Библия в целом и Новый Завет, в частности, занимают совершенно особое место в романе Достоевского “Преступление и наказание”. Это произведение по праву считается шедевром даже среди пяти великих романов этого писателя. Он как бы своеобразный эпицентр его творчества, в нем заложены зерна всех тех идей, что будут подробнее разрабатываться в других его произведениях.
В центре “Преступления и наказания” помещен эпизод чтения XI главы Евангелия от Иоанна о воскрешении Лазаря. Эта сцена формирует вокруг себя остальную ткань романа.
Раскольников совершил злодеяние, он должен “уверовать” и покаяться. Это и будет его духовным очищением. Герой обращается к Евангелию и должен, по мысли Достоевского, найти там ответы на мучающие его вопросы, должен постепенно переродиться, перейти в новую для него действительность. Достоевский проводит идею, что человек, совершивший грех, способен духовно воскреснуть, если уверует в Христа и примет его нравственные заповеди.
Образ воскресения Раскольникова действительно связан с евангельским повествованием о воскрешении Лазаря Христом, которое читает Раскольникову Соня. Сама же Соня при чтении мысленно сравнивает его с иудеями, присутствовавшими при совершении неслыханного чуда воскрешения уже смердящего Лазаря и уверовавшими во Христа. А в конце романа, когда Соня издали сопровождает Раскольникова, отправившегося в свой крестный путь – добровольно признаться в совершенном им преступлении и понести соответствующее наказание, главный герой явно сопоставляется со Христом, за которым на Его крестном пути издали следовали жены-мироносицы.
То есть получается, что Раскольников романа воплощает сразу три персонажа: и самого Лазаря, и сомневавшихся иудеев, и даже Христа. Преступление и наказание – лишь незначительная часть евангельского сюжета. Роман заканчивается в тот момент, когда “вышел умерший” и Иисус сказал: “развяжите его; пусть идет”. Последние слова, прочитанные Соней Раскольникову – уже не о романном сюжете, но о воздействии, которое должно быть им оказано на читателей. Недаром эти слова выделены Достоевским курсивом: “Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него”.
Для Достоевского использование библейских мифов и образов – не самоцель. Они служили иллюстрациями для его размышлений о трагических судьбах мира, России и человеческой души как части мировой цивилизации. Залогом возрождения всего этого Достоевский считал обращение к идее Христа.
(Пока оценок нет)
Другие сочинения:
- Соня Мармеладова – центральный женский образ в романс Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание”. Эта героиня входит в число тех персонажей Достоевского, в которых писатель выразил свое представление о совершенном человеке. Сопя наделена особым даром: евангельские истины любви, бескорыстия, ненасилия Read More ......
- Структура романа Ф. М. Достоевского “Преступление и наказание” отличается тем, что в произведении есть эпилог. Он не связан непосредственно с основным действием романа, но играет очень важную роль в идейном замысле произведения. Эпилог состоит из двух частей. В первой части Read More ......
- Роман Федора Михайловича Достоевского “Преступление и наказание – одно из самых сложных произведений русской литературы, в котором автор рассказал об истории гибели души главного героя после совершения им преступления, об отчуждении Родиона Раскольникова от всего мира, от самых близких ему Read More ......
- Роман Федора Михайловича Достоевского “Преступление и наказание – – одно из самых сложных произведений русской литературы, в котором автор рассказал об истории гибели души главного героя после совершения им преступления, об отчуждении Родиона Раскольникова от всего мира, от самых близких Read More ......
- В романе Ф. М. Достоевского, как и в произведениях. многих других русских писателей, встречаются описания шов главного героя. Для Достоевского сны имеют большое значение еще и потому, что они раскрывают характер и душу человека. В “Преступлении и наказании” встречается четыре Read More ......
- В романе “Преступление и наказание” отображено два мира. Один мир – город богатый, второй – бедный, о котором и пойдет язык в произведении. Именно там страдают люди. Достоевский показывает, что удушающий город, грязь и теснота способствуют ощущению духовного одиночества людей. Read More ......
- В своем романе “Преступление и наказание” Ф. М. Достоевский стремился решить важную психологическую и нравственную задачу – показать людям несостоятельность пустых, выдуманных теорий, раскрыть их опасность и разрушительную силу. Именно такой теорией стала идея главного героя произведения Родиона Раскольникова, который Read More ......
- Сонечка Мармеладова Характеристика литературного героя “Малого роста, лет восемнадцати, худенькая, но довольно хорошенькая блондинка, с замечательными голубыми глазами”. Дочь Мармеладова. Чтобы помочь голодающей семье, начала заниматься проституцией. Сначала мы узнаем о ней из рассказа Мармеладова. В первый раз вернувшись домой Read More ......
Эпизод «Соня читает Евангелие» важен как в постижении основной идеи произведения, так и в раскрытии характера литературного героя. Этот фрагмент из IV главы 4-й части романа «Преступление и наказание» открывает кульминацию. Душевные муки Раскольникова в то время столь велики, что у него возникает острая потребность увидеть Соню - человека, живущего теми мыслями и чувствами, которых нет у него самого. Родион дошел до полного разобщения с миром, людьми, Богом.
Внутренняя борьба накладывает отпечаток на поведение персонажа: встреча с Соней начинается почти открытым вызовом. Мысли о душевном нездоровье девушки вынуждают его задать грубый, обидный вопрос о том, что Бог дает ей за веру. Соня кричит неистово и убежденно: «Что ж бы я без бога-то была?» Всевышний, по ее словам, ей «все делает», хотя сама она не требует от него ничего.
Взгляд Раскольникова останавливается на лице Сони, и его поражает выражение обычно «кротких голубых глаз», которые, оказывается, могут «сверкать таким огнем». В этот момент собеседница представляется ему юродивой. Да и сам Родион переживает «почти болезненное чувство». Как будто против воли, рука его тянется к Сониной настольной книге. Это единственная заметная вещь в убогой комнате девушки.
Какой-то внутренний импульс заставляет Раскольникова открыть Евангелие, а мысли сами обращаются к притче о Лазаре. На самом деле все происходящее нельзя назвать случайным. Со дня совершения убийства проходит ровно 4 дня, преступление становится медленным и мучительным самоубийством, и вот наступает момент духовной смерти главного героя. Лазарь, который 4 дня мертв физически («четыре дни, как он во гробе»), восстал и воскрес. В подобном, только внутреннем воскрешении нуждается Родион. Но пока у него нет для этого главной опоры - веры, что понимает и Соня. На его просьбу прочесть вслух притчу, она возражает: «Ведь вы не веруете?» Раскольников отвечает грубо и властно: «Я так хочу!» И девушка вдруг осознает: слово Всевышнего необходимо человеку, оно может стать для него спасительным. Именно поэтому она решается доверить страдальцу свою «тайну», «все свое», как подчеркивает автор романа.
Дрогнувший голос, «горловая спазма» выдают Сонино волнение, но слова вечной книги дают ей силу. Фразы Евангелия были для нее «своими», и это чувствовал Родион. Искренне произносила она слова, с которыми всегда была безоговорочно согласна: «верующий в меня, если и умрет, оживет».
Соня ниже Раскольникова по интеллектуальному развитию, но, бесспорно, выше его духовно, нравственно. В этот момент она подсознательно понимает, какой сильной моральной поддержкой могут оказаться для несчастного «слепого» строки из великой книги. Читая, девушка «дрожала от радостного ожидания», и ее волнение передавалось Раскольникову.
Кроме этого душевного трепета, Родион ощущает благодарность. Он понимает, что Соня готова разделить с ним страдание, хотя и сама несет страшное бремя греха и унижения. Так возникает незримая связующая нить между двумя страдающими грешными существами, и эта близость подчеркивается в романе почти символической сценой совместного приобщения к вечной книге.
Борьба света и тьмы в нездоровом сознании главного героя здесь приобретает особый смысл. С этого момента начинается самый важный виток внутреннего конфликта. Человек, бросивший сестру и мать, перечеркнувший, разорвавший все прежние связи с социумом, ищет в Соне духовной опоры, она же указывает ему единственно верный, по ее убеждению, путь к спасению. Это в полной мере согласуется с религиозно-философской концепцией самого Достоевского.
Идеолог почвенничества - популярного в то время в России направления передовой мысли, Достоевский считал, что грешника, человека, преступившего законы Бога и общества, не может переделать и спасти тюрьма, ссылка или всеобщее осуждение. Он был убежден в действенности нравственного, внутреннего совершенствования падшего. Потому автор и ведет героя по всем кругам ада, заставляя вновь продумать и прочувствовать слабость антигуманной теории «крови по совести». Так, например, Евангелие, которое читает Соня, принадлежит Лизавете. Невинная жертва как будто незримо присутствует при этой сцене. Получается, бессловесная сестра Алены Ивановны тоже участвует в деле спасения Раскольникова. «Жертвы, взывающие к палачам», - вот еще один образ, напоминающий читателю Библию. Писатель усиливает этим философское и психологическое звучание эпизода, показывая столкновение двух разноплановых идеологий - вечного гуманного закона добра и всепрощения, страдания и самопожертвования с индивидуалистической теорией вседозволенности.
Значимой деталью эпизода становится присутствие Свидригайлова за тонкой перегородкой Сониной комнаты. Другой человек, двойник Раскольникова, слышит и разговор, и притчу о Лазаре, но эту изуродованную душу грешника не трогает слово великой книги. И если читатель надеется, что слова «Я верую!» произнесет когда-нибудь Родион, то в возможности перерождения Свидригайлова он, как и автор, сомневается. Вот почему сюжетная линия, связанная с главным героем, заканчивается открытым финалом, а Свидригайлов уходит со страниц романа раньше. Его самоубийство - еще один грех, который не может быть прощен Создателем.
Расстановка персонажей в этом фрагменте текста мотивирует сюжетное действие и композиционное выстраивание дальнейших глав и эпизодов, фокусирует главные смысловые линии романа. Следовательно, эпизод важен для понимания концептуальных идей «Преступления и наказания», он помогает постичь принципы христианско-гуманистического мировоззрения писателя.
Эпизод «Соня читает Евангелие» анализировал Ф. Корнейчук.
- Где тут про Лазаря? - спросил он вдруг.
Соня упорно глядела в землю и не отвечала. Она стояла немного боком к столу.
- Про воскресение Лазаря где? Отыщи мне, Соня.
Она искоса глянула на него.
- Не там смотрите… в четвертом Евангелии… - сурово прошептала она, не подвигаясь к нему.
- Найди и прочти мне, - сказал он, сел, облокотился на стол, подпер рукой голову и угрюмо уставился в сторону, приготовившись слушать.
Для Достоевского в каждом из нас, как в склепе, тлеет друг Христов . За каменной стеной, заваленный камнем – и все же еще живой, не могущий до конца умереть – ибо друг Христов – это образ самого бессмертного Христа.
На ряде икон, изображающих воскрешение Лазаря, мы видим, что Лазарь и Христос имеют один лик. Христос может воскресить Лазаря, потому что Он одновременно – и внутри склепа, заваленного камнем, – и вовне. Христос воскрешающий взывает к Своему Образу в друге своем, в том, который своим путем и своей волей может только умереть. Но воскреснет, поднятый воззвавшей к нему извне волей Христовой, а изнутри воздвигнутый ответившим этой воле Его образом.
Каменная стена, заваливший проход камень – это наше отдельное Я, повторившее грех праотцев, пожелавшее обособленного бытия. Наше Я, заслонившее нас от внешнего мира крепостной стеной и заключившее образ Божий внутри нас в тюремную камеру, могильный склеп. Наше Я, отделившее нас и от того, что вовне, и от того, что внутри нас.
Адам и Ева, пожелавшие быть сами по себе, как боги, оказываются в позиции , потребовавшего от отца своей части наследства. И Господь такое наследство им дает, «проклиная» – то есть отделяя от Себя в их владение землю, закручивая ее законами сохранения вещества и энергии ради возможности автономного бытия. Так все человечество, все мироздание становятся Лазарем в склепе, ибо отделенное от всего тело, питающееся само собой, – это и есть тело тлеющее, разлагающееся, живущее в длящейся смерти, принимаемой за закон жизни.
«Преступление и наказание» с этой точки зрения – лишь ответ на «Записки из подполья», на страстный вопль «подпольного», раздавшийся там: «Разумеется, я не пробью такой стены лбом, если и в самом деле сил не будет пробить, но я и не примирюсь с ней потому только, что у меня каменная стена и у меня сил не хватило» (5, 105-106). «Подпольный» видящий, что эту каменную стену формируют «законы природы», все же не может, по образцу других, смириться с невозможностью преодолеть ее – обрекающую наш мир на отдельность и автономность, обрекающую нас на смерть. В одном из его высказываний каменная стена, опоясывающая мироздание, прямо сожмется до размеров склепа: он будет говорить о том, что «человек природы и правды» легко мирится с каменной стеной – а «человек природы и правды» – «l’homme de la nature et de la vérité» – это надпись на гробнице Руссо, определившего себя похожими словами в своей «Исповеди».
Начало истории Лазаря у Достоевского полагает неожиданное заключение подпольного «на вечную тему» о том, «что даже и в каменной стене как будто чем-то сам виноват» (5, 106). Вспомнивший о том, что каменная стена, отделяющая человека и мироздание от Бога, от жизни вечной есть то, что формируется, поддерживается и обновляется его грехом, вспомнивший о своей ответственности – лишает каменную стену иллюзорной неприступности.
Иллюзорной – потому, что неприступность каменной стены, однажды возведенной для охраны свободы воли пожелавшего отдельности человека, была разрушена пришествием Христовым. Потому мы и читаем в Псалтири: «Богом моим прейду стену» (Пс 17, 29).
Так в стене появляется пролом, проход. Дверь. Сам Христос – дверь, отворенная нам, выход из недр того склепа, которым каждый из нас становится для себя самого; дверь, открывшаяся, «чтобы имели жизнь и имели с избытком» (Ин 10, 9-10).
Но уважающий нашу свободную волю Господь не рушит стену, оставляя за нами нерушимое право завалить проход своим грехом, как камнем, вновь заключить себя в обособленное от Бога бытие.
Обособленное от Бога бытие – бытие отрезанного пальца. Какое у отрезанного пальца бытие – кроме тления?
Раскольников, заваливая награбленное камнем, – заваливает себе тем же камнем выход из склепа.
Христос медлит?
Материал по теме
Для меня всегда было загадкой, почему коммунисты оставили в школьной программе Достоевского, да еще выбрали «Преступление и наказание». Ну ладно, Пушкин, у которого христианские мотивы звучат прикровенно. Но вот Достоевский...
И в «Преступлении и наказании», и в 11 главе Евангелия от Иоанна есть один странный эпизод. Он исключен Достоевским из того, что слышит читатель в Сонином чтении – именно потому, что он включен им непосредственно в ход романа, вписан в путь жизни Раскольникова. Извещенный о болезни Лазаря Иисус не идет сразу к нему, но медлит два дня (Ин 11, 6), и только узнав внутри Себя о смерти его, идет к его гробу вместе с учениками.
Раскольников, ужаснувшийся своему замыслу после сна о лошадке, обращается к Господу: «Господи! Покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой… мечты моей» (6, 50). И он немедленно чувствует себя успокоенным, исцеленным, освобожденным. А дальше – он делает по пути домой лишний крюк, «небольшой, но очевидный и совершенно ненужный» (6, 50). И именно на этом лишнем пути, в момент промедления на пути домой, он слышит разговор Лизаветы с торговцами, который сокрушает его только что обретенный мир, свободу, самую жизнь: «Он вошел к себе как приговоренный к смерти» (6, 52).
И в том, и в другом случае Христос медлит , Он как бы дает человеку попытаться справиться самому, во всяком случае – не навязывает своей помощи до тех пор, пока невозможность без нее обойтись не становится очевидной. В предыдущей главе (Ин 10, 34) Он напомнит об упреке Бога, обращенном к слышащим слово Божие – и не исполняющим его: «Я сказал: вы – боги, и сыны Всевышнего – все вы; но вы умрете, как человеки, и падете, как всякий из князей» (Пс 81, 6-7). Но – как бы продолжают слова псалма евангельская глава о смерти Лазаря и «Преступление и наказание» – когда вы умрете и падете. Я приду к заваленному входу в ваш гроб. Приду не для того чтобы умереть с вами (высшее доступное прежде человеку выражение дружбы, о котором напомнит , сказавший ученикам: «пойдем и мы умрем с ним» (Ин 11, 16)) – но чтобы вновь вывести вас на свободу, вновь принять в число своих друзей. В какую бы бездну вы не упали – Я схожу к вам для того, чтобы вновь сделать ее небом.
«Мой Бог мне помог»
В истории о воскрешении Лазаря есть еще два странных момента.
Первый – это слезы и возмущение духовное, скорбь Иисуса, подходящего ко гробу. Он знает о смерти заранее, знает заранее и о воскресении – почему же Он плачет? Полагаю, это можно объяснить только одним образом – здесь явлено нам то истинное со-чувствие и со-страдание, когда Один буквально ощущает то, что ощущает – нет, даже не другой, но Он сам за этим завалившим вход камнем. Он сам, Его образ, скорчившийся в гниющей плоти Лазаря, но не покинувший ее, ждущий, чтобы отозваться на зов. Так образ Христов будет мучиться и болеть в Раскольникове-убийце, пока тот не воскреснет на берегу реки, несущей вечные воды и не явит в себе отчетливо Младенца-Христа .
Второй странный момент – это слова Иисуса: «отнимите камень» (Ин 11, 39). Зачем возвращающему жизнь мертвому просить соучастия людей? Не властен ли Тот, Кто властен над жизнью и смертью, убрать любое препятствие? Не подчинится ли камень Тому, пред Кем отступает смерть? Но Иисусу – и Лазарю – нужна поддерживающая вера. Засомневается сестра умершего Марфа: «Господи! Уже смердит; ибо четыре дня, как он во гробе» (Ин 11, 39). Так и мы всегда сомневаемся: может ли воскреснуть тот, кто, по нашему разумению, уничтожил в себе все человеческое; страшный и нераскаянный грешник? Но даже там, где умирает человек – остается страдающий Бог, Который откликнется на Свой же призыв извне.
Весь роман Достоевского о том, что без человека не спасается человек. Что вера человека нужна, чтобы Бог начал действовать. Отваливание камня как бы производится с двух сторон: нужно признание в своем преступлении от преступника – и вера в возможность его преображения и обожения от тех, кому он признается. Камень от гроба героя романа Достоевского отваливают Соня и Порфирий Петрович. Раскольникова спасает верящая в него сквозь страх и отчаяние Соня. Вспомним, между прочим, что другая героиня романа – Дуня – не сможет поверить в Свидригайлова – и он погибнет.
Накануне Своей смерти, преодоление которой выведет все мироздание из того гроба, из того уединения, в которое вверг его однажды человек, Христос выводит из гроба самого человека, не могущего одолеть им самим порожденной каменной стены иначе как с помощью Божией. Недаром и само имя Лазарь означает «мой Бог мне помог».
Достоевский Ф.М. Полное собрание сочинений в 30 томах. Л., Наука, 1972–1990. Здесь и далее том и страница указываются в тексте в скобках после цитаты.
О том, как это явление происходит в тексте, можно посмотреть, например в книге: Касаткина Т. О творящей природе слова. М.: ИМЛИ РАН. 2004. С. 228-239.
Библия в целом и Новый Завет, в частности, занимают совершенно особое место в романе Достоевского «Преступление и наказание». Это произведение по праву считается шедевром даже среди пяти великих романов этого писателя. Он как бы своеобразный эпицентр его творчества, в нем заложены зерна всех тех идей, что будут подробнее разрабатываться в других его произведениях.
В центре «Преступления и наказания» помещен эпизод чтения XI главы Евангелия от Иоанна о воскрешении Лазаря. Эта сцена формирует вокруг себя остальную ткань романа.
Раскольников совершил злодеяние, он должен «уверовать» и покаяться. Это и будет его духовным очищением. Герой обращается к Евангелию и должен, по мысли Достоевского, найти там ответы на мучающие его вопросы, должен постепенно переродиться, перейти в новую для него действительность. Достоевский проводит идею, что человек, совершивший грех, способен духовно воскреснуть, если уверует в Христа и примет его нравственные заповеди.
Образ воскресения Раскольникова действительно связан с евангельским повествованием о воскрешении Лазаря Христом, которое читает Раскольникову Соня. Сама же Соня при чтении мысленно сравнивает его с иудеями, присутствовавшими при совершении неслыханного чуда воскрешения уже смердящего Лазаря и уверовавшими во Христа. А в конце романа, когда Соня издали сопровождает Раскольникова, отправившегося в свой крестный путь - добровольно признаться в совершенном им преступлении и понести соответствующее наказание, главный герой явно сопоставляется со Христом, за которым на Его крестном пути издали следовали жены-мироносицы.
То есть получается, что Раскольников романа воплощает сразу три персонажа: и самого Лазаря, и сомневавшихся иудеев, и даже Христа.
Преступление и наказание - лишь незначительная часть евангельского сюжета. Роман заканчивается в тот момент, когда «вышел умерший» и Иисус сказал: «развяжите его; пусть идет». Последние слова, прочитанные Соней Раскольникову - уже не о романном сюжете, но о воздействии, которое должно быть им оказано на читателей. Недаром эти слова выделены Достоевским курсивом: «Тогда многие из иудеев, пришедших к Марии и видевших, что сотворил Иисус, уверовали в Него ».
Для Достоевского использование библейских мифов и образов - не самоцель. Они служили иллюстрациями для его размышлений о трагических судьбах мира, России и человеческой души как части мировой цивилизации. Залогом возрождения всего этого Достоевский считал обращение к идее Христа.
Воскресенье, 05 Декабря 2010 г. 21:02
+ в цитатник
Был болен некто Лазарь из Вифании, из селения, где жили Мария и Марфа, сестра ее. Мария же, которой брат Лазарь был болен, была та, которая помазала Господа миром и отерла ноги Его волосами своими. Сестры послали сказать Ему: Господи! вот, кого Ты любишь, болен. Иисус, услышав то, сказал: эта болезнь не к смерти, но к славе Божией, да прославится через нее Сын Божий.
Евангелие от Иоанна
Воскрешение Лазаря
22 декабря 1849 года участников кружка Петрашевского, вывели на расстрел. «Шагах в двадцати от эшафота были врыты три столба. Троих первых повели к ним, привязали, надели на них смертный костюм (белые длинные балахоны), а на глаза надвинули им белые колпаки, чтобы не видно было ружей». В следующей тройке, шестым стоит Федор Достоевский. Ему двадцать восемь лет. Он уже известный писатель. Осужден за чтение в кругу петрашевцев запрещенного письма Белинского.
«Над нами преломили шпаги. Священник обошел всех с крестом. Выходило, что оставалось жить минут пять, не больше. Эти пять минут казались бесконечным сроком, огромным богатством. Казалось, что в эти пять минут я проживу столько жизней, что сейчас нечего и думать о последнем мгновении. Я вспомнил тебя, брат. В последнюю минуту ты, только один ты, был в уме моем, я тут только узнал, как люблю тебя, брат мой милый!
Невдалеке была церковь, и вершина собора с позолоченною крышей сверкала на ярком солнце. Неизвестность и отвращение от нового, которое сейчас наступит, были ужасны. Но ничего не было для него в то время тяжелее, как беспрерывная мысль: «Что если бы не умирать! Что если бы воротить жизнь! Какая бесконечность! И всё это был бы моё! Я бы тогда каждую минуту в целый век обратил, ничего бы не потерял, каждую минуту счетом отсчитывал, уж ничего бы даром не истратил!»
Загремела барабанная дробь, солдаты подняли ружья, и… В последний момент на плацу появился человек с известием: казнь отменить, заменить каторгой…
«Не помню другого такого счастливого дня! Я ходил по каземату, и всё пел, громко пел!» В тот же день Федор Михайлович пишет брату: «Как оглянусь на прошедшее да подумаю, сколько даром потрачено времени, сколько его пропало в заблуждениях, в ошибках, в праздности, в неумении жить. Как я не дорожил им, сколько раз грешил против сердца моего и духа. Жизнь – дар, жизнь – счастье, каждая минута могла быть веком счастья. Брат! Клянусь, что я не потеряю надежду и сохраню дух мой и сердце в чистоте. Я перерожусь к лучшему».
Конечно, с самого начала никто и не собирался казнить петрашевцев. Это была довольно безобидная организация. В том смысле, что о ней все знали. И даже «тайные планы» всем были известны. Юные борцы за справедливость собирались поджечь Петербург с разных концов, чтобы устроить бунт. Но не просто бунт, а бунт во имя Христа. С петрашевцами обошлись так сурово, чтобы не было повадно другим, нахватавшимся «модных идей» молодчикам. Вскоре и сам Достоевский станет стряхивать с себя «прогрессивный мусор»: «Атеисты, европейские либералы! – обращается он к Тургеневу и Белинскому. - Народ просвещаете, а в Бога не веруете!»
С одной стороны, глупая бессмысленная, ничтожная, злая, больная старушонка, никому не нужная и, напротив, всем вредная, которая сама не знает, зачем живет, и которая завтра же сама собой умрет… С другой стороны, сотни, тысячи, может быть, существований, направленных на дорогу; десятки семейств, спасенных от нищеты, от разложения, от гибели, от разврата, от венерических больниц, - и все это на ее деньги. Убей ее и возьми ее деньги, с тем чтобы с их помощью посвятить потом себя на служение всему человечеству…
«Преступление и наказание»
«Только мы расстались с братом, нас повели заковывать. Ровно в 12 часов, то есть ровно в Рождество, я в первый раз надел кандалы. Затем нас посадили в открытые сани, каждого особо, с жандармом, и мы отправились из Петербурга. Я пристально глядел на Петербург, проезжая мимо празднично освещенных домов и прощаясь с каждым домом в особенности». На одной из остановок Достоевскому первый раз в жизни подали милостыню. К нему подбежала маленькая девочка и со словами «на, возьми, несчастненький!» протянула копеечку. Память о ней Федор Михайлович сохранил на всю жизнь. «В Тобольске, когда мы в ожидании дальнейшей участи сидели в остроге на пересыльном дворе, жены декабристов умолили смотрителя и устроили в квартире его тайное свидание с нами. Мы увидели этих великих страдалиц, добровольно последовавших за своими мужьями в Сибирь. Они бросили всё, всем пожертвовали ради высочайшего нравственного долга, самого свободного долга, какой может быть. Свидание продолжалось час. Они благословили нас в новый путь, перекрестили и каждого оделили Евангелием – единственная книга, позволенная в остроге. Четыре года пролежала она под моей подушкой в каторге. Я читал её иногда и читал другим. По ней выучил читать одного каторжного». С этой маленькой книжкой в кожаном переплете Федор Михайлович не расстанется всю дальнейшую жизнь. Ее он опишет в своих романах. По ней Соня Мармеладова будет читать Раскольникову о воскрешении Лазаря. 6 ноября 1854 года пишет брату из Семипалатинска: «Вот уже скоро 10 месяцев, как я вышел из каторги и начал мою новую жизнь. А те 4 года я считаю за время, в которое был похоронен живой и закрыт в гробу. Но это время прошло и выход из каторги представляется мне, прежде всего, как светлое пробуждение и воскресение в новую жизнь!»
Иисус же любил Марфу и сестру ее и Лазаря. Когда же услышал, что он болен, то пробыл два дня на том месте, где находился. После этого сказал ученикам: пойдем опять в Иудею. Ученики сказали Ему: Равви! давно ли Иудеи искали побить Тебя камнями, и Ты опять идешь туда? Иисус отвечал: не двенадцать ли часов во дне? кто ходит днем, тот не спотыкается, потому что видит свет мира сего; а кто ходит ночью, спотыкается, потому что нет света с ним.
Христос ждал два дня, чтобы позволить Лазарю умереть. Чтобы, воскреснув из мертвых, любимый Им человек стал обладать таким бесценным опытом, такой победой Божией, что уже ничто и никогда не смогло бы его поколебать.
Федор Михайлович очень любит и жалеет своего Родиона Раскольникова. Он рассказывает, как он отдает последние двадцать копеек городовому, чтобы тот отвез домой несчастную изнасилованную девушку. На суде вдруг оказывается, что еще студентом Родион помогал своему бедному и чахоточному товарищу, а когда тот умер, ухаживал за его больным отцом, поместил этого старика в больницу, а когда и тот умер, похоронил его. Из последних сил Раскольников молится… но он так нетверд, что ему еще очень многое предстоит пережить.
Он почувствовал, что уже сбросил с себя это страшное бремя, давившее его так долго, и на душе его стало вдруг так легко и мирно. «Господи! – молил он, – покажи мне путь мой, а я отрекаюсь от этой проклятой мечты моей!» Свобода, свобода! Он свободен теперь от этих чар, от колдовства, обаяния, от наваждения!
«Преступление и наказание»
Через несколько мгновений после этого Раскольников окажется на Сенной, и все начнется с начала… Герою Достоевского Господь тоже позволяет «умереть»…
Через десять лет после выхода из Мертвого дома Достоевский хоронит жену Марию Дмитриевну. «Не смотря на то, что мы были с ней положительно несчастны, - пишет он другу, - по её странному, мнительному, болезненному характеру, мы не могли перестать любить друг друга. Чем несчастнее были, тем боле привязывались друг к другу. Как ни странно, а это было так. Бросился я в Петербург, к брату, но через три месяца он умер. И вот я остался один, и стало мне страшно. Буквально – мне не для чего оставалось жить. Вокруг меня стало все холодно и пустынно. О, друг мой, я охотно бы пошел опять в каторгу, чтобы только уплатить долги брата и почувствовать себя свободным. Теперь опять начну писать роман из-под палки, то есть из нужды, наскоро. Он выйдет эффектен, но того ли мне надобно! Работа из нужды, из денег задавила и съела меня».
Внезапно Федора Михайловича осеняет идея! Он будет богат! Срочно нужно ехать за границу. За пять дней он спускает все деньги в рулетку. Идея рухнула? – Нет! – Говорит он себе, – просто играть нужно было по-другому. Прошло совсем немного времени, и вот уже летом 65-го он пишет Тургеневу следующее письмо: «Добрейший и многоуважаемый Иван Сергеевич. Когда я Вас, с месяц тому назад, встретил в Петербурге, я продавал мои сочинения за что дадут, потому что меня сажали в долговое за журнальные долги. Но третьего года в Висбадене я выиграл в один час 12000 франков. Хотя я теперь и не думал поправлять игрой свои обстоятельства, но 1000 франков действительно хотелось выиграть, чтоб хоть три месяца прожить. Пять дней как я уже в Висбадене и все проиграл, всё дотла, и часы, и даже в отеле должен. Мне стыдно и гадко беспокоить Вас собой. Но кроме Вас у меня положительно нет в настоящую минуту никого, к кому бы я мог обратиться. Обращаюсь к Вам, как человек к человеку и прошу у Вас 100 талеров. Стыдно Вас беспокоить, но когда тонешь, что делать?»
Так вы все-таки верите же в Новый Иерусалим?
Верую, - твердо отвечал Раскольников; говоря это он смотрел в землю, выбрав себе точку на ковре.
И-и-и в Бога веруете? Извините, что так любопытствую.
Верую, - повторил Раскольников, поднимая глаза на Порфирия.
И-и в Воскресение Лазаря веруете?
Ве-верую. Зачем вам все это?
На последнем вопросе Раскольников впервые запнулся. Порфирий задавал эти вопросы, чтобы напомнить своему собеседнику о монополии Бога на справедливость. О том, что нет никаких таких «необыкновенных» людей, которые имеют право решать, кого резать, а кого нет. «Кто ж у нас на Руси себя Наполеоном теперь не считает? – Уж не Наполеон ли какой будущий и нашу Алену Ивановну на прошлой неделе топором укокошил?» Порфирий пытается вернуть Раскольникова к нормальному христианскому пониманию жизни… Бог создал каждого человека другом Себе. И в каждом из нас друг Божий – Лазарь – когда-то жил. Жил надеждой, что эта дружба будет углубляться, расти, светлеть… Тщеславием, гордостью, «оригинальными» идеями мы постепенно убивали его в себе. И теперь сами порой чувствуем, как он лежит где-то глубоко-глубоко, пораженный смертью, и смердит.
«Положение мое ухудшилось до невероятности. Рано утром, мне объявили в отеле, что мне приказано не давать ни обеда, ни чаю, ни кофею. Я пошел объясняться, и толстый немец-хозяин объявил мне, что я не «заслужил» обеда, и что будет присылать мне только чай. И так со вчерашнего дня я не обедаю и питаюсь только чаем. Да и чай подают прескверный. Платье и сапоги не чистят, на мой зов нейдут, и все слуги обходятся со мной с невыразимым, самым немецким презрением. Нет выше преступления у немца, как быть без денег и в срок не заплатить.
Я жду больших неприятностей, а именно: могут захватить мои вещи и меня выгнать. Я каждый день в три часа ухожу из отеля и прихожу в шесть часов, чтобы не подавать виду, что я совсем не обедаю. Какая хлестаковщина!».
Через месяц Федор Михайлович пишет Каткову: «Многоуважаемый Михаил Никифорович. Могу ли я надеяться поместить в Вашем журнале «Русский вестник» мою новую повесть? Я пишу её в Висбадене уже 2 месяца и теперь оканчиваю. Действие современное. Молодой человек, исключенный из студентов университета, мещанин по происхождению, живущий в крайней бедности, по легкомыслию, по шаткости в понятиях поддавшись некоторым странным «недоконченным» идеям, которые носятся в воздухе, решился разом выйти из скверного положения. Он решился убить одну старуху, титулярную советницу, дающую деньги на проценты. Почти месяц он проводит после того до окончательной катастрофы. Тут-то и развертывается весь психологический процесс преступления. Неразрешимые вопросы встают перед убийцей. Божья правда, земной закон берут свое, и он принужден на себя донести. Принужден, чтобы, хотя погибнуть в каторге, но примкнуть опять к людям.
Иисус говорит ей: воскреснет брат твой. Марфа сказала Ему: знаю, что воскреснет в воскресение, в последний день. Иисус сказал ей: Я есмь воскресение и жизнь; верующий в Меня, если умрет, оживет. И всякий, живущий и верующий в Меня, не умрет вовек. Веришь ли сему? Она говорит Ему: так, Господи! я верую, что Ты Христос, Сын Божий, грядущий в мир.
Евангелие от Иоанна
Чтение Соней 11 главы о Евангелия от Иоанна, которое происходит на четвертый день после убийства, – кульминация «Преступления и наказания». «Не бойся, не отчаивайся, – говорит Соня Раскольникову, как бы продолжая мысль Порфирия, – потому что есть надежда. Тот друг Господень, который в тебе когда-то жил, который кажется сейчас безнадежно мертвым, может воскреснуть, как четверодневный Лазарь, от одного Христова слова, потому что Христос – это воскресение и жизнь».
Раскольников обернулся к ней и с волнением смотрел на нее: да, так и есть! Она уже вся дрожала в действительной, настоящей лихорадке. Он ожидал этого. Она приближалась к слову о величайшем и неслыханном чуде, и чувство великого торжества охватило её. Голос ее стал звонок, как металл; торжество и радость звучали в нем и крепили его…
«Итак отняли камень от пещеры, где лежал умерший. Иисус же возвел очи к небу и сказал: Отче! Благодарю Тебя, что Ты услышал Меня; Я и знал, что Ты всегда услышишь Меня; но сказал сие для народа, здесь стоящего, чтобы поверили, что Ты послал Меня. Сказав это, Он воззвал громким голосом: Лазарь! иди вон. И вышел умерший».
«Прошлого года, - пишет Достоевский, - я был в таких плохих денежных обстоятельствах, что принужден был продать право издания всего прежде написанного мною, но один раз, одному спекулянту, Стрелловскому, довольно плохому человеку и ровно ничего не понимающему издателю. Но в контракте нашем была статья, по которой я обещаю ему для издания приготовить роман, не менее 12 печатных листов, и если не доставлю его к 1 ноября 1866 года, то он, Стрелловский, волен в продолжении девяти лет издавать даром, и как вздумается, всё, что я ни напишу безо всякого мне вознаграждения. Одним словом, эта статья контракта походила на те статьи петербургских контрактов при найме квартир, где хозяин дома требует, что если у жильца произойдет пожар, то должен этот жилец вознаградить все пожарные убытки и, если надобно, выстроить дом заново. Я убежден, что ни один из литераторов наших, бывших и живущих, не писал под такими условиями, под которыми я постоянно пишу. Тургенев умер бы от одной мысли. Но если б Вы знали, до какой степени тяжело портить мысль, которая в вас рождалась, приводила вас в энтузиазм – и быть принужденным портить её сознательно!»
Чтобы выполнять условие дикого договора, работу над «Преступлением и наказанием» пришлось отложить. Федор Михайлович этим даже бравировал – он любил доходить до предела, когда от него требовались уже нечеловеческие усилия. «Есть упоение в бою и бездны мрачной на краю!» Друзья советуют ему взять стенографистку.
«29 октября 1866 года, - вспоминала Анна Григорьевна (так звали новую помощницу Достоевского), - происходила наша последняя диктовка. «Игрок» был закончен. В течение 26 дней Федор Михайлович написал роман в размере семи листов в два столбца большого формата. На другой день, 30 октября, я принесла Федору Михайловичу переписанную вчерашнюю диктовку. Он порадовался, что листочков оказалось больше, чем мы ожидали, сообщил мне, что сегодня перечитает роман, кое-что в нем исправит и наутро отвезет рукопись Стелловскому».
30 октября – день рождения Федора Михайловича. 8 ноября – он сделал Анне Григорьевне Сниткиной предложение… продолжить с ним работу уже над «Преступлением и наказанием» и стать его женой.
Они хотели, было, говорить, но не могли. Слезы стояли в их глазах. Они оба были бледны и худы; но в этих больных и худых лицах уже сияла заря обновленного будущего, полного воскресения в новую жизнь. Их воскресила любовь, сердце одного заключало бесконечные источники жизни для сердца другого. «Преступление и наказание»
| Рубрики: | |
Загрузка...