60-е гг. XIX в. — эпоха общественного подъема, острой политической борьбы, революционной ситуации и падения крепостного права — в литературе характеризовалась расцветом жанров, дающих простор для осмысления широкого круга социальных вопросов и открывающих возможность непосредственного, активного контакта между писателем и читателем.
Драматургия — род литературы, которому присущи именно эти особенности. Гоголь, который постоянно испытывал потребность в связи со своим читателем и предпринимал разного рода попытки вступить с ним в контакт (чтение вслух своих произведений, переписка), в «Театральном разъезде» изобразил взаимоотношения автора комедии и ее зрителей как исполненное подлинного драматизма и высокого комизма действо.
Островский много размышлял над вопросом о специфике восприятия театрального зрелища. Он считал, что литературный текст является основополагающей частью драматического спектакля, но что вместе с тем пьеса не живет без сценического ее воплощения.
Островский рассматривал доступность театрального зрелища и непосредственность контакта актера, а через него и драматурга с аудиторией, воспринимающей пьесу, как фактор, определяющий основные эстетические особенности жанра драматургии.
Он сравнивал драматургию с журналистикой и утверждал, что даже журнальная литература уступает драматургии в народности, в массовости и силе эмоционального воздействия на широкие слои общества. «Драматическая поэзия ближе к народу, чем все другие отрасли литературы; книжку журнала прочтут несколько тысяч человек, а пьесу просмотрят несколько сот тысяч.
Всякие другие произведения пишутся для образованных людей, а драмы и комедии — для всего народа; драматические писатели должны всегда это помнить, они должны быть ясны и сильны».
В 60-х гг. народность драматургии ощущалась как ее прогрессирующая черта. Тенденция к демократизации героев драматических произведений, осмысление писателями ежедневного быта низших слоев населения как источника трагических и комических ситуаций, поиски воплощения положительных начал в народных характерах, интерес к новому роду пьес — народным драмам — все эти явления отражали общий процесс демократизации драматургии.
Если способность драматургии непосредственно откликаться на современные вопросы и создавать ситуацию коллективного размышления над ними роднит ее с публицистикой, то ряд ее художественных особенностей дает основание сблизить ее с романом, хотя роман как вершина эпического жанра и может быть противопоставлен драматургии.
Драма в отличие от романа изображает не цепь событий и не панораму общественной жизни, а одно активно, «бурно» развивающееся и завершающееся событие, один замкнутый цикл действия.
Вместе с тем в этом замкнутом событии воплощены общие закономерности, в своей сути оно соотнесено с широким кругом явлений. Эта широта возбуждаемых драмой ассоциаций, общезначимость выводов, которые порождаются впечатлением от драмы, роднят ее с романом.
Своим обстоятельным статьям, посвященным анализу творчества Островского, Добролюбов дал общее заглавие «Темное царство», подчеркнув таким образом, что драматург создает в своих произведениях целостный образ современного общества.
Критик говорит и об особенностях структуры пьес Островского — «пьес жизни». Сложность их построения, разветвленность и многосоставность их конфликтов придает изображенным в пьесах Островского событиям частной жизни значение эпизодов из обширного повествования о бытии народа.
Добролюбов определил место Островского в литературе, рассматривая его как писателя, принадлежащего не только одной ее сфере — драматургии, но представляющего собою одну из центральных фигур реалистического искусства эпохи в целом. Несомненно вместе с тем, что творчество Островского находится в центре драматургии 60-х гг.
С эстетическими его принципами соотносили свою деятельность другие драматурги эпохи, сознательно идя в русле его идей или споря с ним, подражая ему или противопоставляя ему свои творческие решения, но всегда считаясь с фактом существования художественной системы Островского.
Наличие в драматургии 60-х гг. своеобразного творческого центра, признанного всеми участниками литературного движения, хотя и оцениваемого ими по-разному, является характерной чертой. Конечно, для Салтыкова, с одной стороны, и для А. Писемского и А. Потехина — с другой, творческий опыт Островского представлялся в разном свете, но ни один из них не мог, будучи независимым и оригинальным в своих произведениях, не считатьсяс принципами, утвержденными в послегоголевской драматургии Островским.
Вместе с тем не менее существенной особенностью драматургии этого периода были ее разнообразие и богатство, участие в ней относительно большого числа крупных и своеобразных художников.
В 60-е гг. свой вклад в развитие драматургии внесли М. Салтыков, А. В. Сухово-Кобылин, А. К. Толстой, А. Ф. Писемский, А. А. Потехин и многие другие авторы, произведения которых, не достигая художественного уровня творчества перечисленных выше драматургов, были также не лишены оригинальности и с успехом исполнялись на сцене.
Все эти писатели вступали между собою в сложные творческие взаимодействия, они оказывали друг на друга влияние, нередко спорили, полемизировали между собою. В ходе таких контактов обогащался арсенал художественных средств каждого драматурга.
Не только более опытный и зрелый писатель влиял на менее опытных, но и эти последние нередко толкали признанных и авторитетных мастеров на поиски новых художественных решений. Взаимная критика писателей иногда носила весьма резкий и острополемический характер, и в ней тоже отражалась напряженность творческих исканий в области драматургии этих лет.
Островский был, например, принципиальным противником тенденциозной комедии, обличительного шаржа в драматургии. Когда Л. Толстой прочел Островскому свою пьесу «Зараженное семейство» (1864), драматург резко критически отозвался о ней и посоветовал автору не публиковать ее. Не только выпады против демократии, содержавшиеся в пьесе, но и самый стиль комедии оказался для него неприемлемым.
Он упрекнул Толстого в том, что тот торопится высмеять замеченные недостатки, как бы боясь, что люди «поумнеют» и он опоздает со своими обличениями. Толстой, которого критический отзыв Островского больно задел, тем не менее прислушался к мнению опытного и авторитетного комедиографа, забраковавшего его произведение.
Однако он не отказался от творчества в жанре тенденциозной комедии. Через несколько десятилетий он создал шедевр в этом жанре — «Плоды просвещения» (1890).
А. Ф. Писемский, многому научившийся у Островского и неоднократно пользовавшийся его помощью и поддержкой, критиковал его за то, что он, как казалось Писемскому, недостаточно расширяет круг своих социальных наблюдений.
Считая отображение жизни крестьянской среды актуальной задачей современного театра, Писемский стремился привлечь Островского к решению этой задачи: «...отчего ты не займешься мужиком, которого ты, я знаю — знаешь?» — обращался он к Островскому.
Островский так и не сделал попытки написать драму из быта деревни — он слишком строго относился к тому, каков должен быть уровень знаний писателя об изображаемой среде, и считал свое знакомство с крестьянской жизнью недостаточным. Однако проблема народной драмы его интересовала, и он решал ее на материале хорошо известного ему городского быта.
А. Ф. Писемский и А. А. Потехин (1829—1908) — два драматурга, близких к Островскому и постоянно находившихся с ним в творческом общении, — взяли на себя разработку крестьянской народной драмы. Каждый из этих драматургов прокладывал свой, независимый путь в драматургии.
Сотрудничество между ними не исключаю споров и последующего их идейного и творческого расхождения. Любопытно отметить, что пьесы Островского, воплощавшие его принципы народной драмы, но не изображавшие непосредственно крестьянства, — «Воспитанница» (1859), «Гроза» (1859) — оказались большинству демократических критиков ближе, чем крестьянские драмы Потехина и Писемского.
Пьесы Островского расценивались и Добролюбовым и Салтыковым-Щедриным как проявление последовательного демократизма в литературе.
Вместе с тем опыты Потехина и Писемского не прошли бесследно в литературе. «Гроза» Островского была воспринята современниками как произведение, противостоящее «Горькой судьбине» (1859) Писемского, но в драме «Грех да беда на кого не живет» (1862) явно ощущалось сближение Островского с Писемским и сознательное стремление дать свою трактовку проблем, впервые поставленных в «Горькой судьбине».
Таким образом, творческие взаимоотношения этих писателей были неоднозначны. Известный след в истории русской литературы оставил и А. Потехин своей попыткой создать народную дидактическую драму. Его опыт был несомненно учтен Л. Толстым. Сложны и своеобразны нити взаимного отталкивания и притягивания, творческих споров и влияний в области сатирической драматургии.
Если в социально-психологической драме и комедии современных нравов Островский был несомненным главой, создателем современного стиля, то в области сатиры в гораздо большей степени ощущалась живая связь с драматургией Гоголя.
Островский признавал себя учеником и последователем Гоголя, однако бурный спор, развернувшийся вокруг проблемы «нового слова» Островского в 50—60-х гг., показал, что критики столь разные по своему подходу к творчеству писателя, как А. Григорьев, с одной стороны, и Добролюбов — с другой, признают, что творчество Островского явилось принципиально новой ступенью в развитии русской драматургии, самобытной художественной системой.
В 60-е гг. во всех родах литературы — в поэзии, повествовательной прозе, публицистике — сатира приобрела особое значение. Наследие Гоголя, которое даже в реалистической литературе40-х гг. осваивалось главным образом в своем социальном аспекте, в плане анализа физиологии общества, в 60-е гг. подверглось новому осмыслению, было поставлено в связь с политической критикой государственных форм, порожденных феодальными отношениями.
Политический подход к социальным явлениям был в высшей степени присущ Салтыкову-Щедрину, который именно в силу этой своей особенности выдвинулся в преддверии революционной ситуации в число ведущих, наиболее читаемых, оказывающих наибольшее влияние на умы писателей. Салтыков-Щедрин писал мало пьес.
Его перу принадлежат только две комедии, рассчитанные на сценическое исполнение, — «Смерть Пазухина» (1857) и «Тени» (ок. 1865), причем последняя не вполне завершена и не была напечатана при жизни автора. Однако драматургия Салтыкова-Щедрина представляется заметным явлением литературы 60-х гг.
Если «Смерть Пазухина» явно находится в русле «школы Островского» и в ней социальный анализ превалирует над политическими мотивами, то «Тени» — остро-политическая пьеса, одно из оригинальнейших произведений драматургии 60-х гг.
В 60—70-х гг. Островский создал ряд сатирических комедий, в которых ощутимы отклики на щедринский метод политической сатиры. По существу своей социально-исторической концепции и по художественным типам, выведенным в ней, комедия Островского «На всякого мудреца довольно простоты» (1868) имеет черты сходства с «Тенями» Салтыкова-Щедрина.
Характерно, что Щедрин заинтересовался образом главного героя этой комедии Островского. Он ввел Глумова в качестве персонажа в свои произведения — «В среде умеренности и аккуратности», «Современная идиллия», «Письма к тетеньке» и другие, — подверг этот тип своеобразному переосмыслению, углубив и конкретизировав его политический смысл.
А. В. Сухово-Кобылин (1817—1903) — крупнейший драматург-сатирик 60-х гг., казалось бы, стоял особняком в литературе по своим политическим убеждениям и образу жизни.
Если Островский и Щедрин сотрудничали в «Отечественных записках», встречались, переписывались и были связаны между собою, а также и с другими писателями личными и литературными отношениями, Сухово-Кобылин, на короткое время сблизившийся с кругом литераторов, в частности с редакцией «Современника», в середине 50-х гг., затем отдалился от нее, жил замкнуто, уединенно.
Он склонен был противопоставлять себя своим современникам-писателям, в частности выражал ревнивую антипатию к творчеству Островского и других драматургов. И все же и он был тесными узами связан с литературой своей эпохи.
Считая себя учеником и последователем Гоголя, Сухово-Кобылин в своей деятельности, в поисках новых форм становится на путь, близкий к тому, которым шел в это время Островский.
Его первая пьеса «Свадьба Кречинского» (1854) — бытовая комедия, через изображение семейных отношении раскрывающая социально-исторические процессы.
Усиление элементов экспрессии, трагедийного начала, с одной стороны, и острокомедийных, гротескных форм — с другой, было в творчестве Сухово-Кобылина сопряжено с углублением в нем политических аспектов. В это время стиль Сухово-Кобылина сближается с щедринским. Однако и Островский, как отмечалось выше, обнаруживает явный интерес к области драматической сатиры и создает несколько сатирических комедий.
История русской литературы: в 4 томах / Под редакцией Н.И. Пруцкова и других - Л., 1980-1983 гг.
Особенности развития и становления
драматургии 60-90-х годов
Рубеж 60-80-х годов был ознаменован активным поиском новых форм в драматургии и театре. Внимание к тем житейским моментам, которые служат точкой пересечения общественной и личной психологии, характерны для творчества В. Розова, А. Володина, А. Вампилова и многих других. Пьесы, созданные в эти годы, дали благодатный материал для обновления театрального искусства. На 70-80-е годы приходится расцвет театра. В те годы работали Г. Товстоногов, О. Ефремов, А. Эфрос, М. Любимов, М. Захаров.
70-е годы стали рождением нового жанра, который вначале называли производственной драмой. Для пьес этого направления было характерно обращение к личности руководителя, к вопросам совершенствования экономики и системы управления. Конфликт в социологической драме развивается между новым и старым. Вследствие этого сюжет строится по одной композиционной схеме: на какой-либо производственный участок (бригада, цех, завод, организация) приходит человек, чаще всего со стороны, и начинает устанавливать свои порядки, которые он считает лучшими. Из-за этого между ним и старожилами коллектива возникает конфликт, который и составляет основу пьесы.
Большой интерес представляет пьеса А. Дворецкого "Человек со стороны". "Деловой человек" Чешков - высокопрофессионален, сугубо рационалистичен. При этом он страстен в своем увлечении делом, бескомпромиссен, требователен. Одержимый идеей научной организации труда, Чешков бросается в бой, не щадя ни правых, ни виноватых. Герой подчеркнуто не интересуется ничем, кроме дела, он не считается ни с традициями завода, ни с достоинством и самолюбием людей.
Антагонисты Чешкова - не бюрократы, не карьеристы. Они не меньше любят свой завод, которому отдано столько сил, энергии. Но они еще не умеют работать по-иному и зачастую объективно не могут круто изменить стиль своей деятельности.
Как бы ни были привлекательны (особенно на первый взгляд) и необходимы деяния нового начальника цеха, Чешков не выдержал испытания на роль современного, гармонично развитого человека.
Образ "делового человека" привлек внимание и А. Гребнева в пьесе "Из жизни деловой женщины". Директор ткацкой фабрики Анна Георгиевна далека от новых веяний. Организация труда на ее предприятии во многом ведется по старинке: здесь царят текучесть кадров, авралы, необоснованные увеличения планов. Вот почему она с беспокойством и некоторым страхом смотрит на уроки Чешкова, не столь жестко, но достаточно решительно пробует вводить новую систему труда.
С идеей необходимости безукоризненной профессиональной честности, наведения строжайшей трудовой дисциплины приходит в бригаду подручным сталевара инженер Виктор Лагутин в пьесе "Сталевары" Г. Бокарева. Вначале симпатии зрителя, так же, как и автора, на стороне этого уверенного в себе парня. Однако Виктор грубо оскорбляет старого мастера, и бригада, посчитав его карьеристом, отторгает его от коллектива.
Таким образом, терпит крах уверенность в своей непогрешимости, душевная сухость и жесткая требовательность, не подкрепленная заботой и вниманием. Многое поняли и члены бригады, осознав главное - Виктор со своим неуживчивым характером не карьерист. Он идет на конфликт не ради корыстных целей, ибо его максимализм диктовался самыми добрыми побуждениями. Виктор заставил и окружающих критически посмотреть на себя и принципиально оценить свои действия и поступки.
Но в целом пьесы этого направления страдают эскизностью большинства персонажей, неоправданностью ряда сцен, спорностью некоторых обобщений. Часто конфликт в них выглядит надуманным. Вследствие этого уже в 80-е годы пьесы такого типа сошли со сцен большинства театров.
Для 70-80-х годов характерно заинтересованное внимание к психологической драме и к возможностям мелодрамы. В 40-50-е годы слово мелодрама употреблялось в негативном смысле. Но обращение к этому жанру именно в это время объясняется реакцией авторов на рассудочную социометрию социологической драмы, которой противостоит открытая и откровенная эмоциональность мелодрамы.
Серьезными и художественно перспективными были поиски новых форм в области сюжетно-композиционной структуры психологической драмы.
В драматургии 50-х годов строго выдерживалась хронологическая последовательность событий, однонаправленность действия. Начало 70-х годов было ознаменовано попытками строить драму свободно, возвратив сценическому времени возможность свободно переноситься из настоящего в прошлое, если это необходимо для смысла.
Одним из первых драматических произведений, где художественное время то возвращается назад, то снова соответствует нашим дням стала пьеса К. Симонова "Четвертый". Герой пьесы - американский летчик, участник гражданской войны в Испании, активный борец против фашизма. Послевоенная Америка, охваченная психозом "холодной войны" уродует душу этого человека, по природе и неплохого, но слабовольного. Богатство и успех, которых он может лишиться, если сохранит верность идеалам молодости, отравляют его сознание. Герою становится известно о готовящейся провокации. И ему предстоит нелегкий выбор: промолчать и сохранить свое благополучие или разоблачить преступников. Рано или поздно решать приходится каждому.
Эта мысль о правомерности и необходимости нравственного выбора реализуется в пьесе с помощью условной ситуации: герой заново переживает минувшее. Их было четыре товарища. И перед нами проходит суд совести. А судят его люди, возникающие в его памяти, его друзья, уже давно погибшие. Свидетельствует женщина, которую он любил, потом женщина, на которой он женился. Он заново переживает все события, взвешивая все "за" и "против" в момент решающего выбора.
К психологической драме обращается и такой известный драматург, как А. Гельман. Событие, которое лежит в основе пьесы "Наедине со всеми" исключительное по своему трагизму и необычно по роковому стечению обстоятельств. Андрей Голубев, начальник строительного управления, направляет для того, чтобы угодить руководству на срочные работы для завершения объекта в срок рабочих-крановщиков. Среди них его единственный сын. В суете и спешке Голубев забывает проверить, соответствует ли условия работы на участке, куда он послал людей, требованиям техники безопасности. Один из кранов задевает за провода линии высоковольтного напряжения. Именно на этом кране работал сын Голубева, в результате несчастного случая лишившийся рук. Время действия пьесы - вечер, канун того дня, когда супруги Голубевы, должны взять из больницы и привезти домой сына-калеку. И это вечер страшного суда в семье Голубевых. Андрей и Наташа обвиняют друг друга в беде, постигшей их сына. И новый виток выяснения отношений, взаимных претензий. Наташа изменяла мужу с неким Кузьминым. А тот был полезен и Голубеву, и его начальнику Щетинину. Поэтому Андрей, зная о неверности жены, закрывал на это глаза. Общественная безнравственность, то есть то, что делает на стройке Голубев и его покровители неотделима от безнравственности личной. Автора пугает нежелание героев отвечать за свои поступки, полное отсутствие у них чувства вины и ответственности. Виноват, по мнению каждого, кто-нибудь другой, либо обстоятельства. Невозможно оправдать Андрея, но еще труднее понять Наташу, которая уходит из дома накануне возвращения искалеченного сына домой.
Наиболее яркими представителями психологической драмы были В. Розов и А. Вампилов.
Виктор Розов с первых пьес заявил о себе как художник, глубоко взволнованный судьбой молодого поколения. Пафос его творчества - борьба за истинные нравственные ценности в человеке, против мещанства не только в быту, но и в самом строе мыслей и чувств.
В пьесе "Вечно живые" восемнадцатилетняя Вероника, сникшая после ухода Бориса на фронт, опустошенная после его гибели, находит силы к концу пьесы совсем по-взрослому спросить себя: "Зачем я живу? Зачем живем мы все, кому он и другие отдали свои непрожитые жизни? И как мы будем жить?..."
Вопрос "Как мы будем жить?" вновь и вновь задают себе молодые герои драматурга. Уже в первых пьесах "Ее друзья" и "Страницы жизни" В. Розов, отказавшись от привычной схемы построения конфликта и от стандартной фабулы, попытался проникнуть в психологию юных героев, проследить процесс их гражданского становления.
Особенно удачно это сделано в комедии "В добрый час", где размежевание персонажей по нравственному принципу проведено четко и бескомпромиссно. Драматург вводит нас в атмосферу, характерную для многих семей. Вчерашний выпускник школы должен выбрать свой единственный путь в жизни. Так ли это просто? Как не ошибиться? Во имя чего человек ставит перед собой большие цели? Соблазнительная перспектива вырисовывается перед Вадимом Разваловым: по глубокому убеждению этого юного карьериста высокий пост обеспечивает желанное реноме. Для Алексея, приехавшего из деревни, поступление в сельскохозяйственную академию имени Тимирязева вызвано желанием поднимать сельское хозяйство. А Андрей Аверин, центральный персонаж пьесы, весь в поиске самого себя и своего предназначения в жизни. Непосредственность чувств и поступков, душевная чуткость, неприятие фальши и пошлости, корыстолюбия, расчета и "благоразумия" делают этот образ привлекательным.
Еще резче и острее показаны столкновения героев в таких пьесах, как "В поисках радости", "Неравный бой". Борьба светлого начала с эгоистической психологией, с мещанским практицизмом, с неверием в большую и чистую любовь - стержень конфликтов в этих пьесах. Если в ранних произведениях Розова в центре внимания художника персонаж, за судьбу которого автор особенно волновался, то в "Дне свадьбы", "Традиционном сборе", "С вечера до полудня" и других судьба почти каждого действующего лица значима и интересна. На встречу бывших учащихся собрались выпускники 1941 года, которым уже за сорок ("Традиционный сбор"). С точки зрения одних почти единственным мерилом того, "состоялся" человек или "не состоялся", служат чины, звания, должности. По мнению Сергея Усова, важно прежде всего, каким быть, а не кем слыть. В словах героя слышится голос самого автора.
ДРАМАТУРГИЯ 60 – 90 - Х ГОДОВ.
1. Социологическая драма.
2. Психологическая драма.
3. Философская драма.
Рубеж 60-80-х годов был ознаменован активным поиском новых форм в драматургии и театре. Внимание к тем житейским моментам, которые служат точкой пересечения общественной и личной психологии, характерны для творчества В. Розова, А. Володина, А. Вампилова и многих других. Пьесы, созданные в эти годы, дали благодатный материал для обновления театрального искусства. На 70-80-е годы приходится расцвет театра. В те годы работали Г. Товстоногов, О. Ефремов, А. Эфрос, М. Любимов, М. Захаров.
70-е годы стали рождением нового жанра, который вначале называли производственной драмой. Для пьес этого направления было характерно обращение к личности руководителя, к вопросам совершенствования экономики и системы управления. Конфликт в социологической драме развивается между новым и старым. Вследствие этого сюжет строится по одной композиционной схеме: на какой-либо производственный участок (бригада, цех, завод, организация) приходит человек, чаще всего со стороны, и начинает устанавливать свои порядки, которые он считает лучшими. Из-за этого между ним и старожилами коллектива возникает конфликт, который и составляет основу пьесы.
Большой интерес представляет пьеса А. Дворецкого "Человек со стороны". "Деловой человек" Чешков - высокопрофессионален, сугубо рационалистичен. При этом он страстен в своем увлечении делом, бескомпромиссен, требователен. Одержимый идеей научной организации труда, Чешков бросается в бой, не щадя ни правых, ни виноватых. Герой подчеркнуто не интересуется ничем, кроме дела, он не считается ни с традициями завода, ни с достоинством и самолюбием людей.
Антагонисты Чешкова - не бюрократы, не карьеристы. Они не меньше любят свой завод, которому отдано столько сил, энергии. Но они еще не умеют работать по-иному и зачастую объективно не могут круто изменить стиль своей деятельности.
Как бы ни были привлекательны (особенно на первый взгляд) и необходимы деяния нового начальника цеха, Чешков не выдержал испытания на роль современного, гармонично развитого человека.
Образ "делового человека" привлек внимание и А. Гребнева в пьесе "Из жизни деловой женщины". Директор ткацкой фабрики Анна Георгиевна далека от новых веяний. Организация труда на ее предприятии во многом ведется по старинке: здесь царят текучесть кадров, авралы, необоснованные увеличения планов. Вот почему она с беспокойством и некоторым страхом присматривается к новому главному инженеру, который, словно усвоив уроки Чешкова, не столь жестко, но достаточно решительно пробует вводить новую систему труда.
С идеей необходимости безукоризненной профессиональной честности, наведения строжайшей трудовой дисциплины приходит в бригаду подручным сталевара инженер Виктор Лагутин в пьесе "Сталевары" Г. Бокарева. Вначале симпатии зрителя, так же, как и автора, на стороне этого уверенного в себе парня. Однако Виктор грубо оскорбляет старого мастера, и бригада, посчитав его карьеристом, отторгает его от коллектива.
Таким образом терпит крах уверенность в своей непогрешимости, душевная сухость и жесткая требовательность, не подкрепленная заботой и вниманием. Многое поняли и члены бригады, осознав главное - Виктор со своим неуживчивым характером не карьерист. Он идет на конфликт не ради корыстных целей, ибо его максимализм диктовался самыми добрыми побуждениями. Виктор заставил и окружающих критически посмотреть на себя и принципиально оценить свои действия и поступки.
Но в целом пьесы этого направления страдают эскизностью большинства персонажей, неоправданностью ряда сцен, спорностью некоторых обобщений. Часто конфликт в них выглядит надуманным. Вследствие этого уже в 80-е годы пьесы такого типа сошли со сцен большинства театров.
Для 70-80-х годов характерно заинтересованное внимание к психологической драме и к возможностям мелодрамы. В 40-50-е годы слово мелодрама употреблялось в негативном смысле. Но обращение к этому жанру именно в это время объясняется реакцией авторов на рассудочную социометрию социологической драмы, которой противостоит открытая и откровенная эмоциональность мелодрамы.
Серьезными и художественно перспективными были поиски новых форм в области сюжетно-композиционной структуры психологической драмы.
В драматургии 50-х годов строго выдерживалась хронологическая последовательность событий, однонаправленность действия. Начало 70-х годов было ознаменовано попытками строить драму свободно, возвратив сценическому времени возможность свободно переноситься из настоящего в прошлое, если это необходимо для смысла.
Одним из первых драматических произведений, где художественное время то возвращается назад, то снова соответствует нашим дням стала пьеса К. Симонова "Четвертый". Герой пьесы - американский летчик, участник гражданской войны в Испании, активный борец против фашизма. Послевоенная Америка, охваченная психозом "холодной войны" уродует душу этого человека, по природе и неплохого, но слабовольного. Богатство и успех, которых он может лишиться, если сохранит верность идеалам молодости, отравляют его сознание. Герою становится известно о готовящейся провокации. И ему предстоит нелегкий выбор: промолчать и сохранить свое благополучие или разоблачить преступников. Рано или поздно решать приходится каждому.
Эта мысль о правомерности и необходимости нравственного выбора реализуется в пьесе с помощью условной ситуации: герой заново переживает минувшее. Их было четыре товарища. И перед нами проходит суд совести. А судят его люди, возникающие в его памяти, его друзья, уже давно погибшие. Свидетельствует женщина, которую он любил, потом женщина, на которой он женился. Он заново переживает все события, взвешивая все "за" и "против" в момент решающего выбора.
К психологической драме обращается и такой известный драматург, как А. Гельман. Событие, которое лежит в основе пьесы "Наедине со всеми" исключительное по своему трагизму и необычно по роковому стечению обстоятельств. Андрей Голубев, начальник строительного управления, направляет для того, чтобы угодить руководству на срочные работы для завершения объекта в срок рабочих-крановщиков. Среди них его единственный сын. В суете и спешке Голубев забывает проверить, соответствует ли условия работы на участке, куда он послал людей, требованиям техники безопасности. Один из кранов задевает за провода линии высоковольтного напряжения. Именно на этом кране работал сын Голубева, в результате несчастного случая лишившийся рук. Время действия пьесы - вечер, канун того дня, когда супруги Голубевы, должны взять из больницы и привезти домой сына-калеку. И это вечер страшного суда в семье Голубевых. Андрей и Наташа обвиняют друг друга в беде, постигшей их сына. И новый виток выяснения отношений, взаимных претензий. Наташа изменяла мужу с неким Кузьминым. А тот был полезен и Голубеву, и его начальнику Щетинину. Поэтому Андрей, зная о неверности жены, закрывал на это глаза. Общественная безнравственность, то есть то, что делает на стройке Голубев и его покровители неотделима от безнравственности личной. Автора пугает нежелание героев отвечать за свои поступки, полное отсутствие у них чувства вины и отвественности. Виноват, по мнению каждого, кто-нибудь другой, либо обстоятельства. Невозможно оправдать Андрея, но еще труднее понять Наташу, которая уходит из дома накануне возвращения искалеченного сына домой.
Наиболее яркими представителями психологической драмы были В. Розов и А. Вампилов.
Виктор Розов с первых пьес заявил о себе как художник, глубоко взволнованный судьбой молодого поколения. Пафос его творчества - борьба за истинные нравственные ценности в человеке, против мещанства не только в быту, но и в самом строе мыслей и чувств.
В пьесе "Вечно живые" восемнадцатилетняя Вероника, сникшая после ухода Бориса на фронт, опустошенная после его гибели, находит силы к концу пьесы совсем по-взрослому спросить себя: "Зачем я живу? Зачем живем мы все, кому он и другие отдали свои непрожитые жизни? И как мы будем жить?..."
Вопрос "Как мы будем жить?" вновь и вновь задают себе молодые герои драматурга. Уже в первых пьесах "Ее друзья" и "Страницы жизни" В. Розов, отказавшись от привычной схемы построения конфликта и от стандартной фабулы, попытался проникнуть в психологию юных героев, проследить процесс их гражданского становления.
Особенно удачно это сделано в комедии "В добрый час", где размежевание персонажей по нравственному принципу проведено четко и бескомпромиссно. Драматург вводит нас в атмосферу, характерную для многих семей. Вчерашний выпускник школы должен выбрать свой единственный путь в жизни. Так ли это просто? Как не ошибиться? Во имя чего человек ставит перед собой большие цели? Соблазнительная перспектива вырисовывается перед Вадимом Раз валовым: по глубокому убеждению этого юного карьериста высокий пост обеспечивает желанное реноме. Для Алексея, приехавшего из деревни, поступление в сельскохозяйственную академию имени Тимирязева вызвано желанием поднимать сельское хозяйство. А Андрей Аверин, центральный персонаж пьесы, весь в поиске самого себя и своего предназначения в жизни. Непосредственность чувств и поступков, душевная чуткость, неприятие фальши и пошлости, корыстолюбия, расчета и "благоразумия" делают этот образ привлекательным.
Еще резче и острее показаны столкновения героев в таких пьесах, как "В поисках радости", "Неравный бой". Борьба светлого начала с эгоистической психологией, с мещанским практицизмом, с неверием в большую и чистую любовь - стержень конфликтов в этих пьесах. Если в ранних произведениях Розова в центре внимания художника персонаж, за судьбу которого автор особенно волновался, то в "Дне свадьбы", "Традиционном сборе", "С вечера до полудня" и других судьба почти каждого действующего лица значима и интересна. На встречу бывших учащихся собрались выпускники 1941 года, которым уже за сорок ("Традиционный сбор"). С точки зрения одних почти единственным мерилом того, "состоялся" человек или "не состоялся", служат чины, звания, должности. По мнению Сергея Усова, важно прежде всего, каким быть, а не кем слыть. В словах героя слышится голос самого автора.
Розов предпочитает оставлять финалы своих пьес открытыми, как будто странствия его героев продолжаются и мы с ними еще встретимся. Но в то же время, открытый финал дает читателям возможность самим размышлять, делать выводы, сопоставить свою нравственную позицию с позицией героев. Следует отметить, что открытый финал был очень характерен для психологической драмы.
На 60-70-е годы приходится возникновение такой своеобразной ветви искусства сцены, которая получила название театр Вампилова. Интересное оригинальное дарование Александра Вампилова, воплощенное чаще всего в форму комедии, драмы или мелодрамы, привело на сцену героев и конфликты, не подмеченные ранее другими драматургами. Решения этих конфликтов художником неожиданно. Действие, начавшись как водевиль, может, по воле автора, превратиться в драматическую ситуацию, исход которой будет зависеть от характера персонажей. Вампилов не ищет типического героя и не ставит его в типические обстоятельства. Наоборот, его герой, как правило, оказывается в условиях исключительных, невероятных. При этом тот или иной ход автора не самоцель, а своеобразное средство для раскрытия внутренней сущности человека: богатства его души или, наоборот, уродства и пошлости мещанина.
Драматург не замыкается раз и навсегда в найденных героях. Они всегда неповторимы и вместе с тем несут определенные родовые черты. Молодой герой Вампилова (Колесов в "Прощании в июне", Бусыгин в "Старшем сыне") в процессе роста, становления. Это человек веселый, пока еще легкомысленный, импульсивный, действующий чаще всего под влиянием сиюминутных решений, не задумывающийся о последствиях своих поступков.
Влюбленный в Таню выпускник биофака Колесов отказывается от нее ради диплома. Правда затем он попытается все исправить, но боль любимому человеку уже причинена.
В поисках ночлега Бусыгин находит легкомысленной выход: решает выдать себя за старшего сына Сарафанова. Ему более чем поверили. И вот уже отец этой очень неустроенной семьи, Сарафанов-старший, видит в нем свою опору и спасение.
И все же Вампилов на стороне таких ребят, из которых вырастут, он надеется на это, настоящие люди. Какие бы ошибки ни совершал его молодой герой, как бы ни сложилась его будущая судьба, автор в финале оставляет возможность выбора верного пути.
Другой тип героя драматурга - это казалось бы примелькавшийся образ стяжателя и эгоиста, живущего для себя.
Пятнадцать лет назад была готова рухнуть философия мещанина-накопителя Золотуева ("Прощание в июне"), не признающего существования честных и бескорыстных людей.
Не дано поверить в честность и бескорыстие Хомутова персонажам пьесы "Двадцать минут с ангелом" из серии "Провинциальные анекдоты". Почти фантастична ситуация предложенная автором. Двое подвыпивших командированных просят в долг у первых попавшихся им людей. Неправдоподобна ситуация, но еще более нереальным становится поведение людей, когда находится человек, готовый одолжить нужную сумму.
Итак, в пьесах Вампилова перед нами поединок доброты и бескорыстия со злом и эгоистическими представлениями. В них характерная именно для его пьес ситуация, когда не злодей, не отрицательные персонажи, а носитель добра запускает механизм интриги.
Одной из лучших пьес Вампилова является драма "Утиная охота". "Утиная охота" - это драма несостоявшейся человеческой личности. Несостоявшейся не в силу того, что "среда заела", жизнь сломала, а в силу абсолютной бесхребетности, безответственности, духовной опустошенности. Главному герою пьесы Зилову безразлично все на свете. Истоки его нравственного оскудения скрыты, но тем более они опасны, говорит автор.
Тонким психологом выступает Вампилов и в драме "Прошлым летом в Чулимске". Внимательно следит художник за поведением действующих лиц, за развитием характера Валентины и поступками Шаманова. Окончательные решения вынесены за рамки сюжета, но очевидно, что для следователя Шаманова, растерявшегося перед жизненными трудностями, не все потеряно, для него возможно возрождение. Выстояла в первой жизненной катастрофе Валентина, выстояла благодаря своей чистоте, твердости духа и большой воле.
В середине 80-х годов большое развитие получает философская драма. Философскими называются пьесы наиболее емкие и глубокие по художественному смыслу. В данном случае имеется в виду, что авторы этих драм раскрывают решающие, основные вопросы человеческого бытия, стремятся создать целостное представление о мире. Философская драма тяготеет к ярко выраженной условности: ее герои не являют собой саморазвивающиеся характеры, а выступают как выразители идей автора, сюжет и само разрешение конфликта подчинены движению определенной философской концепции.
Наиболее яркими произведениями философской драмы являются пьесы "Беседы с Сократом" и "Она в отсутствии любви и смерти" Э. Радзинского и "Ящерица" А. Володина.
"Беседы с Сократом" - это первая пьеса на историческую тему Э. Радзинского. В ней показан последний период жизни великого философа: его обвинение в неуважении к богам и в дурном влиянии на молодежь, смертный приговор афинского суда, пребывание в тюрьме и отказ спастись бегством, мужественное приятие смерти. Автор умело пользуется античными источниками, вводя в текст фрагменты из сочинений Платона. Но Радзинский писал не художественную иллюстрацию научных концепций и не драматургическое жизнеописание Сократа. Верность фактам истории явилась для автора лишь необходимым первоначальным условием пьесы о далеком прошлом. Главным же для него были нравственно-философские проблемы.
В Сократе воспринимается прежде всего его плебейское происхождение: он сын плотника, проживший жизнь в бедности. Он общителен, весел и ироничен. Ирония, сомнение - одна из важнейших черт его системы взглядов, его отношения к миру. В Сократе скрыт обостренный интерес к каждому человеку и стремление внушить всем понятия добра и справедливости, скрыта непоколебимая верность своим нравственным принципам, за которые он готов платить самой высокой ценой, даже ценой собственной жизни. В нем органично сочетаются два человека. Один прост, равен всем, непритязателен и терпелив. Другой недосягаемо высок по своей жизненной программе, труден для всех.
Главная героиня пьесы "Она в отсутствии любви и смерти" - семнадцатилетняя девушка, только закончившая школу и готовящаяся к поступлению в институт. Она живет интенсивной и сложной духовной жизнью. Она в том возрасте, когда уходят детские незрелые представления об окружающем мире и начинают складываться новые отношения с людьми. Это время первых столкновений со сложностями жизни, с потерями. Она еще на грани, на переломе, когда уже приходит первое жадное желание любви и первые раздумья о жизни и смерти.
Фабула пьесы довольно проста - о том, как юной героине трудно с взрослыми, в особенности с матерью, которая не понимает ее, о том, как ей показалось, что она полюбила человека намного старше ее и как из этой любви ничего не получилось. Но фабула лишь внешний слой, за которым скрывается сложный, угловатый, воинственный характер. В нем перемешалось все: гордость и эгоизм, отзывчивость и высокомерие, душевная чуткость и нравственный максимализм. Героиня ищет соответствие жизни своим максималистским требованиям, и когда оказывается, что это соответствие существует не всегда, она предъявляет людям слишком большой счет. Отсюда ее конфликт с матерью и ее подругой, отсюда конфликт с человеком, которого она полюбила. Живя в плену фантазий, она оказывается нечуткой и в чем-то жестокой по отношению к близким ей людям. Пройдя через испытания, она духовно взрослеет, становится щедрее и терпимее.
Пьеса Радзинского говорит о важных нравственных проблемах: о сложных процессах духовного взросления, о необходимости взаимопонимания поколений, об ответственности людей старшего поколения.
События пьесы "Ящерица" А. Володина происходят в некие древние времена и рисуют жестокую вражду двух племен. Одно называется зубры, другое скорпионы. Скорпионы оттеснили зубров в непроходимые болота, и зубрам грозит смерть. Тогда глава рода предлагает заслать к скорпионам лазутчика, чтобы выведать тайну нового оружия врага, с помощью которого тому удалось потеснить зубров. Выбор падает на самую красивую девушку по имени Ящерица. Оказавшись в селении скорпионов, Ящерица вскоре убеждается, что люди этого племени хотят охотиться, собирать плоды, воспитывать детей, жить и радоваться солнцу, а не воевать. Особенно пришелся ей по сердцу юноша, похитивший ее. Но Ящерица помнит о данном ей поручении, узнает тайну лука и возвращается в свое племя. Она не может припомнить всех деталей вражеского оружия, но ее слова вселяют в зубров веру в свои силы, и это помогает им выйти из болот. Сама же Ящерица погибает, пронзенная стрелой, пущенной воинами скорпионами.
Пьеса является по существу философской притчей, написанной в форме драматического эссе. В ней нет детально разработанных характеров, психологических мотивировок, сложных драматургических построений. В ней создана условная событийная модель, из которой вытекают определенные выводы о взаимопонимании между различными племенами и странами как условии их существования. Языком условно-театральной образности на материале притчи о древних племенах пьеса утверждает вполне современные и важные идеи.
(270,7 кБ)
Внимание! Предварительный просмотр слайдов используется исключительно в ознакомительных целях и может не давать представления о всех возможностях презентации. Если вас заинтересовала данная работа, пожалуйста, загрузите полную версию.
После Октябрьской революции и последовавшего за ним установления государственного контроля над театрами возникла необходимость в новом репертуаре, отвечающем современной идеологии. Однако из самых ранних пьес, пожалуй, можно сегодня назвать лишь одну - Мистерия-Буфф В.Маяковского (1918). В основном же современный репертуар раннего советского периода формировался на злободневных "агитках", терявших свою актуальность в течение короткого периода.
Новая советская драматургия, отражавшая классовую борьбу, формировалась в течение 1920-х. В этот период получили известность такие драматурги, как Л.Сейфуллина («Виринея» ), А.Серафимович («Марьяна» , авторская инсценировка романа «Железный поток» ), Л.Леонов («Барсуки» ), К.Тренев («Любовь Яровая» ), Б.Лавренев («Разлом» ), В.Иванов («Бронепоезд 14-69» ), В.Билль-Белоцерковский («Шторм» ), Д.Фурманов («Мятеж» ) и др. Их драматургию в целом отличала романтическая трактовка революционных событий, сочетание трагедии с социальным оптимизмом.
Начал складываться жанр советской сатирической комедии, на первом этапе своего существования связанный с обличением НЭПа: «Клоп» и «Баня» В.Маяковского, «Воздушный пирог» и «Конец Криворыльска» Б.Ромашова, «Выстрел» А.Безыменского, «Мандат» и «Самоубийца» Н.Эрдмана.
Новый этап развития советской драматургии (как и остальных жанров литературы) был определен I съездом Союза писателей (1934), провозгласившим основным творческим методом искусства метод социалистического реализма.
В 1930-1940-е в советской драматургии происходили поиски нового положительного героя. На сцене шли пьесы М.Горького («Егор Булычов и другие» , «Достигаев и другие» ). В этот период сформировалась индивидуальность таких драматургов, как Н.Погодин («Темп» , «Поэма о топоре» , «Мой друг» и др.), В.Вишневского («Первая конная» , «Последний решительный» , «Оптимистическая трагедия» ), А.Афиногенова («Страх» , «Далекое» , «Машенька» ), В.Киршона («Рельсы гудят», «Хлеб» ), А.Корнейчука («Гибель эскадры» , «Платон Кречет» ), Н.Вирты («Земля» ), Л.Рахманова («Беспокойная старость» ), В.Гусева («Слава» ), М.Светлова («Сказка» , «Двадцать лет спустя» ), немного позже - К.Симонова («Парень из нашего города» , «Русские люди» , «Русский вопрос» , «Четвертый» и др.). Популярностью пользовались пьесы, в которых выводился образ Ленина: «Человек с ружьем» Погодина, «Правда Корнейчука», «На берегах Невы» Тренева, позже - пьесы М.Шатрова. Формировалась и активно развивалась драматургия для детей, создателями которой были А.Бруштейн, В.Любимова, С.Михалков, С.Маршак, Н.Шестаков и др. Особняком стоит творчество Е.Шварца, аллегорические и парадоксальные сказки которого адресовались не столько детям, сколько взрослым («Золушка» , «Тень» , «Дракон» и др.). В период Великой Отечественной войны 1941-1945 и в первые послевоенные годы на первый план закономерно вышла патриотическая драматургия как на современные, так и на исторические темы. После войны широкое распространение получили пьесы, посвященные международной борьбе за мир.
В 1950-е в СССР был издан ряд постановлений, направленных на повышение качества драматургии. Была осуждена так называемая "теория бесконфликтности", провозглашавшая единственно возможным драматургический конфликт "хорошего с лучшим". Пристальный интерес правящих кругов к современной драматургии обусловливался не только общими идеологическими соображениями, но и еще одной дополнительной причиной. Сезонный репертуар советского театра должен был состоять из тематических разделов (русская классика, зарубежная классика, спектакль, посвященный юбилейной или праздничной дате, и т.д.). Не менее половины премьер должны были готовиться по современной драматургии. Желательным было, чтобы основные спектакли ставились не по легким комедийным пьесам, но по произведениям серьезной тематики. В этих условиях большинство театров страны, озабоченных проблемой оригинального репертуара, искали новые пьесы. Ежегодно проводились конкурсы современной драматургии, журнал "Театр" в каждом выпуске публиковал одну - две новые пьесы. Всесоюзное агентство по авторским правам для служебного театрального пользования издавало ежегодно несколько сотен современных пьес, закупленных и рекомендованных к постановке министерством культуры.
Общий подъем театрального искусства в конце 1950-х повлек за собой и подъем драматургии. Появились произведения новых талантливых авторов, многие из которых определили основные пути развития драматургии ближайших десятилетий. Примерно в этот период сформировались индивидуальности трех драматургов, чьи пьесы много ставились на протяжении всего советского периода - В.Розова, А.Володина, А.Арбузова. Арбузов дебютировал еще в 1939 пьесой «Таня» и оставался созвучным своему зрителю и читателю в течение многих десятилетий. Конечно, репертуар 1950-х-1960-х не исчерпывался этими именами, в драматургии активно работали Л.Зорин, С.Алешин, И.Шток, А.Штейн, К.Финн, С.Михалков, А.Софронов, А.Салынский, Ю.Мирошниченко, и др. Наибольшее количество постановок по театрам страны в течение двух-трех десятилетий приходилось на непритязательные комедии В.Константинова и Б.Рацера, работавших в соавторстве. Однако подавляющее большинство пьес всех этих авторов сегодня известны лишь историкам театра. Произведения же Розова, Арбузова и Володина вошли в золотой фонд российской и советской классики.
Среди всего многообразия жанров и стилей, захлестнувших театр с конца 50-х годов XX века вплоть до наших дней, в современной драматургии можно отметить явное преобладание традиционной для русского театра социально-психологической пьесы. Несмотря на откровенно будничный, даже бытовой фон самого действия, большинство подобных произведений имели очень глубокий, многослойный философский и этический подтекст. В каком-то смысле авторы этих пьес стали продолжателями «чеховских» традиций в драматургии, когда в обыденном сюжете отражались «вечные», общечеловеческие вопросы и проблемы. Здесь писателями активно использовались такие приемы, как
- создание «подводного течения»
- встроенного сюжета,
- расширения сценического пространства путем введения в действие поэтических или предметных символов.
- Например, маленький цветник с маргаритками в пьесе А. Вампилова «Прошлым летом в Чулимске», как и старый вишневый сад из известной одноименной драмы А. Чехова, становится для героев Вампилова своеобразным тестом на способность любить, человечность, жизнелюбие.
- Очень эффектными, усиливающими психоэмоциональное воздействие на зрителя, оказались такие приемы, как внесценические «голоса», иногда составляющие, по сути, отдельный план действия, или фантастические видения героев.
А. Арбузов и В. Розов, А. Володин и С. Алешин, В. Панова и Л. Зорин продолжали исследовать характер нашего современника на протяжении 50-х --80-х годов, обращались к внутреннему миру человека и с беспокойством фиксировали, а также пытались объяснить неблагополучие в нравственном состоянии общества, девальвацию высоких моральных ценностей. Вместе с прозой Ю. Трифонова, В. Шукшина, В. Астафьева, В. Распутина, песнями А. Галича и В. Высоцкого, киносценариями и фильмами Г. Шпаликова, А. Тарковского, Э. Климова и работами многих деятелей искусства разных жанров, пьесы названных авторов искали ответы на вопросы: «Что с нами происходит?! Откуда это в нас?!»
Конец 1950 - начало 1970-х отмечены яркой индивидуальностью А.Вампилова. За свою недолгую жизнь он написал всего несколько пьес: «Прощание в июне» , «Старший сын» , «Утиная охота» , «Провинциальные анекдоты», «Двадцать минут с ангелом» и «Случай с метранпажем », «Прошлым летом в Чулимске» и неоконченный водевиль «Несравненный Наконечников» . Вернувшись к эстетике Чехова, Вампилов определил направление развития российской драматургии двух последующих десятилетий.
Молодой писатель, при первых же шагах в драматургии удостоившийся многочисленных критических обвинений в мрачности, пессимизме, так и не дожил до первой своей столичной премьеры, и тем более - до «вампиловского сезона» в нашем театре. Эти пьесы с тревогой говорили о распространяющихся нравственных недугах: двойной морали, жестокости, хамстве как норме поведения, исчезновении доброты и доверия в отношениях между людьми.
Молодому драматургу удалось чутко уловить и талантливо передать тревожные явления в нравственной атмосфере своего времени. Насколько волнует Вампилова проблема испытания человека бытом, можно судить по всем его пьесам. Смешны и одновременно страшны в своих жизненных установках его герои. «Серьезные» и «несерьезные», «ангелы» и «грешники» такая градация вампиловских героев встречается в некоторых критических работах. «...Любовь любовью, а... с машиной-то муж, к примеру, лучше, чем без машины» («Двадцать минут с ангелом»); «...если у человека есть деньги, значит он уже не смешной, значит серьезный. Нищие сегодня из моды вышли» («Прошлым летом в Чулимске»). Спекулянт Золотуев («Прощание в июне») - вообще не столько реальная, сколько фантасмагорическая фигура. Этот нелепый и жалкий персонаж всю жизнь свою положил на то, чтобы доказать, что честных людей нет, все или взяточники, или «соучастники», честны (да и то ненадолго) лишь те, кому мало дают, потому как «деньги, когда их нет, - великая сила».
Главный же герой театра А. Вампилова - это человек средних лет, ощущающий нравственный дискомфорт, недовольство своим образом жизни и «раннюю усталость от нее». Сельский учитель Третьяков («Дом, окнами в поле»), следователь Шаманов («Прошлым летом в Чулимске»), инженер Зилов («Утиная охота»), студенты Колесов и Бусыгин («Прощание в июне» и «Старший сын») показаны в драматические моменты своей жизни, «на пороге», который необходимо переступить, сделать решительный шаг, чтобы расстаться со своим духовным «предместьем». От того, как они поступят, зависит вся их дальнейшая судьба: проснуться перед «порогом» или продолжать существование-спячку; броситься в бой с несправедливостью или стоять в стороне и равнодушно предоставить другим «добиваться невозможного», «биться головой об стену»; признать свой образ жизни бездарным ее прожиганием, порвать решительно с прошлым или продолжать воспринимать весь этот кошмар как должное - надо всем этим автор заставляет задуматься своих героев едва ли не впервые в их жизни. В пьесах Вампилова очень сильно лирическое начало. Автор исследует, по существу, судьбу людей своего поколения, молодых людей 50 - 60-х годов, на переходе от эйфории «оттепели», надежд изменить весь мир, непременно состояться как личность - к краху социальных и собственных иллюзий.
Пьесу “Старший сын” А. Вампилов закончил в апреле 1966 года. В 1968 году она была опубликована, а в 1969 году - состоялась ее первая постановка. В 1970 году он перерабатывает пьесу. “Старший сын” поставлен в 28 театрах страны, спектакль прошел более тысячи раз, став одним из лидеров сезона.
“Старший сын” начинается со злой шутки двух молодых людей - Сильвы и Бусыгина. Ночью где-то в предместье, опоздав на последнюю электричку, они начали искать себе ночлег, но никто не захотел пустить их погреться. И тогда Бусыгин говорит: “У людей толстая кожа, и пробить ее не так-то просто. Надо соврать как следует, только тогда тебе поверят и посочувствуют”. Сильва запоминает эту случайно брошенную фразу. Молодые люди снова заходят наугад в квартиру, желая в ней только переночевать. Увидев, что их вот-вот выгонят, Сильва выдает Бусыгина за внебрачного сына хозяина квартиры - Андрея Григорьевича Сарафанова. И тут все начинается.
Сарафанов - пожилой человек, имеющий дочь Нину и сына Васеньку. Ситуация в семье складывается непросто. Шестнадцатилетний сын Васенька влюбился в легкомысленную особу, которая к тому же на десять лет старше его. Из-за этого Васенька хочет покинуть дом и уехать. Дочь Нина собирается выйти замуж за Кудимова и тоже уехать, оставив своего отца. Может быть, Сарафанову не хватало того, кто бы был с ним на старости лет. И тут появился Бусыгин.
Молодые люди, представившиеся как "сын и его спутник", ошеломленные собственной наглостью, пытались скрыться, но им это не удалось по обстоятельствам сугубо житейским: сначала путь им преградил Васенька, предупредивший Сарафанова об их новоявленном родственнике ("Там гость и еще один"). Не сумев скрыться в этот момент, Бусыгин, однако, неожиданно узнает некоторые подробности предполагаемой биографии предполагаемого сына Сарафанова (возраст - 21 год, мать зовут Галиной, место рождения Чернигов). Другую попытку героев ретироваться нечаянно пресекает сам Сарафанов, принявшийся устраивать сыну ночлег, во время третьей попытки вновь возникает Сарафанов, решивший в этот самый миг подарить Бусыгину семейную реликвию - старинную табакерку, по традиции переходящую к старшему сыну в семье. И, наконец, в момент окончательного решения сматываться, которому теперь уже, казалось бы, ничего не может противостоять, проснувшийся Сарафанов зовет Бусыгина спасать Васеньку в его любовных безумствах.
Бусыгин не ожидал, что взрослый человек так безоглядно поверит вранью, с такой щедростью и открытостью примет его за своего старшего сына. Росший без отца; Бусыгин, может быть, впервые ощутил к себе любовь. Володю Бусыгина волнует все, что происходит в семье Сарафановых. Он ощущает свою ответственность за Васеньку и Нину. Одним словом, Бусыгин не просто входит в роль старшего сына, он чувствует себя им. Потому, трижды порываясь уйти и прекратить затянувшийся спектакль, он каждый раз медлит: его не отпускает ответственность за семью.
Бусыгин - сын Сарафанова не по крови, а по духу. Ему, может быть, тоже не хватало любящего и заботливого отца. Сын и отец как бы обрели друг друга, они как бы искали друг друга и нашли. Бусыгин мог бы продолжать свою жизнь с “отцом”, но не смог. Он не смог бы жить с враньем. Но, несмотря на то, что все уже выяснилось, он все-таки продолжает чувствовать себя сыном Сарафанова.
И в то же время ощущение не бытового смысла происходящих событий не оставляет ни на минуту. Виртуозно организованная "под жизнь" речевая структура пьесы, в которой не только нет ни одного монолога, но даже реплики, объемом более 4-5 фраз, расходится со сложно организованной внутренней структурой произведения.
Комедия "Старший сын" построена на жестком парадоксальном сломе, парадоксальном превращении событий, возникающем от "неправильной", неканонической реакции героев на обстоятельства.
И, прежде всего, это касается основного фабульного события. Когда Сарафанов узнает от Васеньки, что в кухне его ожидает новоявленный сын, то логика драматургического действия могла бы пойти несколькими вполне предсказуемыми путями.
В процессе выяснения истины могло оказаться, что Бусыгин - действительно сын Сарафанова, это была бы модель французского водевиля. Могло бы оказаться, что, жестоко надув доверчивое семейство, оплевав и растоптав все то, что оплевывать и топтать не полагается, Бусыгин и Сильва уже попытались своевременно скрыться, возможно, прихватив что-то из имущества простодушных Сарафановых. Тут в дело должно было бы вступить какое-то реальное мощное антагонистическое начало, ну, например, вовремя подоспевший жених Нины. Это был бы жестокий реалистический вариант в духе Павла Нилина или Владимира Тендрякова.
Наконец, под влиянием доверчивости жертвы герои пьесы могли бы по собственному почину начать "перевоспитываться". А раскаявшись, они могли бы, например, всколыхнуть в душе Сарафанова какие-то трагические воспоминания, может быть, и о потерянной в годы войны семье
Вампилов выбирает свой собственный путь. Назвавшись сыном старика Сарафанова, герой, в сущности, мгновенно, без размышления и подготовки, которые могли бы обернуться у другого автора смыслом пьесы, становится "сыном", принимает правила игры, им же самим навязанной окружающим. "Старший сын" начинается как предельно бытовая пьеса и пребывает в таком состоянии до того самого момента, когда растроганный Сарафанов восклицает, обращаясь к Бусыгину: "сын, сынок". С этими словами поворачивается не только ход интриги, но изменяется и художественная структура пьесы, она перестает быть историей с ложью, она становится историей с превращениями.
С того момента, как глава семьи признает в Бусыгине сына, в пьесе начинают действовать две системы координат - возникает как бы пьеса в пьесе - разыгрывается "пьеса для Сарафановых" и пьеса, объемлющая эту "пьесу для Сарафановых", "пьеса для читателей-зрителей", знающих, что Бусыгин - не сын, а Сарафанов - не отец. До этого момента ложь Бусыгина и Сильвы была в равной степени ложью для себя, хозяев дома и зрителей. Особая стихия пьесы, новая особая драматургическая напряженность возникает и от этого двойного, "слоеного" строения комедии.
В "пьесе для зрителей" еще кажется, что Бусыгин продолжает надувать хозяев дома, этого же мнения придерживается и Сильва, подозревающий в поведении Бусыгина преддверие новой грандиозной аферы, в то время как в "пьесе для Сарафановых" этого уже нет.
Нравственные искания пьесы разворачиваются между двумя тезисами-лозунгами, требующими перепроверки, между двумя полюсами - "все люди братья" и "у людей толстая кожа, и пробить ее не так-то просто".
Парадоксально не то, чтоСарафанов поверил выдумке Бусыгина, а то, что Бусыгин повел себя сообразно своей выдумке. Парадокс ситуации в том, что самая "тонкая" кожа оказалась у главного циника-теоретика. Бусыгин, решивший проверить, действительно ли все люди братья и насколько тонка кожа у окружающих, сам попадает в расставленные им самим сети человечности. Очутившись в расслабляющей атмосфере сарафановской наивности, он начинает вести себя сообразно заявленной роли.
Особенность пьесы в том, что мы знаем, чему верит Сарафанов: он верит истории, рассказанной Бусыгиным, не подозревая, что это ложь. Он верит слову Бусыгина. Чему же верит Бусыгин, который прекрасно знает, что обманывает старика, на первый взгляд, сказать трудно. А ведь Бусыгин тоже верит слову. Но не тому умозрительному, абстрактному честному слову, данному раз и навсегда, которому так верен железный Кудимов, а просто произнесенному, материализованному слову, такому, например, как слово "сынок".
Бусыгин назван сыном и ведет себя в дальнейшем как "сын", Васенька грозится убить Макарскую - идет и поджигает ее, Нина советует "страждущему от неразделенной любви" Бусыгину отбить девушку, что он и осуществляет с большим успехом, более того, и старик Сарафанов получает обратно им самим рассказанный гостям сюжет, чуть приукрашенный Бусыгиным.
Двигаясь в двойной системе координат, комедия Вампилова предполагает и особую структуру образа Бусыгина. Мы знаем, что Бусыгин - не сын, хотя название пьесы утверждает обратное, и в ходе действия наблюдаем два рода его психологических метаморфоз: как он разыгрывает из себя сына и как он превращается в сына. Мы видим двойное существование человека: Бусыгина-самозванца и Бусыгина-сына, и эти, наряду с перипетиями сюжета, перипетии уподобления и расподобления ипостасей героя представляют собой удивительно захватывающий процесс.
На первый взгляд, Бусыгин нравственно перерождается, попадая в расслабляющую атмосферу сарафановской доброты и наивности. Однако с укладом сарафановского дома, как и с художественным укладом пьесы в целом, дело обстоит не так просто.
На первый взгляд, Сильва и Бусыгин плохие, а Сарафановы - хорошие. А между тем Кудимов - лучше их всех, вместе взятых, а ведь высмеян, выставлен дураком, изгнан из дому и в мгновенье ока забыт ко всеобщему удовольствию.
Уклад дома Сарафановых далек от хрестоматийности. В этой пьесе все врут. Не говоря уже об основном, "глобальном" вранье Бусыгина и Сильвы, которое в окончательном варианте и враньем-то было почти условным, так, стечением обстоятельств, врут все Сарафановы: отец - детям, что работает в филармонии, дети - ему, что верят в это, Сарафанов уговаривает Макарскую быть поласковее с Васенькой, то есть приврать ему.
Всегда говорит правду один лишь Кудимов, но как же беден, пошл, глуп и жесток этот хозяин своему слову в своем бедном хозяйстве. Ни слова лжи не сорвется с уст Сильвы, отправляющегося на свидание с Макарской, и как унизительно он будет наказан - оставлен без штанов средь бела дня. Правда, которую бросает о Васеньке Макарская бездушнее и жестче любого обмана.
А как вместе с тем герои твердо верят своим выдумкам: Бусыгин - тому, что он сын Сарафанова, Васенька - тому, что убьет Макарскую и убежит в тайгу, и все вместе - тому, что Сарафанов работает в филармонии, а не играет на похоронах.
Все врут напропалую, и эта ложь оборачивается сердечностью, теплом и этим самым открывает в героях такие глубины личности, духовности и доброты, о которых они сами просто не подозревали. Импульсивная ложь героев "Старшего сына" особой природы, она создает игровую стихию пьесы.
Это - пьеса, которая формируется не конфликтными столкновениями, а отсутствием их: как только Бусыгин и Сильва приготовились быть с треском выгнанными, оказалось, что их самозванство принято с распростертыми объятиями. Бусыгин только пытается отбить Нину у лейтенанта, но она сама падает в объятия героя. Бусыгин только подозревает, что у Сильвы с Макарской может возникнуть роман, как обгорелый донжуан уже пулей вылетает из ее квартиры.
Здесь в "Старшем сыне" противопоставляются не герои, но уклады, стихии. Там, где правильный Кудимов потеряет Нину, там, где благоразумный сосед отправится уныло прогуливать свою гипертонию, там же этот чудесный уклад сведет Бусыгина и Нину, заставит жестокосердую Макарскую с интересом посмотреть на Васеньку - благородного разбойника. В этой чудесной стихии пьесы наказуемы правильные поступки - кефир, прогулки перед сном и пунктуальность, да еще, не приведи господи, "фотографическая", острая память могут просто изгнать человека из дома.
Вампилов строит мир злых тупиц и чиновных идиотов, он строит мир веселой игры, счастливых случайностей, ищущих тех, кто к ним расположен.
Жизнь в "Старшем сыне" не конструируется, а возникает, ее драматургия не привносится извне, а рождается в ней самой. Парни, пытающиеся переждать 5-6 часов под крышей чужого дома, уверенные в том, что жестоко надули окружающих, попадают в мир, существующий в нервных неприкрашенных формах быта, мир почти сказочных чудес, мир, согретый сердечностью и заботой друг о друге. Герои из немаркированного, неокрашенного мира главных улиц, придорожных стекляшек, общежитского не уюта попадают в мир совершенно иной, предместный. Много позднее и времени создания пьесы, и времени бурного к ней интереса критики напишут, что этот мир означает своеобразное срединное положение Вампилова в противостоянии городской и деревенской прозы.
Символична ремарка в финале пьесы: «Бусыгин, Нина, Васенька, Сарафанов - все рядом, Манарская в стороне...» . Реплика Макарской объединяет их в человеческое братство: «Чудные вы, между прочим, люди» . А. Вампилов сумел в жанре бытовой комедии создать «страсти» по духовной близости людей, по доброте и взаимопониманию.
Каждая следующая пьеса Вампилова выступает как аргумент в споре о герое-современнике. Герои поствампиловской драматургии постоянно демонстрируют самые различные проявления этой болезни.
Современная драматургия на протяжении нескольких десятилетий стремится преодолеть устоявшиеся штампы, быть ближе к реальной жизни в решении проблемы героя.
Драматургия 80-х годов, по словам театроведа Б. Любимова, нарисовала некий групповой портрет «промежуточного поколения» «людей не очень добрых, но и не так чтоб очень - злых, все знающих про принципы, но далеко не все принципы соблюдающих, не безнадежных дураков, но и не подлинно умных, читающих, но не начитанных; о родителях заботящихся, но не любящих; детей обеспечивающих, но не любящих; работу выполняющих, но не любящих; ни во что не верящих, но суеверных; мечтающих, чтобы общего стало не меньше. А своего побольше...»
Мучительный самоанализ, комплекс вины перед собой и близкими за свою «несостоятельность» - лучшее, что есть в этих «вибрирующих» героях. Стыд и совесть не покинули их души.
Поствампиловская драматургия исследует многие варианты душевного дискомфорта героев - чаще интеллигентов, как следствия нравственной атмосферы застойного времени, в которой были все условия для процветания конформизма, «двойной жизни», когда духовный потенциал человека стал обесцениваться, а талант и образованность не всегда оказывались востребованными. Но трудно понять, почему так легко отступают эти люди перед цинизмом, хамством, трезвой житейской логикой; почему этих «увядших» романтиков пытаются «реанимировать», растолкать их же антиподы-прагматики. В драматургии «новой волны» эти антиподы тоже неоднозначны: не грешники и не злодеи, а практичные люди, предпочитающие рефлексированию - действия, хотя и не во имя высоких идеалов.
Современная пьеса на тему нравственности необычайно ужесточилась в атмосфере гласности конца 80-х начала 90-х годов.
Впервые проститутки и наркоманы, бомжи и неформалы, уголовники всех мастей, от взяточников до рэкетиров и киллеров, наводнили экран и сцену настолько, что в критике обоснованно зазвучало беспокойство по поводу «черного реализма», «шоковой терапии». Долгое замалчивание многих проблем общества теперь, в обстановке «свободы и гласности», привело к прорыву плотины, писатели заглянули в обжигающую своей неприглядностью жизнь обочины, а иногда и «жизнь на пределе».
В современной драме больше пишется не столько о болезнях и их причинах, сколько о последствиях, о способах выжить «на краю», сохранить человеческое в человеке. Доброта мироощущения, спасительный юмор, ирония по отношению к своим героям, простым людям, пытающимся разобраться в нелепостях своей жизни, отличает пьесы В. Гуркина («Любовь и голуби», «Прибайкальская кадриль», «Плач в пригоршню»), С. Лобозерова («Семейный портрет с посторонним», «Его алмазы и изумруды», «Семейный портрет с дензнаками»), новые произведения М. Рощина, А. Казанцева, последние пьесы М. Варфоломеева. Все чаще вспоминаются сейчас недавние слова нашего старейшего драматурга В. Розова, слова, которым он всю жизнь следует в своем творчестве: «Искусство - это свет» и «Настоящий драматург должен быть добрым» . Критика напоминает современным писателям, что пора уже от развенчания современного героя перейти к какой-то положительной, конструктивной программе.
Развитие современной драматургии неизменно сопровождается активными эстетическими исканиями, касающимися традиционных драматургических категорий: жанра, конфликта, развития сценического действия, построения диалога, «речевого языка» героев и даже различных форм «авторского присутствия», что уж совсем ново.
Она представлена широким спектром самых разнообразных жанров, как традиционных, так и изобретаемых самими драматургами. Здесь вы встретите и «оперу первого дня», и «балет в темноте», и «виртуальный театр», а также - «гомерическую комедию», «комнату смеха для одинокого пенсионера». Много пишется сейчас самых разнообразных комедий: от водевилей, фарсов, памфлетов до «черных» трагикомедий (этот жанр особенно распространен).
Не все пьесы, особенно молодых драматургов, сразу доходили до зрителя. Однако и в то время, и позже существовало множество творческих структур, объединяющих драматургов. С 1982 выходит альманах «Современная драматургия», публикующий драматургические тексты современных писателей и аналитические материалы. В начале 1990-х годов драматурги Санкт-Петербурга создали свое объединение - «Домик драматурга». В 2002 ассоциацией «Золотая маска», МХТ им. Чехова был организован ежегодный фестиваль «Новая драма». В этих объединениях, лабораториях, конкурсах формировалось новое поколение театральных писателей, получивших известность в постсоветский период: М.Угаров, О.Ернев, Е.Гремина, О.Шипенко, О.Михайлова, И.Вырыпаев, О. и В.Пресняковы, К.Драгунская, О.Богаев, Н.Птушкина, О.Мухина, И.Охлобыстин, М.Курочкин, В.Сигарев, А.Зинчук, А.Образцов, И.Шприц.
У каждого из них свой голос, свои эстетические пристрастия, эксперименты в области формы. Новизна это всегда признак животворности процесса, а современная драматургия не стоит на месте, развивается, движется вперед через обновление традиций и в то же время - через верность важнейшим из них. Современное искусство тяготеет к философскому осмысливанию проблемы века. Во многом это усилило интерес к жанру интеллектуальной драмы, пьесы-притчи с многообразием условных приемов. Часто используются уже известные литературные и легендарные сюжеты. («Дом, который построил Свифт» Гр. Горина, «Не бросай огонь, Прометей!» М. Карима, «Мать Иисуса» А. Володина, «Седьмой подвиг Геракла» М. Рощина); исторические ретроспекции («Лунин, или Смерть Жака», «Беседы с Сократом» Э. Радзинского, «Царская охота» Л. Зорина). Эти формы позволяют ставить вечные проблемы, к которым причастны наши современники. Авторов интересуют Добро и Зло, Жизнь и Смерть, война и мир, предназначение человека в этом мире.
Особенно активно обновились театральный и драматургический языки в 1990-е годы. Актуальными стали авангардистские тенденции, постмодернизм, «альтернативное», «другое» искусстве, чья линия оборвалась еще в 1920-е годы. С середины 1980-х годов театральный андеграунд не просто поднялся на поверхность, но даже уравнялся в правах с официальным театром. Сегодняшние пьесы скорее «авангардны», «абсурдны» в плане содержания, нежели в плане художественной формы. В истории русской драматургии еще не было такого оригинального течения, как «абсурдистская драма». Современные пьесы такого рода называют пьесами с элементами абсурдизма, где вся нелепость человеческого существования уловлена живо и художественно. Одним из наиболее характерных моментов современного авангардного театра является восприятие мира как дома для умалишенных, «дурацкой жизни», где разорваны обычные связи, трагикомически одинаковы поступки и фантасмагоричны ситуации. Наша реальность населена людьми-фантомами, «придурками», оборотнями. Примером тому гротескные образы в пьесах «Чудная баба» И. Садур и «Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» Вен. Ерофеева. На снах как отвратительной квинтэссенции абсурдной яви основана пьеса «Сны Евгении» А. Каранцева. Иногда небольшой «гротескный нажим» превращает нашу «реалистическую реальность» в нечто абсурдное. Яркое тому подтверждение - иронические, гротескные пьесы «Трибунал» В. Войновича, «Кот домашний средней пушистости» Гр. Горина и В. Войновича, «Учитель русского» А. Буравского. Современные драматурги охотно делают местом действия для своих героев свалку («И был день» А. Дударова), морг («...Sorry» А.Галина), кладбище («Аскольдова могилка» А. Железцова), тюрьму («Свидание» и «Казнь» Л. Петрушевской), палату психбольницы («Вальпургиева ночь, или Шаги Командора» Вен. Ерофеева).
«Новая волна» молодых современных драматургов, таких, как Н. Коляда, А. Щипенко, М. Арбатова, М. Угаров, А. Железцов, О. Мухина, Е. Гремина и др. выражает новое мироощущение. Их пьесы заставляют испытывать боль от «неприятности достоверности». В то же время авторы не столько клеймят трагические обстоятельства, уродующие человека, сколько всматриваются в его страдания, заставляя задуматься «на краю» о возможности распрямиться и выжить в нередко страшных условиях.
Справедливыми кажутся слова критика Е. Соколянского, обращенные к «абсурдным» моментам в современной драматургии: «Кажется, единственное, что драматический писатель может передать в нынешних условиях, это определенное безумие момента. То есть ощущение переломного момента истории с торжеством хаоса».
Современная драматургия и театр первыми из всех видов искусств не просто отразили перемены, происшедшие в жизни нашего общества на рубеже веков, но и сыграли немалую роль в их осуществлении. Однако критики отмечают, что сегодня в России сложилась парадоксальная ситуация: современный театр и современная драматургия существуют как бы параллельно, в некоторой изоляции друг от друга. Наиболее громкие режиссерские искания начала XXI века связаны с постановкой классических пьес. Современная драматургия же проводит свои эксперименты больше «на бумаге» и в виртуальном пространстве Интернета.
Драматургия рассматриваемого периода развивалась по тем же тематическим линиям, что и проза. Может быть, только проявлялась она не в столь обнаженной форме. Так же, как и в прозе, главенствующую роль играли проблемы нравственности и гуманизма. Когда речь заходит о шестидесятых годах, на память приходят, прежде всего, пьесы в большинстве своем камерного плана с психологической разработкой характеров действующих лиц: «Иркутская история» A.Арбузова, "Все остается людям" и "Палата" С. Алешина "Ленинградский проспект" И. Штока, "Стряпуха" А. Софронова, "Мой дядя Миша" Г. Мдивани, "Вдовец" А. Штейна, "Проводы белых ночей" B. Пановой...
Хотя на первый план здесь выходит изображение отдельной личности действующей в разных ситуациях, авторы не забывают всякий раз отметить влияние на становление характеров героев социальных сторон жизни, семейных и производственных отношений, исторических истоков. Вопросы борьбы с западной идеологией ставит в пьеса "Эмигранты" и "Лабиринт" А. Софронов. Как отголоски предыдущих эпох следует расценивать появление историко-философских трагедии И. Сельвинского "Человек выше своей судьбы", М. Карима "Не 6pocaй огонь, Прометей!", А. Левады "Фауст и смерть", Д. Зорина "Вечный источник", названный автором "трагедийным представлением".
Драматурги стремятся постигнуть социальное и духовно, своеобразие современных жизненных процессов. Основной пафос поисков направлен на конкретную личность, на тот социальный тип который бы с наибольшей силой выражал суть времени - на представителей инженерно-технического персонала, студенчества руководителей предприятий, преподавателей и медиков, работников сферы культуры. В основном на бытовую сторону жизни обращал внимание Р. Радзинский ("104 страницы про любовь"), В. Розов ("В день свадьбы"), А. Володин ("С любимыми не расставайтесь", "Старшая сестра"), А. Арбузов ("Жестокие игры").
Виктора Сергеевича Розова интересует не просто судьба отделы и взятой личности с ее духовной историей, но и в сочетании нравственного и социального. Московская квартира Судакова Степана Алексеевича, работающего с иностранцами, напоминает гнездо, в котором нашел пристанище карьерист Георгий Есюнин, по рассуждениям и действии напоминающий Молчалина из пьесы А.С. Грибоедова "Горе от ума". Робким и услужливым был Георгий, когда попадает первый раз в дом невесты Искры Судаковой. О таких, как он, говорят: "молодой, ранний". Не далек от истины был его тесть, предрекавший ему в шутку место самого Коромыслова. Женитьба на дочери своего начальника Судакова - это только первый этап, с которого этот молодой безродный чиновник будет двигаться дальше. Он уже занял новое место, передвинувшись по чиновной лестнице, опередив хозяина квартиры. По причине карьеристских устремлений он отвергает Искру и начинает ухаживать, признаваться в любви Ариадне, дочери "самого" Коромыслова. "Гнездо глухаря", видимо, покинет один из его обитателей - тесновато оно стало для Егора Самсоновича Есюнина. В порыве откровения он признается в своем стремлении "пролезть наверх", "выбиться в люди". Предложение Ариадне сделано. Да, это так, но дочь Коромыслова много узнала от Искры о своем будущем муже. Как она поступит? Семья Судакова поняла, какую злую змею согревали в своем гнезде.
В конце пьесы они все отвернулись от Есюнина. Как-то в дальнейшем сложится судьба карьериста? Есть все основания думать о том, что Егор Самсонович не остановится на полпути. Для "созревания" такого типа оказалась благодатная бытовая почва в "гнезде глухаря", Степана Алексеевича. Ведь он "спал и видел" должность умершего Хабалкина. Хозяин "гнезда", дабы подняться по служебной лестнице, готов был на все. Его благополучию может помешать брак сына Прова с дочерью какой-то продавщицы, поэтому-то он запрещает встречаться молодым людям. А эпизод с коллекцией икон и молящейся перед иконой Искрой? Судакова не волнует религиозность дочери. Не это главное. Его беспокоит сама сложившаяся ситуация: а вдруг кто узнает, что в его доме родная дочь молится, тогда все, тогда конец всей его карьере. Необходимо снять иконы от греха подальше. Интересный штрих в конце пьесы - пришедшие к Судакову негры молятся перед африканскими масками - заменил все-таки Степан Алексеевич иконы.
Как в дальнейшем сложатся судьбы героев? Розов не дает окончательного ответа. Одно ясно: урок, преподнесенный Есюниным, пойдет на пользу и литературным героям и зрителям.
Социально-психологическая и морально-этическая сущность характера уходила на второй план в произведениях о революции и ее вожде В.И. Ленине. В отличие от драм на эти же темы 20-30-х годов, в пьесах нового периода меньше стало героической патетики и романтики, а больше - вопросов проблемного характера. Сказывался здесь опыт сценических решений режиссеров и обнаруженные новые архивные данные. При этом драматичность и героика времени в целом оставалась.
Для преимущественного большинства пьес на эти темы характерна документальная основа. В таком ключе пишет Н. Погодин ("Третья, патетическая"), М. Шатров ("Шестое июля", "Так победим!", "Синие кони на красной траве"). Погодинская пьеса завершала трилогию о В.И. Ленине -первая часть "Человек с ружьем" (1936), вторая -"Кремлевские куранты" (1939).
Почетное место в репертуаре многих театров занимали историко-революционные драмы. Меньший успех падал на долю пьес публицистического характера: "Три минуты Мартина Гроу" Г. Боровика, "Третье поколение" Н. Мирошниченко, "Рок-н-ролл на рассвете Т.Колисниченко и В. Некрасова, "Чилийская трагедия" Ю. Чепурина. Основной недостаток перечисленных пьес кроется в излишней риторичности и открытой дидактике.
В 70-х годах в репертуары многих театров вошли пьесы на производственную тему, отличающиеся от пьес подобного рода предыдущего периода: здесь не было конфликтов, связанных с образам; "правильных" директоров-коммунистов с изобретателями-новаторами и бездушными чиновниками, авралами и их преодолениями, выполнениями и перевыполнениями планов. Конфликты нового времени больше касались научно-технического прогресса, профессионализма рабочего человека и инженерного работника, нравственного климата в цехах и на заводе в целом. В свете сказанного показательны пьесы "Человек со стороны" И.М. Дворецкого, "Сталевары" Г.К. Бокарева, "Из жизни деловой женщины" А. Гребнева. "Протокол одного заседания" А.И. Гельмана.
Внешне прост сюжет пьесы Дворецкого - в литейный цех одного из заводов принят на должность начальника цеха новый человек. Чешков - своего рода открытие в цепочке героев произведений на производственную тему. Этот герой прекрасно знает свое дело, он рационалистичен, требователен к подчиненным, прям в суждениях. Замечая профессиональным взглядом недостатки в цехе, он пытается реорганизовать работу цеха на новых, прогрессивных началах, с использованием научных достижений. Не будем спешить с выводами, конфликт старых, традиционных форм с новыми не становится главным. Все упирается здесь в характер ершистого начальника, не пожелавшего считаться с цеховыми традициями и мнением заводчан. "Вам придется научиться уважать прошлое завода", - советует ему Щеголева. На что следует быстрый ответ: "Меня будущее интересует". По существу ответ может показаться правильным, но по форме высказывания он не лишен снобизма и эгоистичности. Пришедшему "со стороны", конечно же, надо быть человечней. На первый план постепенно выступает нравственная сторона - отношение к труду, честность и принципиальность. Те, с кем приходится работать Чешкову, не лентяи какие-то и недотепы. Просто завод для них - это второй дом с новыми и старыми друзьями, ушедшими на заслуженный отдых. Как можно жить без прошлого? Да, они не могут сразу перестроиться и работать по-новому, тем более, многим кажется, что работали неплохо.
Проблема, таким образом, строится вокруг появления в производстве руководителя нового типа, для которого важен только конечный результат, все остальные - человеческие, семейные, бытовые отношения не должны браться во внимание, ими можно заниматься только после работы. Будет ли за такими технократами будущее? Вопрос остается открытым. Рабочим, пока что не подготовленным к такой постановке вопроса, порывы Чешкова остаются чуждыми. Писатель Ч. Айтматов в статье "Как человеку человеком стать?" так выразил свое отношение к герою: "Мне-то вообще кажется, что фигура Чешкова не столько жизненна, сколько сконструирована, как дань моде на "делового человека". Я ощущаю заданность в этом характере, определенное моделирование". Изъянов в пьесе и в самом деле немало.
Большое доброе соучастие критика и зритель проявили к пьесе Г.Бокарева "Сталевары". Инженер Виктор Лагутин здесь во многом напоминает Чешкова. Честный, уверенный в себе, Лагутин смело выступает против заводских авралов, дутых цифр. В начале пьесы такой герой по душе зрителю. Только потом раскрывается другая черта характера - неумение правильно и спокойно реагировать на иные мнения. Особенно грубо это проявилось, когда молодой человек оскорбляет пожилого мастера Сартакова, уходящего на пенсию. Коллектив, увидевший в его действиях карьеризм, открыто высказал все, что думает о нем. На такой ситуации действие не закончилось: бригада сталеваров поняла и свои ошибки. Да и Виктор, как оказалось, шел на конфликт вовсе не преследуя рост по карьере. Он хотел как лучше. Конфликт так до конца и не закончен, но наметившееся сближение двух сторон налицо.
Много разговоров в театральной среде было по поводу постановки пьесы А. Гельмана "Протокол одного заседания". На XXV съезде КПСС Первый секретарь ЦК Л.И. Брежнев привел ее в качестве примера достижения советской литературы: "И даже такой, казалось бы, частный случай как вопрос о премии для бригады строителей, приобретает широкое общественное звучание. В центре внимания автора в самом деле лежит частный, надуманный автором случай: бригада Потапова из стройтреста номер 101, состоящая в основном из комсомольцев, отказалась получать премию. "Сконструированность" здесь сказывается, пожалуй, в большей степени, чем в пьесе Дворецкого "Человек со стороны".
И дело не в том, мог или не мог быть такой случай. Просто сама выдвинутая проблема настолько малозначительная, что говорить о ней можно только с заранее придуманными схемами. Сюжет пьесы развивается на дискуссии, которую ведут члены парткома на своем заседании. Отказ бригады от получения премии вырастает в чрезвычайный случай. "Почему идет на конфликт бригадир Потапов?" Таким вопросом задаются парткомовцы. Видимо, кто-то за ним стоит, раз он так смело выступает, отказываясь от своей прямой выгоды - рассуждают они. Кто такой этот бригадир на самом деле? Нравственная сторона вопроса меньше всего беспокоит их. А "этот" прямо и спокойно заявляет: "Значит так. Поскольку план нам скостили неправильно, моя бригада предлагает поставить вопрос перед главком, чтобы перевыполнение плана нам зачеркнули! И восстановили тот старый план, который мы могли выполнить, но не выполнили...". Такое требование больше всего беспокоит директора треста Батарцева. Для него возникшая ситуация в самом деле могла обернуться ЧП. В главке с таким положением дел шутить не любят.
Пока дискутировали партийные товарищи, 7 человек из бригады получили злополучную премию. Начальник треста, начальник планового отдела Шатунов (по его махинациям трест получил премию) могли, наконец, вздохнуть спокойно, зато парторг стройки Соломахин увидел в поступке семерых неверие в партию: "Мы умеем и любим подниматься на трибуны и говорить красивые слова о рабочем классе... А когда он сюда пришел, этот хозяин, к нам, когда он нам выложил все, что у него наболело, мы его не узнали!.. А вы знаете... почему эти 7 человек получили сейчас премию? Потому что они не верят! Не верят, что Потапов чего-нибудь добьется, что можно что-нибудь изменить на этой стройке! Так неужели мы сейчас подтвердим это?"
Монолог партийного секретаря впечатляющ. В него драматург заключил основную идею произведения: партия не должна отрываться от народа, должна поддерживать его инициативу. Мысль, в общем-то, правильная, но решенная на частном, полуанекдотическом случае не впечатляет, ей недостает авторской искренности. Правды нет в пьесе!
Похожие материалы:
Загрузка...