объясняли писателю, что не так он изображает их жизнь, не туда зовет. Организована была и конференция, на которой прозвучали политические обвинения за «издевательство, глумление над советским народом, над чувствами советских людей».
19. Литература периода «оттепели». Проблематика, особенности героев (В. Аксенов, П. Нилин, Г. Владимов, А. Солженицын)
Начало нового периода, безусловно, связано с открытым разоблачением культа личности. Пусть оно было неполным и непоследовательным, но оно состоялось. Это политическое событие отразилось на литературной и - шире - культурной жизни. Открылись новые журналы («Юность», «Литературная учеба», «Нева» и др.). Под руководством А. Твардовского «Новый мир» стал подлинно новым - на его страницах осуществлены первые публикации А. Солженицына, Ю. Домбровского. Стал возможен выпуск (хотя и прерванный достаточно быстро) таких альманахов, как «Литературная Москва», «Тарусские страницы» со стихами М. Цветаевой, М. Волошина, Б. Слуцкого, Б. Пастернака. Готовились новые издания недавно запретных Б. Ясенского, И. Бабеля, Н. Заболоцкого, М. Зощенко. Увидела свет книга В. Дудинцева «Не хлебом единым», в которой в самом непривлекательном свете выведены бюрократы всех рангов, стоящие на пути бескорыстного энтузиаста-изобретателя.
Для характеристики периода оттепели важно выявить не только новые издания, новые темы, но и принципы нового подхода к изображению конфликтов. Показать, как это осуществлялось, можно на произведениях любой тематики. К примеру, сюжет повести П. Нилина «Жестокость» (1956) строился на материале сравнительно далеком - 20-е годы в Сибири, борьба угрозыска с бандитами. В центре внимания автора самосознание героя - участника этой борьбы, его чувство ответственности за все, «что происходит при нас». Трагический финал - самоубийство - связан не с любовным конфликтом, не с военными обстоятельствами, а с невозможностью примирения с несправедливостью, обманом, прикрывающимися именем народа и советского государства. Критики ополчились на этот финал, обвиняли автора в том, что он обманул читателя, нарушил правду характера Веньки Малышева. Писали, что герой повести совсем не такой, комсомолец не мог так поступить, и наперебой объясняли автору, в чем его ошибка. Про положительного героя - каким он должен быть - в 1957 году иронически писал А. Синявский: «Это не просто хороший человек, это герой, озаренный светом самого идеального идеала... Он лишен недостатков, ибо наделен ими в небольшом количестве (например, иногда не удержится и вспылит), для того чтобы сохранить кое-какое человеческое подобие, а также иметь перспективу что-то в себе изживать и развиваться, повышая все выше и выше свой морально-политический уровень». О том же, но совсем без иронии в пособии для студентов писал М. Колядич: «Тема положительного героя как носителя коммунистической морали представляется особенно важной. Борьба за коммунистическую нравственность, преодоление пережитков в быту и сознании является одним из условий воспитания нового человека». Если писатель - в данном случае П. Нилинне выполнял подобных предписаний и рекомендаций, герой объявлялся несостоятельным. Так «выбивались» из нормы не только герои П. Нилина, но и Ф. Абрамова, В. Тендрякова, В. Семина, зато всегда были «на уровне» главные персонажи К. Федина, К. Симонова, В. Кожевникова, В. Кочетова.
Самое сильное читательское потрясение было связано с публикацией в 1962 году в «Новом мире» повести А. Солженицына «Один день Ивана Денисовича». Потрясал не только материал - впервые было открыто рассказано о советском концлагере. Не только язык - многих шокировали слова из жаргона зеков, удивляла художественная емкость, точность, выразительность авторской речи и языка персонажей. Но, может быть, самое неожиданное - это главный герой, Иван Денисович Шухов, олицетворяющий народ русский, солдат, не чувствующий вины перед государством, не понимающий смысла наказания, которое он должен нести. А. Солженицын не лагерную тему открыл, а новые принципы изображения народного характера. Эта линия художественного исследования была продолжена в деревенской прозе. Критики же и учебные пособия еще до запрещения «Одного дня», которое грянет в 70-е годы, высказали бесконечное количество оговорок, снижающих значение книги.
Не случайно замечательные художественные достижения этих лет связаны с книгами о деревне, и особенно резкая критика, обвинения в несоответствии требованиям времени адресованы именно этим книгам, их героям и авторам. По поводу очерка Ф. Абрамова «Вокруг да около» (1963) критик писал: «Озлобленная клеветническая позиция автора <...> грубое искажение жизни. Не критика недостатков, а смакование их». Таких выводов, влекущих за собой наказание и снятие редакторов, было достаточно много. А писатели-«деревенщики», как их стали называть,- В. Овечкин и А. Яшин, Ф. Абрамов и С. Залыгин, В. Шукшин и Е. Дорош, несколько позже В. Распутин, В. Белов, В. Астафьев - обнажали самые неприглядные стороны действительности - вопиющую бедность деревни, бесхозяйственность, бессмысленность партийного руководства. Но не менее, чем правдивое изображение обстоятельств, важны характеры героев. Критиков-конъюнктурщиков особенно раздражали старики, старухи, казалось бы, недалекие, часто малограмотные, «темные». Никак не получалось «согласовать» их, привести в соответствие с моральным кодексом и представлениями о положительном герое соцреализма. Эти персонажи не совершали подвигов, не вели за собой и поступки порой совершали антиобщественные. Но они были из плоти и крови, умели работать и любить, жалеть и презирать. К примеру, выселяемый как пособник кулаков крепкий мужик Степан Чаузов - герой повести С. Залыгина «На Иртыше» (1964), где не только подчеркивалась антинародность раскулачивания, но и утверждалась духовная сила тех людей, на ком земля русская держится.
Повесть эта полемична по отношению к «Поднятой целине», вторая часть которой была опубликована несколькими годами раньше. Если, по М. Шолохову, главной заботой мужика было преодоление чувства привязанности к своему, личному, то С. Залыгин показывал, как важно, значимо в крестьянине чувство хозяина. У М. Шолохова, пожалуй, только Разметнов усомнился в справедливости «борьбы с детьми», даже если это дети кулаков. У С. Залыгина постоянно звучит мотив ответственности за детей, перед детьми. Это чувство напрочь отсутствует у тех, кто исполняет указания и организует выселение «подкулачников». Трагедия в «Поднятой целине» связана с гибелью самоотверженных коммунистов, отдавших жизнь за идею. Трагедия в повести С. Залыгина в том, что лишают крова, выселяют из родного дома тех, кто всегда честно трудился и готов был так же трудиться при новой власти. Литература этого направления достигнет расцвета в 70-е годы и постепенно сойдет на нет.
В военной прозе были восприняты и продолжены уроки В. Некрасова, В. Гроссмана. Почти одновременно в конце 50-х пришли в литературу Г. Бакланов, Ю. Бондарев, В. Быков, В. Богомолов, К. Воробьев, Б. Окуджава. Пришли, обогащенные опытом собственного участия в войне. В их книгах читателю открывались не столько сражения, сколько психология человека на войне, острота восприятия жизни, чувство ответственности за тех, кто рядом. Критики сетовали на обилие смертей, на узость горизонта - «окопная», а значит, неполноценная правда. В последующие годы В. Быков и Г. Бакланов, В. Кондратьев будут продолжать углубленное исследование характеров, анализируя примеры стойкости и трусости, выдержки и подлости, страха и отчаяния. Ю. Бондарев же прислушается к советам критиков и начнет создавать сначала панорамы (телесериал «Освобождение»), затем вполне традиционные книги с отмеренной остротой сюжета, с положительными и отрицательными военачальниками и облегченным психологическим анализом.
Политические потрясения середины 50-х годов послужили толчком для появления исповедальной, лирической прозы, молодых героев В. Аксенова, А. Гладилина, В. Войновича. Герои эти, несмотря на то, что перед ними, как считалось, открыты все дороги, почему-то задумывались, стремились к самостоятельности, порой лезли на рожон и готовы были совершать ошибки. Повести «Звездный билет» (1965) (Аксёнов), «Хроника времен Виктора Подгурского» (Гладилин) (1956), «Хочу быть честным» (1965) (Войнович) характеризуют настроения, мироощущение послесталинского времени. Пройдет несколько лет, «звездные мальчики» повзрослеют, начнут подводить «предварительные итоги», а их создатели пополнят ряды эмигрантов.
С легкой руки писателя Ильи Эренбурга конец 50-х - 60-е годы получили название "оттепель". Со смертью Сталина в общественном сознании возникло ощущение скорых перемен, теперь уже благоприятных. Писатели первыми почувствовали и запечатлели в своих произведениях изменение общественного климата. Читателей захватило настоящее лирическое половодье. "Разговор о лирике" начала ленинградская поэтесса Ольга Берггольц, призывавшая к большей искренности, свободности поэзии.
На первой странице первомайского номера за 1953 год "Литературная газета" опубликовала большую подборку стихов о любви, тем самым, нарушив давнюю традицию официального празднования. В самом факте этой публикации современникам виделся глубокий смысл, начало освобождения от мелочной регламентации, поворот к человеку. Подобные тенденции проявились и в прозе.
Наступившая "оттепель" отразилась в названиях ряда произведений "Трудная весна" (В. Овечкин), "Времена года" (В. Панова), "Ранней весной" (Ю.
Нагибин). Пейзаж стал формой проявления исповедального начала в произведениях, своего рода аккомпанементом к раскрытию истории человеческой души.
Так, в драматическом рассказе Михаила Шолохова "Судьба человека" герои встречаются в "первый после зимы по-настоящему теплый день". Образ просыпающейся, вечно обновляющейся природы становится символом торжества жизни, преодоления трагедии, символом стойкости человеческого духа.
В годы "оттепели" многое приходилось открывать заново, доказывать и отстаивать. Писатели становились "учителями в школе для взрослых", стремясь преподать основы не только социальной, но и нравственно-философской и эстетической грамотности. Пристальное внимание к повседневной жизни обычного человека, к реальным проблемам и конфликтам стало реакцией на засилье "праздничной" литературы, искусственно создававшей образ идеального героя. Писателям, стремившимся сказать всю правду, сколь бы трудной и неудобной она ни была, пришлось вести нелегкую борьбу за право на всестороннее изображение действительности.
Не менее сложным был идейный и психологический поворот, который переживал (в разной степени и по-своему) каждый писатель. * * * Новые пути в литературе наметила социально-аналитическая проза, возникшая на стыке очерка и художественной литературы. Исследовательское начало, постановка насущных социальных проблем, достоверность и точность изображения, подтвержденные личным опытом автора, характерны для произведений В.
Овечкина, А. Яшина, Ф. Абрамова, В. Тендрякова. Слияние опыта очеркового социально-аналитического исследования жизни и обращенной к внутреннему миру человека исповедальной, породило в 1960-80-е годы феномен т. н.
"деревенской" прозы. Зарождение этого процесса можно проследить на примере творчества Федора Абрамова (1920-1983), чье имя стало известно после публикации в 1954 году на страницах журнала "Новый мир" его полемической статьи "Люди колхозной деревни в послевоенной прозе". Критик подверг строгому, объективному анализу произведения официально признанных писателей, лауреатов Сталинской премии. Рассматривая литературные "бестселлеры" того времени, романы С. Бабаевского ("Кавалер Золотой Звезды"), Г. Николаевой ("Жатва") и других авторов, Абрамов высмеивал однообразие чрезмерно идеальных героев, увенчанных наградами. Он справедливо увидел в этом явления лакировочной литературы, далекой от настоящих проблем, которыми жила в военные и первые послевоенные годы русская деревня.
От авторов Абрамов потребовал "правду - и нелицеприятную правду". Именно такую правду о жизни сам писатель стремился рассказать в своих произведениях. В 1954 году вышел в свет роман "Братья и сестры", первый в тетралогии, завершенной уже в 1980-е годы. Его действие происходит на Вологодчине в тяжелейшем 1942 году, когда фашисты подошли к Волге. Все помыслы героев романа подчинены одной цели: помочь фронту. Для каждого жителя вологодской деревни Пекашино, казалось бы, абстрактное понятие фронт имеет конкретное воплощение в лице воюющих сына, отца, мужа. Затяжная холодная весна, засушливое лето, лесные пожары делают невыносимо трудной и без того нелегкую крестьянскую работу, особенно в северных краях.
Куда мучительное ожидание писем с фронта, трагедия потери близких, голод, нехватка рабочих рук. В Пекашино остались лишь старики, женщины и дети.
Им, сумевшим вынести на своих далеко не могучих плечах все тяготы военных лет, и посвятил роман Ф. Абрамов. Роман "Братья и сестры" начинается с лирического отступления автора, напоминающего о гоголевских традициях (по признанию Абрамова, он любил Гоголя с детства). В центре романа находится "течение повседневности" (Ю.
Оклянский), будни пекашенцев, но в тяжелейших условиях, будь то вывоз навоза на поле, сев или сенокос, любой эпизод превращается в настоящее сражение, требующее колоссального напряжения сил. Главное внимание Абрамова направлено на создание коллективного портрета пекашинцев. Коллективный герой романа "Братья и сестры" - единый, живущий общей судьбой, связанный одной целью, одной волей крестьянский мир, сила которого в этой слитности, нерасколотости. В названии романа отразились не только драматические страницы истории ("Братья и сестры", - обратился к советским людям Сталин, объявляя о начале войны), но и очевиден обобщающий, метафорический смысл заглавия, переданный им дух единства, общности народа. Братья и сестры - это родные люди, одна семья. Так в романе определяется важнейший его аспект: тема семьи, дома как основы человеческого бытия.
Значимость понятия "дом" в мировосприятии народа закреплена в самобытном северном говоре. Словом "русь" пекашинцы называли свое жилище и место вокруг него.
Именно самое дорогое - дом, земля, деревня - это и есть истоки, родина и прародина человека, его Русь. Произведения Федора Абрамова дают полное основание говорить о нем как о "человеке - мало сказать талантливом, но честнейшем в своей любви к "истокам", к людям многострадальной северной деревни, вытерпевшим всяческие ущемления и недооценку в меру этой честности". Так об авторе сказал патриарх советской литературы А. Твардовский, бывший для Ф. Абрамова и для многих авторов, сплотившихся вокруг "Нового мира", властителем дум, наставником и "духовным пастырем". Главная тема творчества Василия Шукшина (1929-1974) - характер русского человека в его многообразных и подчас неожиданных проявлениях.
Первый сборник рассказов писателя - "Сельские жители" - вышел в 1963 году. Вслед за ним последовали "Там вдали", "Земляки", "Характеры". Герои Шукшина остро реагируют на зло и несправедливость, они живут по своим нравственным законам, по велению сердца, а потому нередко непонятны "благоразумному" обывателю.
Человек интересен писателю именно своей непохожестью. Шукшинские герои по натуре философы, они нередко испытывают неудовлетворенность жизнью, хотя не всегда осознают причину этого чувства. Мотив беспокойства, тоски, скуки часто повторяется в произведениях писателя. Своих героев Шукшин показывает в состоянии душевного дискомфорта, в кризисные моменты, когда человеческий характер раскрывается наиболее ярко. Поэтому рассказы писателя остро драматичны, хотя и непритязательны на первый взгляд. Нарисованные автором ситуации обыденны и нередко комичны.
За легко узнаваемыми непритязательными сюжетами скрываются "острейшие схлесты и конфликты", точно подмеченные Шукшиным. Их истоки - в разрушении самобытного крестьянского мира с его патриархальными обычаями и представлениями, в массовом исходе из деревни. Отрыв от земли, родного дома, болезненные попытки приспособиться в чуждой городской цивилизации, разрыв семейно-родственных связей, одиночество стариков. Шукшина интересуют нравственные последствия социальных явлений современной ему действительности. Михаил Шолохов говорил о Шукшине: "Не пропустил он момент, когда народу захотелось сокровенного. И он рассказал о простом, негероическом, близком каждому так же просто, негромким голосом, очень доверительно…
" Начало творческой биографии А. Солженицына связано с "Новым миром", возглавляемым А. Твардовским.
Главный редактор и его единомышленники вели ежедневную, изматывающую борьбу за подлинную, талантливую, внутренне свободную литературу. Им приходилось каждое произведение, каждую строчку, нередко вынужденно идя на компромиссы, чтобы сохранить журнал, дать возможность свободному слову дойти до читателя.
Однако уступки имели и свой логический предел - "пока не стыдно". Таким образом, борьба за правду в искусстве оказалась связанной не только с утверждением идеалов демократии, но и с этическими критериями совести, гражданской порядочности и чести. В годы "оттепели", как и в любой переломный исторический период, многократно возросла роль периодических изданий.
Нередко литературные споры были важны не сами по себе, но как аргумент в политической полемике. Не столько художественный текст, его достоинства и недостатки становились предметом обсуждения, сколько тот образ мысли, та политическая тенденция, которых придерживался автор. Характерная примета "оттепели" - резкая поляризация сил. Открытую и ожесточенную борьбу вели "все против всех": "антисталинисты" воевали с "неосталинистами", "реформаторы" с "консерваторами", "дети" с "отцами", "физики" с "лириками", "городские" с "деревенскими", "громкая" поэзия с "тихой". Большое значение имел уже тот факт, в каком журнале публиковалось то или иное произведение или статья., Демократические устремления общества выражали журналы "Новый мир", "Юность" или альманах "Литературная Москва", тогда как консерваторы объединялись вокруг журнала "Октябрь".
Однако противостоянием "новомирцев" и "октябристов" не исчерпывается идейное и творческое многоголосие литературы шестидесятых годов. Некоторые известные писатели не присоединялись столь открыто и безоговорочно к какому-то определенному лагерю.
Например, для "опальных" А. Ахматовой и Б. Пастернака была значима уже сама возможность опубликовать произведение. Другие, подобно автору прекрасных лирических рассказов Ю. Казакову, сторонились политики, углубившись в собственное литературное творчество. Серьезные ограничения в свободное развитие литературы вносила необходимость неизменного балансирования на грани дозволенного в печатных выступлениях.
Сотрудники "Нового мира" и его главный редактор действовали в строгих рамках существующих законов, использовали приемы легального отстаивания своей позиции (открытые обсуждения, письма, хождения по инстанциям, обращения в "верха"). Позицию "Нового мира" весьма убедительно представили сами его сотрудники и его единомышленники. В рабочих тетрадях А. Твардовского, дневниках заместителя главного редактора А. Кондратовича и члена редколлегии журнала В.
Лакшина, записных книжках Ф. Абрамова сообщаются мельчайшие подробности исторического контекста "оттепели" и все более явственно наступающих "заморозков". Они позволяют взглянуть на ситуацию изнутри, увидеть, как журнал Твардовского вел изнурительное единоборство с государственной машиной за подлинную литературу, достойную своих великих предшественников и своего народа. Важнейшим аргументом в споре о вкладе "Нового мира" в историю литературной и общественной мысли стали опубликованные на его страницах авторы, многим из которых он открыл дорогу в большую литературу. Целое литературное направление шестидесятых годов, названное критикой очерковым, социально-критическим или социально-аналитическим, связано с именем "Нового мира". Знаменательным событием стала публикация в одиннадцатом номере журнала за 1962 год повести Александра Солженицына "Один день Ивана Денисовича".
Это произведение открыло в литературе больную для общественного сознания периода "оттепели" тему сталинских репрессий. Потрясенные читатели увидели в авторе человека, сказавшего беспощадную правду о запретной стране под названием "архипелаг ГУЛАГ". В это же время некоторые рецензенты выразили сомнение: почему Солженицын избрал своим героем не коммуниста, незаслуженно пострадавшего от репрессий, но оставшегося верным своим идеалам, а простого русского мужика? Как "суровую, мужественную, правдивую повесть о тяжелом испытании народа", написанную "по долгу своего сердца, с мастерством и тактом большого художника" охарактеризовал книгу Солженицына Г. Бакланов. В годы "оттепели" повесть А.
Солженицына расценили как подлинно партийное произведение, написанное в духе судьбоносного XX съезда и помогающее в борьбе с культом и его пережитками. Кстати, сама публикация повести стала возможной только после того, как Твардовский через помощника первого секретаря обратился к Н. С. Хрущеву, который прочитал произведение и настоял на его выходе в свет. Для Солженицына было важно не столько официальное признание, сколько "неплохая распашка общественного сознания", которая стала результатом дискуссий вокруг его произведений. "Непрекращающейся мукой шестидесятников" критик Н.
Иванова называет возвращение к проблеме "мы и Сталин", а публицист А. Латынина так определяет "кредо детей XX съезда: антисталинизм, вера в социализм, в революционные идеалы". Для них были характерны особое внимание к жертвам сталинских репрессий 1937 года, к драматическим судьбам несправедливо осужденных коммунистов, оценка этих событий как нарушения социалистической законности, искажения идеи в историческом процессе и незыблемая вера в революционные идеалы. В литературе шестидесятых годов будет немало сказано о верности идее.
Е. Евтушенко предпочитал открыто публицистическую форму выражения мысли, нередко доходя до своеобразной декоративности ("Нашу веру / из нас не вытравили. / Это кровное / наше, / свое. / С ней стояли мы. / С нею выстояли. / Завещаем детям ее"). "Я грелся в зимние заносы у Революции костров", - так обозначит истоки веры шестидесятников Б.
Чичибабин. В годы "оттепели" одной из форм отторжения культа Сталина стало настойчивое обращение к личности Ленина, к истории революции, которую "шестидесятники" воспринимали как исток, как "время, когда все начиналось. Когда начинались мы" (Ю. Трифонов).
"Великий Ленин не был богом / И не учил творить богов", - так в поэме "За далью - даль" А. Твардовский выразит свою мысль. Н. Погодин, завершая начатую еще в 1930-е годы драматургическую трилогию о Ленине, в пьесу "Третья, патетическая", посвященную последнему периоду жизни Ленина, введет приемы условности и элементы трагедии: человек перед лицом смерти. Каждая сцена пьесы воспринимается как подведение итогов жизни Ленина, как его завещание, как размышление о судьбах революции, о жизни и смерти.
В повести Э. Казакевича "Синяя тетрадь" Ленин будет показан в один из периодов своей жизни, когда он, вынужденный скрываться в Разливе, работал над книгой "Государство и революция". В основе повести - движение ленинской мысли, ищущей ответ на сложнейшие проблемы времени, устремленной в будущее. Едва ли не впервые в литературе на историко-революционную тему внутренний монолог, поток сознания движет действие произведения. Необычным в этом произведении было то, что автор создал портрет Ленина в сопоставлении с Зиновьевым, также скрывавшимся в Разливе. Знаменательным явлением был уже тот факт, что впервые после сталинских процессов над соратниками Ленина их имена упоминались открыто и без ярлыка "враг народа", что как бы снимало обвинения со всех несправедливо осужденных. В 1966 году Ю.
Трифонов заканчивает документальную повесть "Отблеск костра", в которой автор воскрешал память о своем отце, Валентине Трифонове, одном из организаторов Красной гвардии, репрессированном в годы культа. В стремлении к объективному взгляду и исключительной достоверности заключается еще одна особенность литературы 60-х годов. Литература начинала создавать свою летопись истории, восстанавливая многие "белые пятна" в ее официальной версии. В произведениях, созданных в годы "оттепели", все большее внимание привлекает не традиционное изображение схватки "двух миров" в революции и Гражданской войне, а внутренние драмы революции, противоречия внутри революционного лагеря, столкновение полярных точек зрения и моральных позиций людей, ставших частью исторической драмы.
Например, такова основа конфликта в повести П. Нилина "Жестокость" (1956).
Уважение и доверие к человеку, борьба за каждого, кто оступился, движет действиями молодого сотрудника угрозыска Веньки Малышева. Высокая нравственная позиция героя вступает в противоречие с жестокостью Голубчика, демагогией Якова Узелкова, бездушием начальника уголовного розыска. Каждая коллизия повести открывает какую-то новую грань этого нравственного противостояния, показывает несовместимость людей, служащих одному делу. Также конфликт определяет развитие сюжета и в романе С.
Залыгина "Соленая Падь" (1967). Два руководителя революционных сил - Мещеряков и Брусенков - искренне преданы идее революции, однако понимают по-разному и саму идею, и пути ее осуществления. Особое значение в романе приобретает несходство их нравственно-этических представлений, прежде всего отношение к народу и к применению насилия. В романе Залыгина народ не просто безмолвный зритель, но главный участник событий, от выбора которого зависит исход братоубийственной (эта мысль автора проходит через все повествование) Гражданской войны, судьба края, всей России. Мысль стала в произведении стержнем характеров героев и важнейшим приемом создания динамичного образа народа.
В том, что в романе "широко дана народная философия революции", видел достоинство произведения С. Залыгина А. Твардовский. В центре внимания в шестидесятые годы оказался роман Б. Пастернака "Доктор Живаго", завершенный в 1955 году. Произведение было издано за границей, а советский читатель знал о нем лишь по опубликованному отрывку и яростным выступлениям печати, организовавшей травлю писателя после присуждения ему в 1958 году Нобелевской премии.
Роман Б. Пастернака был воспринят современной автору критикой в критериях не эстетических, а идеологических и оценен как "нож в спину", "плевок в народ" "под прикрытием обладания эстетическими ценностями", как "возня с боженькой". Это было сказано о произведении, в котором не было открыто выраженного неприятия революции (равно как не могло быть и одобрения ее). Как уже говорилось выше, обращение к истории революции в период "оттепели" было связано со стремлением очиститься от искажений революционных идеалов, в правоте которых шестидесятники не сомневались.
На этом историческом фоне роман Б. Пастернака вряд ли мог быть рассмотрен только как факт искусства (при всех его очевидных особенностях произведения лирического по типу повествования, философского по характеру поднимаемых проблем).
В центре внимания в начале 1960-х годов оказались писатели нового литературного поколения: в прозе А. Гладилин, В. Аксенов, В. Максимов, Г. Владимов, в поэзии - Е. Евтушенко, А. Вознесенский, P.
Рождественский. Они стали выразителями настроений молодого поколения, его устремлений к свободе личности, к преодолению запретов, к отказу от унылого стандарта и в жизни, и в литературе. Молодой человек стал героем целого тематического и стилевого направления в прозе 60-х годов, получившего название "молодежная проза", где главными героями были герои-бунтари, протестующие против мелочной регламентации во всем, включая стандартный образ жизни, вкусы, привычки. Формой выражения этого протеста становился вызывающий внешний вид ("стиляги"), увлечение западной музыкой, разрыв с родителями, скептическое отношение к идейным и нравственным ценностям старшего поколения, доходящее до полного отрицания моральных ценностей. Появление подобных типажей дало основание зарубежным критикам, внимательно следившим за "молодежной прозой", заговорить о возрождении в литературе "оттепели" темы "лишнего человека". Важнейшая примета стиля "молодежной прозы" - исповедальность.
Писатели широко использовали внутренние монологи, поток сознания, форму повествования от первого лица, при которой нередко сливались внутренний мир автора и его героя. Повышенное внимание к мыслям, чувствам молодого человека, к характерным для этого возраста проблемам определило специфику конфликтов произведений "молодежной прозы". Первые столкновения со сложными реалиями "взрослой" жизни и неминуемые разочарования, попытки понять себя, обрести свое место в жизни, найти дело по душе, отношения с родными и друзьями, счастье и горечь первой любви - обо всем этом с подкупающей искренностью поведали книги молодых писателей. Для молодых писателей было характерно полемически заостренное внимание к литературной технике, к тому, как дойти до читателя, заставить его поверить и сопереживать героям. Произведения "молодежной прозы" породили широкую волну дискуссий. Предметом обсуждения был и открытый молодыми писателями тип характера, и созданный ими стиль.
Особенно критика рассуждала о традициях западной литературы, на которые опирались авторы. Отмечались манера говорить об одних и тех же событиях устами разных героев "под Фолкнера", подражание короткой фразе, упрощенным диалогам и аскетической предметности Хемингуэя, введение в текст документов "под Дос-Пассоса". Наконец, сам тип юного героя выводился из произведений Сэлинджера. "Всепроникающий лиризм" молодых авторов объясняли тем, что многие из них "очень внимательно читали Бунина". Вывод о крайне подражательности вряд ли обоснован по отношению к "молодежной прозе". Однако, в первую очередь, нам важно отметить показательный для литературы "оттепели" факт учебы у крупнейших зарубежных и русских писателей, имена которых длительное время находились под запретом.
В годы "оттепели" начинался процесс восстановления разорванных литературных связей и традиций. Впервые после революции на родине вышло собрание сочинений И. Бунина с предисловием А. Твардовского.
В свет вышли роман М. Булгакова "Мастер и Маргарита" и ряд произведений А. Платонова. В новом выпуске статей и писем Горького были восстановлены имена его адресатов: Бунин, Бальмонт, Бабель, Пильняк, Зощенко, Зазубрин, Булгаков, Артем Веселый. Восстанавливалось доброе имя невинно пострадавших в годы культа писателей, вновь издавались их произведения. Включение в литературный процесс книг больших художников, несомненно, оказало влияние на уровень мастерства молодых писателей.
Они стали более активно обращаться к вечным темам и проблемам, к героям философского склада, к приемам условности. Целые стилевые течения как, например, лирическая проза и уже упоминавшаяся "молодежная" проза, развивались в русле лучших традиций предшественников. "Оттепель" отнюдь не была устойчивым и последовательным явлением. Демократизация в литературе сочеталась с периодическими "проработками" писателей.
Так, критике подвергались и целые литературные течения: социально-аналитическая проза "Нового мира", заставившая говорить о возрождении традиций критического реализма в послевоенной литературе, "молодежная проза" "Юности", созданные молодыми писателями-фронтовиками книги, которые несли народный взгляд на войну (так называемую "окопную правду"). Однако стоит отметить, что в результате многочисленных творческих дискуссий 1960-х годов в противовес официальной точке зрения о целостном творческом методе советской литературы сформировалось представление о существовании различных эстетических школ и литературных направлений, о сложности и реальном многообразии литературного процесса.
Загрузка...