Послесловие редактора
Г отовя к печати материал М.А. Барабановой, я, естественно, внимательно просмотрел тот учебник, о котором идёт речь в статье. При знакомстве с ним мне бросилась в глаза одна его особенность, о которой Марина Анатольевна практически не говорит, но которая может быть весьма существенной для учителя, решившегося по каким бы то ни было причинам выбрать пособие С.А. Зинина, В.И. Сахарова, В.А. Чалмаева.
Это - язык, которым учебник написан.
Язык книги моделирует своего читателя. Можно сказать и наоборот: как себе читателя представляешь, так и пишешь. Вынужден отметить (как учитель литературы, ежегодно преподающий в 8–11-х классах), что реального девятиклассника авторы учебника представляют себе весьма туманно. С ним не разговаривают такими, например, словами: “Что же определяет национальное своеобразие отечественной литературы, делает её неповторимой? Переосмысливая художественный опыт европейских литератур, она сохранила особое звучание, связанное с неустанным созиданием духовных ценностей, определяющих «русскую картину мира»… Главными ориентирами для них (писателей. - С.В. ) всегда оставалась вера в духовные силы народа, в нерушимость внутренней связи человека с той «почвой», на которой он вырос и духовно окреп… Духовное подвижничество составляет своеобразный «генетический код» русской классики, излучающей особую животворную энергию. Постарайтесь почувствовать её, прикасаясь к живым страницам бессмертных книг. Читайте душой!” (с. 4). Не разговаривают - особенно о литературе.
Почему же? Да потому, что за этими словами ничего конкретного для ребёнка не стоит. Потому, что перед нами вереница давно выпотрошенных от частого употребления и ничего не значащих метафор, впрочем, очень жалуемых ныне на государственном уровне. Потому, что отовсюду торчат заячьи уши ложного пафоса.
Авторы учебника, видимо, полагают, что если в пространстве одного абзаца четыре раза сказать слово “духовный”, то проблема воспитания подрастающего поколения будет решена. Всё ровно наоборот. Такие слова - мёртвая шелуха, способная умертвить собой и “животворную энергию” русской классики.
Что может делать учитель с такими словами на уроке? Серьёзно их произносить? Невозможно. В докладе с высокой трибуны, с экрана телевизора, в проповеди - пожалуйста. На уроке, глаза в глаза - нельзя. Как нельзя, например, врать. Но может быть, их надо читать иронически - и превратить учебник в объект для высмеивания? Вряд ли авторы этого хотели. Может, стоит эти слова просто пропустить? Или предупредить учеников: “Вот тут, на странице такой-то, - не читать”. Боюсь, что страниц придётся тогда назвать слишком много. Боюсь, что единственное, что можно сделать с такими страницами, - это… вырвать их, как сделал герой знаменитого фильма «Общество мёртвых поэтов», учитель литературы Джон Киттинг, заставив своих учеников выбросить в мусорную корзину написанное “дурно пахнущими мёртвыми словами” введение к хрестоматии.
Примеров таких слов в учебнике предостаточно. Открываем почти наугад: “«Слово о полку Игореве» - не просто уникальный литературный памятник, а одна из вершин отечественной поэзии, ярчайшее проявление национального гения” (с. 25). Штампы - они на то и штампы, что с готовностью, без усилий выскакивают изо рта. Беда только, если производящий такую литературную продукцию сам себя не слышит.
А вот на соседней странице маскирующийся под научность вопрос: “Что характеризует стилистику поэмы - эпическое, монументальное начало или авторский лиризм, придающий «Слову…» неповторимое эмоциональное звучание?” (с. 24). Настоящая научность состоит не в том, чтобы сказать непонятно и “умно”. Настоящий научный язык, кстати, можно было бы почерпнуть в книге А.Зализняка «Слово о полку Игореве: взгляд лингвиста», блестяще доказывающей подлинность текста СПИ (мы писали о ней в № 10, 2007). Впрочем, об этой книге, как и обо всей драматической истории изучения «Слова…», современный девятиклассник ничего не узнает - его ждут на страницах учебника лишь камлания на тему “немеркнущего значения удивительного творения безымянного русского гения” да утверждения в духе советского охранительного литературоведения: “Более поздние попытки опровергнуть древность и подлинность «Слова…» (работы французских учёных Л.Леже и А. Мазона) так и не смогли поколебать…” В «Списке рекомендуемой литературы» к главе он увидит книги и статьи 1960–1979 годов издания… Комментарии излишни. Кроме, разве, одного: рекомендованные книги можно найти (при очень большом желании) только в библиотеках. А там, заметим, есть гораздо более серьёзные каталоги и списки. Зачем же тогда странный, неполный, во многом не рассчитанный на девятиклассника список в учебнике? Потому что так требует жанр? Тогда уж можно просто написать: “Литературу для рефератов и докладов по теме стоит искать в библиотеках и Интернете”. Место бы сэкономили…
Но мы договорились обсуждать язык учебника. К нему и вернёмся. “Литература XVIII столетия унаследовала лучшие традиции древнерусской литературы - её патриотическую направленность, глубинную связь с народным художественным сознанием, гуманизм и ярко выраженное социальное звучание” (с. 28); “В их поэзии лирическое «я», ранее у романтиков свидетельствовавшее только о крайне резком, неповторимом состоянии индивидуального сознания, не просто расширило горизонты лиризма, обрело часто беспредельную «лирическую дерзость» (слова Л.Н. Толстого о Фете), но и психологическую сложность лирических интуиций и ассоциаций, сгущённость переживаний во времени” (ч. II, с. 193). Проверьте на девятиклассниках, просто спросите их: хотелось бы им читать учебник, написанный так? Думаю, что ответ очевиден. И закономерен, потому что авторы не чувствуют - увы! - своей ответственности за произносимые и тиражируемые ими слова.
Иногда авторы, правда, спохватываются и стараются расцветить череду унылых штампов как бы свежими красивостями. В результате получается чудовищная какофония, затемняющая суть дела ещё больше: “Автор «Фелицы» повернул молодую поэзию, увлёкшуюся одами, трагедиями и эпопеями, от мундирной «государственности» к главному её делу и образу творческой мысли - лирике, сумел вместить жизнь своего беспокойного простодушного сердца в отработанные официозные формы классицизма, а иногда эти формы и вовсе отбрасывал” (с. 60).
Считается, что учебник в школе нужен, в частности, затем, чтобы можно было без учителя (например, если ребёнок болеет) “пройти” материал. По мне, уж лучше ничего не “проходить”, чем “проходить” подобное только что процитированному. Представляю себе больного ученика, оставленного один на один с таким текстом о Державине. Или с таким: “В итоге русский романтизм, впитав мотивы и образы западных романтиков, обрёл своё, самобытное звучание, обусловленное, помимо исторических факторов, своеобразием самого литературного процесса: стремительно догоняя Европу, отечественная литература претерпевала соединение, наслоение различных художественных школ и стилей” (с. 85). Через это бессоюзное предложение с оборотами в каждой части, с однородными членами и уточнениями просто продраться физически трудно - где уж тут смысл уловить! Моё почтение редактору учебника.
А вот как рассказано о Жуковском: “Своеобразие романтической лирики Жуковского заключается не только в её автобиографизме (таковой в той или иной мере имелся у всех поэтов-романтиков от Дениса Давыдова до Бенедиктова), но и в некоторой намеренной размытости, обобщённости лирического «я», постоянной соотнесённости его с общезначимым опытом чувствований тогдашних читателей” (с. 91). Этому поэту тоже достались на долю монструозные конструкции размером в абзац с нанизыванием падежей: “Особый, таинственно-мистический колорит баллады достигается картиной скачки (при любой проверке части С ЕГЭ этот фрагмент квалифицировали бы как речевую ошибку. - С.В. ) в мрачном лесу отца и маленького сына и внезапного страшного явления иззябшему, больному ребёнку могучего и грозного лесного царя, пленившегося красотой мальчика и сулящего ему золото и жемчуга, радости жизни в лесу и игры своих прекрасных дочерей” (с. 99). Напомню, что цитирую учебник для 13–14-летних подростков.
Неясно, зачем этим подросткам краткие анализы - по одной-две (!) странички - «Обломова», «Отцов и детей», «Войны и мира», «Преступления и наказания», «Вишнёвого сада», «На дне», «Двенадцати» - и далее, до «Тихого Дона» и «Мастера и Маргариты»? Вернее, даже не анализы, а вот такие умозаключения: “Это, пожалуй, самый глубокий и «интимный» слой в многосоставном духовном мире Базарова. Снова бунт, правда такой печальный, чуждый всякого позёрства. Неизбежность конца, краткость дерзаний и радости, непрочность и хрупкость человеческого «я» в океане космоса” (ч. II, с. 185); “И даже то, что «философ и шалун» Пьер Безухов с его сложными духовными скитаниями, с его открытием идеального мужика Каратаева стал вдруг в романе одним из доверенных лиц истории, не уменьшило историзма произведения” (ч. II, с. 188). Скажите по правде, те, кто работает в 9-х классах: вы что, собираетесь читать с детьми все эти произведения? В те часы, которые отведены? Да в программу едва-едва Гоголь влезает, и то галопом по Европам. Значит, всю главу о последующей литературе (а это целых тридцать страниц) смело можно из второй части пособия выкинуть - она не для девятиклассников. Ну конечно, мы же понимаем: без неё не утвердили бы учебника, потому что так требует стандарт. Значит, чтобы тебя издали, нужно начать врать - только и всего. Что авторы и делают. “Довольно изящно”, как отмечает М.Барабанова.
Заложенное внутрь хорошего дела враньё разъедает его изнутри. Поэтому уже как-то и не обращаешь внимания на ошибки и неточности, встречающиеся в учебнике. Г.А. Гуковский на с. 83 превратился в Чуковского, а тургеневская Кукшина - в Кукушкину (ч. II, с. 184); герой державинской оды на с. 65 “желанием чАстей размучен”, тогда как в оригинале речь идёт о “чЕстях” (почестях); на с. 89 предлагается работать с заключительной строфой стихотворения Батюшкова «Есть наслаждение и в дикости лесов…», которая при этом в хрестоматии (с. 245) не напечатана (у этого стихотворения две редакции, в хрестоматии почему-то воспроизводится одна, а задание обращено к другой).
Не будем об этих мелочах. Sapienti sat.
Литературные памятники являются важным элементом в культуре любого цивилизованного народа. Литература отражает не только определенную историческую ситуацию, но и общественное сознание, настроение, характерные для этого периода. Кроме этого, литература воспроизводит и сам портрет народа. Литературу, выражающую народный дух, принято называть «народной» . Однако в литературоведческих работах часто отождествляют литературу народнуюс литературой национальной. Но это разные понятия: к первой можно отнести творчество писателей разных национальностей, которые освещают темы народной жизни, поднимают проблемы народа (который многонационален). Национальная литература - это литература определенной нации, где также затрагивается народная тема, но с акцентом на особенности менталитета.
Существует еще и другая литературная градация. Территория любого государства состоит из нескольких регионов, отличающихся друг от друга рельефом, климатом, бытовым укладом, социальной средой и др. Произведения, созданные в одной местности и отразившие ее уникальность, принадлежат к региональной литературе.
Работы по изучению национальной и региональной литературы в отечественной науке появились относительно недавно (в последней четверти XX века). При этом региональный аспект в теоретическом плане изучен меньше, чем национальный. Однако в творчестве многих писателей обнаруживаются эти аспекты, сознательно или нет, включенные в произведения. Термин «национальная литература» шире литературы региональной. Следуя работам ученых‐литературоведов (отождествляющих «народную» и «национальную» литературу), определим основные признаки этого понятия.
Главный компонент национальной литературы - отражение в ней особенностей менталитета какого‐либо этноса. Психологический портрет нации, моральные нормы, связь с природой - все это, так или иначе, присутствует в произведениях о народе как едином целом.
Также важна историческая составляющая. В литературе любой страны можно проследить отношение общества к своему прошлому непосредственно через произведения искусства, в частности, на примере художественных текстов.
Русская национальная литература всегда отличалась гуманностью, человеколюбием, победой добра над злом. Произведения о народе нередко построены на православных канонах. События чаще всего происходят на фоне конкретной исторической ситуации. Характеры персонажей наделены как отрицательными (лень, медлительность), так и положительными (отзывчивость, щедрость) чертам, свойственными русскому менталитету.
В национальную литературу входят литературы региональные. По поводу последнего термина существует несколько мнений. Например, А.Н. Власов включает в региональную литературу произведения, «созданные местными авторами и востребованные местными читателями» . В «Литературной энциклопедии терминов и понятий» (2001) региональная литература понимается как совокупность «произведений писателей, концентрирующих свое внимание на изображении определенной местности (обычно сельской) и людей, ее населяющих» .
Помимо этого, литературоведы предлагают синонимичные понятия термину «региональная литература». Так, в «Литературном энциклопедическом словаре» (1987) зафиксировано понятие «местный колорит» (от франц. couleur locale ) как «воспроизведение в художественной литературе особенностей национального быта, пейзажа, языка, свойственных сугубо определенной местности или области» . В этом же издании приводится ссылка на бытоописательную тенденцию костумбризма (от испан. с ostumbrismo , costumbre - нрав, обычай), в котором запечатлено «стремление к максимально точным описаниям природы, особенностей национальной жизни, нередко - с идеализацией патриархальных нравов и обычаев» . Отчасти однородным с костумбризмом понятием становится и веризм (от итал. vero - правдивый). Веристы при описаниях быта малоимущих социальных слоев, как известно, широко использовали народный язык и его диалектные проявления, что было необходимым средством иллюстрации натуралистической близости описываемых явлений и событий к реалиям не приукрашенной художественными средствами истинной человеческой природы. Кроме этого, существуют понятия «риджионализм», «веритизм», «зональная литература» и др.
Несмотря на явные различия, названные определения образуют синонимичный ряд региональной литературы, где общий признак - географическое и социальное описание какой‐либо местности.
Воплощение национального и регионального аспекта можно проследить на примере книги А.П. Чехова (1860-1904) «Остров Сахалин» (1895). Известное не только в России, но и за рубежом, это произведение открыло миру русскую душу, сострадающую и сочувствующую. Сострадание, умение видеть боль другого - русские национальные черты. В «Острове Сахалин» эти качества показаны через ощущения автора. С первых впечатлений писателя об острове и далее на протяжении всего произведения можно уловить переживания А.П. Чехова о каторжных, вольных поселенцах, об острове как части России, а также о самой России.
В книге «Остров Сахалин» нашла отражение, прежде всего, тяжелая жизнь каторжан и поселенцев, у которых «чувствуется отсутствие чего‐то важного» . Каторжанам «не достает прошлого, традиций» , у них «нет обычаев» , «а главное, нет родины» . Такому настроению способствуют климатические условия («Хорошая погода бывает здесь очень редко»), особенности рельефа («берег совсем отвесный, с темными ущельями и с угольными пластами… мрачный берег!»). Почти каждый прибывший на Сахалин руководствуется фразой: «У нас в России лучше» . Это сравнение создает еще больший разрыв между материком и островом, отделяет Сахалин от России.
В чеховской книге часто встречается скрытое противопоставление «русский - нерусский», своеобразная антитеза «Россия - Сахалин». Этот художественный прием заявлен на первых страницах произведения во время посещения А.П. Чеховым Николаевска. Из‐за отсутствия в городе гостиницы писатель обедал в собрании, где стал невольным свидетелем разговоров находившихся там посетителей. «Если внимательно и долго прислушиваться, - делает выводы А.П. Чехов, - то, боже мой, как далека здешняя жизнь от России! <…> во всем чувствуется что‐то свое собственное, не русское <…> не говоря уже об оригинальной, не русской природе , мне всё время казалось, что склад нашей русской жизни совершенно чужд коренным амурцам <…> и мы, приезжие из России, кажемся иностранцами » даже «нравственность здесь какая‐то особенная, не наша » (Курсив наш. - Т. П.) А.П. Чехов, подобно другим жителям центральной России, не ассоциирует остров с материком как частью Российского государства. Для него Сахалин - это неизведанная, другая земля.
А.П. Чехов часто употребляет сочетания «на наш русский аршин» , «в наших русских деревнях» , «русское поле» , «русский царь» и др., проводя параллель между Россией и не‐Россией , большой и малой землей.
Однако на острове писатель видит и то, что роднит его с Российским государством, - веру, благодаря которой люди не дают себе опуститься, преодолевают нечеловеческие мучения, а, преодолев их, начинают жить сначала. Для верующих на Сахалине возведены церкви. И А.П. Чехов часто упоминает их: «На берегу несколько домиков и церковь» ; «в шести верстах от Дуэ <…> по соседству мало‐помалу стала вырастать резиденция: помещения для чиновников и канцелярий, церковь <…>» ; «главную суть поста составляет его официальная часть: церковь, дом начальника острова, его канцелярия» ; «серая деревянная церковь» ; «белеет церковь, старой, простой и потому красивой архитектуры» и др. Как видно из примеров, описание какого‐либо поселения, поста А.П. Чехов нередко начинает именно с указания на наличие или отсутствие церкви, что свидетельствует о важности веры в духовной жизни людей. Отметим, что на Сахалине жили представители различных конфессий и вероисповеданий (остров был и остается полинациональным), которые, однако, мирно соседствовали друг с другом. Вот как об этом пишет А.П. Чехов: «Католики жаловались мне, что ксендз приезжает очень редко, дети подолгу остаются некрещеными, и многие родители, чтобы ребенок не умер без крещения, обращаются к православному священнику <…> Когда умирает католик, то, за неимением своего, приглашают русского священника, чтобы он пропел «Святый Боже» .
Затронув религиозную тему, нельзя не сказать о такой особенности Сахалина, как его многонациональность (что и является причиной большого количества религий на острове). Богатый этнический состав Сахалина обусловлен тем, что к ссылке приговаривали независимо от национальной принадлежности. «Здешние жители, - описывает А.П. Чехов одну из деревень, - это беспорядочный сброд русских, поляков, финляндцев, грузин <…>» . С одной стороны, такое смешение не мешало поддерживать человеческие отношения, а, наоборот, способствовало ассимиляции культур; с другой - люди не стремились обживать эту землю, так как для каждого она была чужой, временным, как в это верили люди, местом пребывания. «Здешние сельские жители еще не составляют обществ. Взрослых уроженцев Сахалина, для которых остров был бы родиной, еще нет, старожилов очень мало, большинство составляют новички; население меняется каждый год; одни прибывают, другие выбывают; и во многих селениях, как я говорил уже, жители производят впечатление не сельского общества, а случайного сброда. Они называют себя братьями, потому что страдали вместе, но общего у них все‐таки мало и они чужды друг другу. Они веруют не одинаково и говорят на разных языках. Старики презирают эту пестроту и со смехом говорят, что какое может быть общество, если в одном и том же селении живут русские, хохлы, татары, поляки, евреи, чухонцы, киргизы, грузины, цыгане?…» .
На Сахалине, который увидел А.П. Чехов, не было определенного уклада, каждый из поселенцев и каторжан жил по‐своему . Пример этому - описание А.П. Чеховым сахалинского быта: «На Сахалине попадаются избы всякого рода, смотря по тому, кто строил - сибиряк, хохол или чухонец, но чаще всего - это небольшой сруб <…> без всяких наружных украшений, крытый соломой <…> Двора обыкновенно нет. Возле ни одного деревца. <…> Если есть собаки, то вялые, не злые <…> И почему‐то эти смирные, безобидные собаки на привязи. Если есть свинья, то с колодкой на шее. Петух тоже привязан за ногу.
Зачем это у тебя собака и петух привязаны? - спрашиваю хозяина.
У нас на Сахалине все на цепи, - острит он в ответ. - Земля уж такая» .
«Такая» - значит, иная, другая, чужая. Нежелание людей признавать остров частью России объяснимо его назначением. Сахалин как место ссылки на рубеже XIX - XX веков вызывал у русских негативные эмоции, страх, вселял ужас. Тяжелые впечатления способствовали аналогичному восприятию писателем сахалинской природы. «С высокого берега, - пишет А.П. Чехов, - смотрели вниз чахлые, больные деревья; здесь на открытом месте каждое из них в одиночку ведет жестокую борьбу с морозами и холодными ветрами, и каждому приходится осенью и зимой, в длинные страшные ночи, качаться неугомонно из стороны в сторону, гнуться до земли, жалобно скрипеть, - и никто не слышит этих жалоб» . Как природные жалобы остаются без ответа, так и стоны людей, караемых законом и окружающей действительностью, не доходят до высокого начальства. Но чеховские сахалинцы, словно деревья, отстаивают своё право на жизнь, а порой и на существование. Таким удручающим настроением пронизан весь «Остров Сахалин», потому что так прочувствовал Сахалин А.П. Чехов.
Таким образом, в путевых записках А.П. Чехова «Остров Сахалин» можно условно выделить «большой» (Россия) и «малый» (Сахалин) миры, «центральный» и «региональный» концепты, которые воплотились в следующих признаках:
1) особенностях русского менталитета. Первые впечатления иной, «не русской» жизни от Николаевска меняются у А.П. Чехова по мере узнавания реальной ситуации на Сахалине. А.П. Чехов видит воров, убийц, опустившихся в нравственном и физическом смысле людей. Но, в то же время, ему открывается каторжанин верующий, терпимый, любящий Россию. Писатель видит на острове своеобразную модель Российского государства, где важную роль играет церковь и где мирно уживаются представители разных этнических групп. В этом проявляются такие черты русского человека, как соборность и толерантность;
2) исторической достоверности. А.П. Чехов в письменной форме зафиксировал историю каторги в ее наиболее активный период. Книга произвела переворот в общественном сознании, так как была создана очевидцем тех событий;
Литература - это искусство слова, поэтому особенности национального языка, на котором она написана, являются непосредственным выражением ее национального своеобразия. Лексические богатства национального языка сказываются на характере авторской речи и речевых характеристик персонажей, синтаксис национального языка определяет интонационные ходы прозы и стиха, фонетиче-
ское строение создает неповторимость звучания произведения.
Поскольку в мире сейчас насчитывается более двух с половиной тысяч языков, то можно предположить, что существует такое же количество национальных литератур. Однако последних оказывается значительно меньше.
Несмотря на различия в языке, некоторые народы, еще не сложившиеся в нации, часто обладают общностью литературных традиций, прежде всего - единым народным эпосом. С этой точки зрения очень показателен пример народов Северного Кавказа и Абхазии, которые представлены более чем пятьюдесятью языками, но обладают общим эпическим циклом - «Нарты». Эпические герои «Рамаяны» едины для народов Индии, говорящих на разных языках, и даже для многих народов Юго-Восточной Азии. Подобная общность возникает потому, что, хотя отдельные народности живут в отдаленных местах, часто замкнуто, оторванно от окружающего мира, из-за чего и возникают различия в языке, условия их жизни тем не менее близки друг другу. Им приходится преодолевать одинаковые трудности в столкновении с природой, у них одинаковый уровень экономического и социального развития. Много сходного часто бывает и в их исторических судьбах. Поэтому эти народности объединяет общность представлений о жизни и достоинствах человека, а отсюда и в литературе воображение увлекают образы одних и тех же эпических героев.
Писатели могут также пользоваться одним и тем же языком, а творчество их представляет различные национальные литературы. На арабском языке, например, пишут и египетские, и сирийские, и алжирские писатели. Французским языком пользуются не только французские, но отчасти и бельгийские, и канадские писатели. На английском языке пишут и англичане, и американцы, но созданные ими произведения несут на себе яркий отпечаток различных особенностей национальной жизни. Многие африканские писатели, используя язык бывших колонизаторов, создают совершенно самобытные по своей национальной сущности произведения.
Характерно и то, что при хорошем переводе на другой язык художественная литература вполне может сохранить печать национальной самобытности. «Идеально было бы, если бы каждое произведение каждой народности, входящей в Союз, переводилось на языки всех других народностей Союза, - мечтал М. Горький. - В этом случае
мы все быстрее научились бы понимать национально-культурные свойства и особенности друг друга, а это понимание, разумеется, очень ускорило бы процесс создания... единой социалистической культуры.» (49, 365-366). Следовательно, хотя язык литературы является важнейшим показателем ее национальной принадлежности, он не исчерпывает ее национального своеобразия.
Очень большую роль в формировании национального своеобразия художественного творчества играет общность территории, потому что на ранних стадиях развития общества определенные природные условия часто порождают общие задачи в борьбе человека с природой, общность трудовых процессов и навыков, а отсюда - обычаев, быта, миропонимания. Поэтому, например, в сложившейся при родовом строе мифологии у древних китайцев героем является Гун, который сумел остановить разлив реки (частое явление в Китае) и спас народ от наводнения, достав кусочек «живой земли», а у древних греков - Прометей, добывший с неба огонь. Кроме того, впечатления от окружающей природы влияют на свойства повествования, на особенности метафор, сравнений и других художественных средств. Северные народы радуются теплу, солнцу, поэтому красавицу у них чаще всего сравнивают с ясным солнышком, а южные народы предпочитают сравнение с луной, потому что ночь приносит прохладу, спасающую от солнечной жары. В русских песнях и сказках походка женщины сравнивается с плавным ходом лебедя, а в Индии - с «походкой дивной царственных слонов».
Территориальная общность ведет зачастую к общим путям экономического развития, создает общность исторической жизни народа. Это влияет на темы литературы, порождает различия художественных образов. Так, армянский эпос «Давид Сасунский» повествует о жизни садоводов и хлебопашцев, о строительстве оросительных каналов; киргизский «Манас» запечатлел кочевую жизнь скотоводов, поиски новых пастбищ, жизнь в седле; в эпосе немецкого народа, «Песнь о Нибелунгах», изображаются поиски руды, работа кузнецов и т. д.
По мере того как из народности формируется нация и кристаллизуется общность духовного склада народа, национальная самобытность литературы проявляется уже не только в трудовых и бытовых обычаях и представлениях, особенностях восприятия природы, но и в о с о -
бенностях общественной жизни. Развитие классового общества, переход от одной общественно-экономической формации к другой: от рабовладельческой к феодальной и от феодальной к буржуазной - протекает у разных народов в разное время, в разных условиях. По-разному складывается внешняя и внутренняя политическая деятельность национального государства, что оказывает влияние на организацию и укрепление имущественных и правовых отношений, на возникновение определенных нравственных норм, а отсюда - на формирование идеологических (в том числе религиозных) представлений и традиций. Все это приводит к возникновению национальной характерности жизни общества. Люди с детства воспитываются под воздействием сложной системы взаимоотношений и представлений национального общества, и это накладывает отпечаток на их поведение. Так исторически формируются характеры людей разных наций - национальные характеры.
Литературе принадлежит почетное место в раскритии особенностей национального характера. Многогранность этого явления, связь его с основным предметом художественного познания - человеком в его социальной характерности дают художнику преимущества перед ученым. «Образы художественной литературы, - пишет И. Кон, - охватывают национально-типические черты глубже и многограннее, нежели научные формулы. Художественная литература показывает и многообразие национальных типов, и их конкретно-классовую природу, и их историческое развитие» (63, 228).
Часто считается, что национальный характер определяется какой-то одной, доминирующей психологической чертой, присущей только одной нации, исключительно только ей. Но общие черты могут проявляться у представителей разных наций. Своеобразие национального характера заключается в определенном соотношении этих черт и в тенденциях их развития. Литературные персонажи прекрасно показывают, как одно и то же свойство характера в единстве с другими принимает различные национальные воплощения. Так, например, Бальзак изображает скупость Гобсека, но она нисколько не похожа в своем психологическом проявлении на скупость гоголевского Плюшкина. Оба персонажа, стремясь к накоплению богатства, перестали отличать в нем нужное от ненужного, и у обоих оно бессмысленно гниет под бдительным надзо-
ром скупца. Однако эти общие черты по-разному сформированы - буржуазным обществом у одного и феодально-крепостническим - у другого. Важнейшая роль в отражении в литературе национальных свойств характера принадлежит критическому реализму. Критические реалисты в гораздо большей степени, чем романтики или тем более классицисты, имели возможность раскрыть в своих произведениях всю противоречивую многосложность национальных характеров своих персонажей, принадлежавших к различным слоям общества. Художник, овладевший искусством тончайшей реалистической детализации, передает и социальную детерминированность определенной черты характера или проявления чувства, и его национальное своеобразие.
Со становлением критического реализма в литературе обнаруживается важное качество национального своеобразия. Поскольку реалистическое произведение несет на себе отпечаток личности писателя, его индивидуальности, а сам писатель выступает носителем национального характера, национальное своеобразие становится органическим свойством самого творчества. Характеры людей в их национальных особенностях не только выступают объектом художественного познания, но и изображаются с точки зрения писателя, тоже несущего в себе дух своего народа, своей нации. Первым глубоким выразителем национального русского характера в литературе выступает Пушкин. Об этом неоднократно писал Белинский, особенно метко это выразил Гоголь: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла» (46, 33).
Отпечаток национального своеобразия несут на себе не только те произведения, в которых непосредственно изображаются характеры и события национальной действительности или истории («Евгений Онегин» и «Полтава» Пушкина, «Война и мир» или «Воскресение» Л. Толстого), но и те, в которых отражена жизнь других народов (например, «Люцерн» или «Хаджи Мурат»), но осмысляются и оцениваются ее противоречия с точки зрения человека, сформированного русской действительностью.
При этом национальное своеобразие не ограничивается
только изображением отдельных характеров, оно охватывает творческий процесс настолько глубоко, что проявляется в сюжетах и тематике произведений. Так, в русской литературе получила распространение тема «лишнего человека»- дворянина, человека прогрессивных взглядов, находящегося в конфликте с окружающей действительностью, но неспособного реализовать свое недовольство существующими порядками. Для французской литературы оказался типичным конфликт человека, пробивающего себе дорогу в буржуазном мире. В результате получали преимущественное развитие в национальной литературе определенные жанры (роман воспитания, например, в немецкой и английской литературе).
Таким образом, литература критического реализма, развивающаяся в Европе в XIX в., заключает в себе самое полное, глубинное выражение национального своеобразия.
Национальный характер играет большую роль при определении национального своеобразия литературы, однако при анализе необходимо учитывать, что это не только психологическая, но и социально-историческая категория, потому что формирование характера определяется господствующими в обществе социально-историческими условиями. Поэтому национальный характер нельзя рассматривать как раз навсегда данный. Развитие исторической жизни может изменить национальный характер.
Некоторые писатели и критики, поверхностно подходя к проблеме национальной самобытности, идеализируют патриархальный быт с его устойчивостью и даже косностью. Они не пытаются понять национальное своеобразие в жизни тех слоев общества, которые приобщились к достижениям международной культуры. В результате ложно осмысленная любовь к своей нации приводит их к непониманию прогрессивных явлений национальной жизни. Исключительный интерес только к тому, что отличает одну нацию от других, вера в избранность своей нации, в преимущество ее исконных обычаев, обрядов и бытовых привычек ведет не только к консерватизму, но и к национализму. Тогда национальное чувство народа используют эксплуатирующие классы в своих интересах. Поэтому понятие национального своеобразия необходимо рассматривать в соотнесении с понятием народности.
НАРОДНОСТЬ ЛИТЕРАТУРЫ
Понятия народности и национальности художественного творчества долго не различались. Когда начали формироваться национальные литературы, то немецкий ученый И. Гердер выступил с теорией национального своеобразия, основанной на изучении народных преданий и устного народного творчества. В 1778-1779 гг. он издал сборники народной поэзии под названием «Голоса народов в песнях». По словам Гердера, народная поэзия была «цветком единения народа, его языка и его старины, его занятий и суждений, его страстей и неисполненных желаний» (62, 213). Таким образом, немецкий мыслитель находил выражение народного духа, национальной «субстанции» прежде всего в психологическом складе трудящегося народа и ему пришлось вытерпеть немало насмешек за обращение к поэзии «плебеев».
Интерес к народному творчеству в связи с проблемой национального своеобразия был и закономерен и прогрессивен для XVIII в. В феодальную эпоху национальная самобытность ярче всего проявилась в устном народном творчестве и в произведениях, которые испытали влияние этого творчества («Слово о полку Игореве» в России, «Песнь о Роланде» во Франции и т. п.) Господствующий класс, стремясь противопоставить себя трудящейся массе, подчеркнуть исключительность своего положения, тянулся к космополитической культуре, зачастую пользуясь даже чужим для народа языком. В конце XVIII и начале XIX в. прогрессивные деятели - просветители и романтики - обратились к народной поэзии.
Особенно сильно это проявилось в России. Для дворянских революционеров-декабристов, которые по образу жизни были далеки от народных, трудящихся масс, знакомство с народным творчеством стало одним из путей познания своего народа, приобщения к его интересам. Иногда в своих произведениях им удавалось проникать в дух народного творчества. Так, Рылеев создал думу «Смерть Ермака», принятую массами как народную песню.
В России поэзия декабристов и близких им по духу писателей во главе с Пушкиным с большой силой выражала интересы передового, революционного движения. Их поэзия была национальной по своему характеру инародно и, демократической по своему значению. Но сами они и критики последующих десятилетий еще не видели различия этих понятий. Так, Белинский
постоянно называл Пушкина и Гоголя «народными поэтами», подразумевая под этим высокую национальную самобытность их творчества, и только к концу своей деятельности он постепенно подошел к пониманию собственно народности.
В 30-е годы XIX в. правящие круги самодержавной России создали националистическую теорию «официальной народности». Под «народностью» ими понимались преданность самодержавию и православию; от литературы требовалось изображение исконно русского быта, пронизанного религиозными предрассудками, исторических картин, прославляющих любовь русского человека к царю. Пушкин, Гоголь, Белинский сделали немало, чтобы показать ограниченность авторов (Загоскина, Кукольника и некоторых других), выступавших в русле националистически понимаемой «народности».
Решающий перелом в понимании народности в литературе произвела статья Добролюбова «О степени участия народности в развитии русской литаратуры» (1858). Критик показал, что народность определяется не кругом тем, интересующих писателя, а выражением в литературе «точки зрения» трудящихся, народных масс, составляющих основу национальной жизни. Причем, оценивая народность творчества писателя, критик требовал, чтобы интересы угнетенных народных масс возводились на высоту интересов общегражданского, общенационального развития. Поэтому он упрекал в ограниченности даже Кольцова (55, 263). Выражение передовых идей своего времени, отвечающих так или иначе интересам народных масс, является условием для достижения литературой подлинной народности.
Революционно-демократические писатели, следуя за Добролюбовым, сознательно стремились к народности в своем художественном творчестве, но народность может быть и неосознанной. Так, Добролюбов, например, писал о Гоголе: «Мы видим, что и Гоголь хотя в лучших своих созданиях очень близко подошел к народной точке зрения, но подошел бессознательно, просто художнической ощупью» (55, 271; курсив наш. - С. К.). Оценить при этом народность произведений можно только исторически, ставя вопрос о том, какими произведениями, как и в какой мере тот или иной писатель мог в свою эпоху национального развития выражать интересы народных масс.
Наибольшее значение при этом имеют произведения,
Народными по своему значению могут быть и такие произведения, в которых изображаются лучшие представители господствующего класса, неудовлетворенные бессмысленностью существования среды, к которой они принадлежат по рождению и воспитанию, ищущие путей к деятельности и к иным формам человеческих отношений. Таковы «Евгений Онегин» Пушкина, лучшие романы Тургенева и Л. Толстого, «Фома Гордеев» и «Егор Булычев» Горького и т. д. В. И. Ленин придавал большое значение творчеству Л. Толстого прежде всего потому, что находил
в его произведениях выражение народного протеста в эпоху «подготовки революции в одной из стран, придавленных крепостниками...» (14, 19).
И лирические произведения, воспроизводящие внутренний мир, отражающие многообразие эмоциональных откликов поэта на окружающую действительность, также могут быть народны по своему значению, если они отличаются глубиной и правдивостью своей идейной направленности. Таковы сонеты Петрарки и Шекспира, лирика Байрона и Шелли, Пушкина и Лермонтова, Гейне, Блока, Есенина, Маяковского. Они обогащают моральный, эмоциональный и эстетический опыт нации и всего человечества.
Для создания произведений, имеющих народное значение, важнейшую роль играет прогрессивность мировоззрения писателя, его идеалов. Но произведения народные по своему значению могут создавать и писатели с противоречивым мировоззрением. Тогда мера их народности определяется глубиной критической проблематики их творчества. Об этом можно судить по творчеству А. Островского или Диккенса. Стихийно-демократическое миропонимание давало им возможность создавать ярчайшие картины, разоблачающие мир наживы. Но писатели, прогрессивные только критической стороной своего творчества, обычно бывают неустойчивы в своих позициях. Рядом с острыми разоблачительными образами у них появляются неправдоподобные идиллические картины патриархальной жизни. Исследователь должен уметь вскрыть подобные противоречия писателя, народное значение которого признано историей литературы. Именно в таком подходе к пониманию художественного творчества методологический смысл ленинской оценки Л. Толстого, идеалы которого отражали «незрелость мечтательности» патриархального крестьянства, но в то же время приводили писателя к реалистическому срыванию «всех и всяческих масок» (13, 212, 209).
Литература народная по своему значению вооружает передовые силы нации, ее прогрессивные общественные движения, которые служат раскрепощению трудящихся масс и установлению новых форм общественной жизни. Она поднимает гражданскую активность социальных низов, освобождая трудящихся от авторитарных представлений, от зависимости их от власть имущих. Современному пониманию народности отвечают слова В. И. Ленина, пересказанные К. Цеткин: «Искусство принадлежит
народу. Оно должно уходить своими глубочайшими корнями в самую толщу широких трудящихся масс. Оно должно быть понятно этим массам и любимо ими. Оно должно объединять чувство, мысль и волю этих масс, подымать их» (16, 657).
Чтобы выполнить эту функцию, искусство должно быть доступно народу. Одну из главнейших причин отсутствия народности в долгие века развития русской литературы Добролюбов видел в том, что литература оставалась далекой от масс из-за неграмотности последних. Критик чрезвычайно остро переживал узость русских читательских кругов: «...великость ее (литературы. - С. К.) значения ослабляется в этом случае только малостью круга, в котором она действует. Это последнее такое обстоятельство, о котором невозможно без сокрушения вспомнить и которое обдает нас холодом всякий раз, как мы увлечемся мечтаниями о великом значении литературы и о благотворном влиянии ее на человечество» (55, 226-226).
О таком же трагическом отрыве основной массы народа от национальной культуры пишут современные писатели Латинской Америки и многих стран Азии и Африки. Подобный барьер преодолевается только социальными преобразованиями общества. Примером могут служить преобразования в нашей стране после Великой Октябрьской социалистической революции, когда достижения культуры перестали быть достоянием «верхних десяти тысяч».
Народность искусства определяется не только достоинствами его содержания, но и совершенством формы. Народный писатель добивается емкости и выразительности каждого слова, художественной детали, сюжетного поворота. Иногда это дается ему с большим трудом. Читая в «Воскресении» Л. Толстого простую, на первый взгляд, фразу: «Катюша, сияя улыбкой и черными, как мокрая смородина, глазами, летела ему навстречу»,- читатель представляет себе обаятельную в юной беззащитности девушку. Но он даже не догадывается, как долго художник работал над этими словами, пока не нашел единственно необходимое сравнение (первоначальное сопоставление глаз Катюши с вишнями разрушало художественный эффект).
Простота и доступность художественной формы в данном смысле определяются творческой требовательностью писателя, его эстетическим чутьем, мерой его талантливости. Чтобы донести до читателя идейное богатство своих
произведений, художник должен придать им высокое совершенство художественной формы и стиля.
Подлинно народная литература выражает наиболее полно общенациональные интересы, поэтому она обладает и ярко выраженным национальным своеобразием. Именно по творчеству таких художников, как Пушкин, Гоголь, Достоевский, Л. Толстой, Чехов, Горький, Шолохов, Л. Леонов, Твардовский, определяется наше представление и о народности искусства, и об его национальном своеобразии.
Однако процесс развития никогда не происходит изолированно в одной национальной культуре. Очень важно понять взаимодействие не только между народным и национальным значениями литературы, но и их связь с общечеловеческим ее значением. Она вытекает из той роли, которую нация, создавшая свою литературу, играет в общечеловеческом развитии. Для этого необходимо, чтобы писатель в национальной самобытности процессов, происходящих в жизни его народа, раскрыл особенности поступательного развития всего человечества.
Так, поэмы Гомера благодаря своей национальной самобытности с особенным совершенством отразили, по мысли К. Маркса, ту раннюю стадию развития всех народов, которую можно назвать детством «человеческого общества» 1 . Подобное же мировое значение имела для эпохи Возрождения итальянская поэзия (Данте, Петрарка и др.), а также английская драматургия (Шекспир); для эпохи абсолютизма - драматургия французского классицизма; для эпохи буржуазных революций - романтическая поэзия Байрона; для эпохи развития буржуазного общества - реалистическая литература Франции (Бальзак, Флобер), Англии (Диккенс), России (Пушкин, Гоголь, Л. Толстой, Достоевский, Чехов).
Наиболее ярко слияние народного, национального и общечеловеческого проявляется в литературе социалистического реализма. Процессы формирования человеческой личности в борьбе за построение нового, бесклассового общества важны для всего человечества. Писатели социалистического реализма вооружены научным пониманием объективных закономерностей исторического развития,
1 См.: Маркс К., Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т. 12. С. 737.
они сознательно становятся на защиту интересов народа, К советской многонациональной литературе в полной мере относятся слова о советской культуре, прозвучавшие в Политическом докладе ЦК КПСС XXVII съезду партии: «Вбирая в себя богатство национальных форм и красок, она становится уникальным явлением в мировой культуре» (17, 53).
Лучшие произведения художественной литературы, в которых художники запечатлевают настоящее народа в его связи с прошлым, а тем самым отражают общее движение от настоящего к будущему, сохраняют непреходящее общенациональное, а нередко и всемирно-историческое значение. Они живут веками в сознании общества, являясь памятниками закономерных ступеней развития и отдельных народов, и всего человечества. Они переосмысляются общественностью разных народов на новых этапах их исторического развития в разных аспектах своего содержания, приобретая каждый раз новую идейно-эстетическую актуальность.
СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ
1. Маркс К.
Введение (Из экономических рукописей 1857-
1858 годов)// Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2-е изд. Т. 12.
2. Маркс К.
Письмо Фердинанду Лассалю, 19 апреля 1859 г.//
Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2-е изд. Т. 29.
3. Энгельс Ф.
Анти-Дюринг // Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2-е изд.
Т. 20.
4. Энгельс Ф.
Письмо Фердинанду Лассалю, 18 мая 1859 г.//
Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2-е изд. Т. 29.
5. Энгельс Ф.
Письмо Минне Каутской, 26 ноября 1885 г. //
Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2-е изд. Т. 36.
6. Энгельс Ф.
Письмо Маргарет Гаркнесс, начало апреля 1888 г.//
Маркс К., Энгельс Ф.
Соч. 2 е изд. Т. 37.
7. Ленин В. И.
Экономическое содержание народничества и критика
его в книге г. Струве // Поля. собр. соч. Т. 1.
8. Ленин В. И.
Что такое «друзья народа» и как они воюют против
социал-демократов // Поли. собр. соч. Т. 1.
9. Ленин В. И.
От какого наследства мы отказываемся? // Поли,
собр. соч. Т. 2.
10. Ленин В. И.
Партийная организация и партийная литература //
Поли. собр. соч. Т. 12.
11. Ленин В. И.
Социалистическая партия и беспартийная револю
ционность // Поли. собр. соч. Т. 12.
12. Ленин В. И.
Аграрная программа социал-демократии в первой
русской революции 1905-1907 // Поли. собр. соч. Т. 16.
13. Ленин В. И.
Лев Толстой, как зеркало русской революции //
Поли. собр. соч. Т. 17.
14. Ленин В. И. Л. Н. Толстой // Поли. собр. соч. Т. 20.
15. Ленин В. И.
Критические заметки по национальному вопросу //
Поли. собр. соч. Т. 24.
16. Ленин В. И. О литературе и искусстве. 7-е изд. М., 1986.
17. Материалы XXVII съезда Коммунистической партии Советского
Союза. М., 1986.
19. Горбачев М. С. Избранные речи и статьи. М., 1985.
20. Аристотель. Об искусстве поэзии. М., 1957.
21. Бахтин М. М. Проблемы поэтики Достоевского. М., 1972.
22. Бахтин М.
Вопросы литературы и эстетики: Исследования раз
ных лет. М., 1975.
23. Белинский В. Г.
О русской повести и о повестях г. Гоголя
(«Арабески» и «Миргород») // Поли. собр. соч.: [В 13 т.] М., 1953.
Т. 1.
24. Белинский В. Г.
Горе от ума. Сочинение А. С. Грибоедова //
Поли. собр. соч.: [В 13 т.] М., 1953. Т. 3.
25. Белинский В. Г.
Разделение поэзии на роды и виды//Полн.
собр. соч.: [В 13 т.] М., 1954. Т. 5.
26. Белинский В. Г.
Сочинения Александра Пушкина//Полн. собр.
соч., [В 13 т.] М., 1955. Т. 7.
27. Белинский В. Г.
Русская литература в 1843 году//Полн. собр.
соч.: [В 13 т.] М., 1955. Т. 8.
28. Белинский В. Г.
Иван Андреевич Крылов // Поли. собр. соч.:
[В 13 т.] М., 1955. Т. 8.
29. Белинский В. Г.
Взгляд на русскую литературу 1847 года //
Поли. собр. соч.: [В 13 т.] М., 1956. Т. 10.
30. Белый А.
Будем искать мелодии [предисловие к сб. «После
разлуки»] //Белый А.
Стихотворения и поэмы. М.; Л., 1966.
31. Бехер И. Любовь моя, поэзия. М ч 1965.
32. Блок А.
Возмездие [предисловие! // Собр. соч.: [В 8 т.] М.,
1960. Т. 3.
33. Брехт Б.
Добавления к «Малому органону» // Брехт Б.
Театр:
[В 5 т.] М., 1965. Т. 5. Ч. 2.
34. Буало Н. Поэтическое искусство. М., 1957.
35. Бюхер К. Работа и ритм. М., 1923.
36. Веселоеский А. Н. Историческая поэтика. Л., 1940.
37. Виноградов В. В. О языке художественной прозы. М., 1980.
38. Винокур Г. О.
«Горе от ума» как памятник русской художест
венной речи //Винокур Г. О.
Избр. работы по русскому языку. М.,
1959.
39. Винокур Г. О.
Язык «Бориса Годунова» // Винокур Г. О.
Избр.
работы по русскому языку. М., 1959.
40. Винокуров Е. Поэзия и мысль. М., 1966.
41. Гегель. Логика//Соч. М.; Л., 1929. Т. 1.
42. Гегель. Лекции по эстетике. Соч., М., 1938-1958. Т. 12-14.
43. Гегель Г. В. Ф. Эстетика: [В 4 т.] М., 1968-1973.
44. Гете И. В. Об искусстве. М., 1976.
45. Гоголь Н. В.
Театральный разъезд после представления новой
комедии // Поля. собр. соч.: [В 15 т.] М., 1949. Т. 5.
46. Гоголь Н. В.
Несколько слов о Пушкине // Полн. собр. соч.:
[В 15 т.] М., 1953. Т. 6.
47. Горький М.
О том, как я учился писать // Собр. соч.: В 30 т.
М., 1953. Т. 24.
48. Горький М.
Беседа с молодыми // Собр. соч.: В 30 т. М., 1953.
Т. 27.
49. Горький М.
Письмо к Г. Мамедли, 19 ноября 1934 г. // Собр.
соч.: В 30 т. М., 1956. Т. 30.
50. Горький М. О литературе. М., 1953.
51. Гюго В.
Предисловие к «Кромвелю» // Избр. соч.: В 2 т. М.,
1952. Т. 2.
52. Дидро Д.
Парадокс об актере//Собр. соч.: В 10 т. М.; Л., л
1936. Т. 5. *
53. Дидро Д.
О драматической поэзии//Собр. соч.: В 10 т. М.;
Л., 1936. Т. 5.
54. Дидро Д.
Разрозненные мысли//Собр. соч.: В 10 т. М.. 1946.
Т. 6.
55. Добролюбов Н. А.
О степени участия народности в развитии
русской литературы //Собр. соч.: В 9 т. М., 1962. Т. 2.
56. Добролюбов Н. А.
Темное царство // Собр. соч.: В 9 т. М.,
1962. Т. 5.
57. Добролюбов Н. А.
Когда же придет настоящий день? // Собр.
соч.: В 9 т. М., 1963. Т. 6.
58. Достоевский Ф. М.
Письмо М. М. Достоевскому, 1 февраля
1846 г.//Достоевский Ф. М.
Письма. М.; Л., 1928. Т. 1.
59. Залыгин С. О художественном языке и художественном об-разе//Вопр. литературы. 1969. № 6.
60. Зельдович М. Г. Вопросы теории реализма. Харьков, 1957.
61. Золя Э.
Натурализм в театре // Собр. соч.: В 26 т. М, 1966
Т. 24.
62. История немецкой литературы. М., 1963. Т. 2.
63. Кон И.
Национальный характер - миф или реальность? //
Иностр. литература. 1968. № 9.
64. Лессинг Г. Э.
Лаокоон, или О границах живописи и поэзии. М.,
1957.
65. Ломоносов М. В.
Предисловие о пользе книг церьковных в рос
сийском языке // Ломоносов М. В.
Стихотворения. М., 1935.
66. Ломоносов М. В.
Письмо о правилах Российского стихотворст
ва //Ломоносов М. В.
Стихотворения. М., 1935.
67. Луначарский А. А. Силуэты. М., 1965.
68. Любимов Н. М.
Сервантес - мастер слова: Наблюдения пере
водчика // Сервантес и всемирная литература. М., 1969.
69. Манн Т. Опыт о театре//Собр. соч.: В 10 т. М., 1960. Т. 9.
70. Немирович-Данченко В. И.
Письмо А. М. Горькому, 4 февраля
1936 г.//Немирович-Данченко В. И.
Избр. письма: В 2 т. М., 1979.
Т. 2.
71. Олеша Ю. Ни дня без строчки. М., 1965.
73. Павловский А.
О психологическом анализе в советской литера
туре (В историографическом аспекте) // Проблемы психологизма в со
ветской литературе. Л., 1970.
74. Плеханов Г. В.
Письма без адреса // Плеханов Г. В.
Литература
и эстетика. М., 1958. Т. 1.
75. Плеханов Г. В.
Искусство и общественная жизнь //Плеха
нов Г. В.
Литература и эстетика. М., 1958. Т. 1.
76. Поспелов Г. Н.
Проблемы исторического развития литературы.
М., 1972.
77. Поспелов Г. Н.
Вопросы методологии и поэтики: Сб. статей. М.,
1983.
78. Пришвин М. Незабудки. М., 1969.
79. Пушкин А. С.
О классической трагедии//Собр. соч.: В 10 т. М.,
1962. Т. 6.
80. Пушкин А. С. ТаЫе-Та1к//Собр. соч.: В 10 т. М., 1962. Т. 7.
81. Пушкин-критик. М.; Л., 1934.
82. Русские писатели о литературном труде (XVIII-XX вв.): В 4 т.
Л., 1954-1956.
83. Русские писатели о языке (XVIII-XIX вв.). Л., 1954.
84. Сергеенко П. Толстой и его современники. М., 1911.
85. Станиславский К. С.
Моя жизнь в искусстве//Собр. соч.: В 8 т.
М., 1954. Т. 1.
86. Тальма. О сценическом искусстве. М., 1888.
87. Теория литературы. Основные проблемы в историческом осве
щении. Роды и жанры литературы. М., 1964; Стиль. Произведение.
Литературное развитие. М., 1965.
88. Толстой Л. Н.
Что такое искусство?//Полн. собр. соч.: [В 90 т.]
М., 1951. Т. 30.
89. Толстой Л. Н.
О Шекспире и его драме//Полн. собр. соч.:
[В 90 т.] М., 1950. Т. 35.
90. Толстой Л. Н.
Письмо А. А. Фету, 17 ноября 1870 г.//Полн.
собр. соч.: [В 90 т.] М., 1953. Т. 61.
91. Толстой Л. Н.
Письмо С. А. Рачинскому, 27 января 1878 г.
// Полн. собр. соч.: [В 90 т.] М., 1953. Т. 62.
92. Л. Н. Толстой о литературе. М., 1955.
93. Томашевский Б. Теория литературы. Поэтика. М.; Л., 1930.
94. Тургенев И. С.
Предисловие к VII тому собр. соч. 1869 г.//
Собр. соч.: В 12 т. М., 1956. Т. 9.
95. Тынянов Ю. Н.
Поэтика. История литературы. Кино. М.,
1977.
96. Фадеев А. Разгром//Собр. соч.: В 5 т. М., 1959. Т. 1.
97. Фадеев А. За тридцать лет. М., 1959.
98. Хемингуэй Э. Избр. произведения. М., 1959. Т. 2.
99. Хрестоматия по истории западноевропейского театра: В 2 т./
Сост. и пер. С. Мокульский. 2-е изд. М.; Л., 1953. Т. 1.
100. Чернышевский Н. Г.
Эстетические отношения искусства к дейст-
вительности//Полн. собр. соч.: В 15 т. М., 1949. Т. 2.
101. Чернышевский Н. Г.
О поэзии. Сочинение Аристотеля//
Полн. собр. соч.: В 15 т. М., 1949. Т. 2.
102. Чернышевский Н. Г.
Детство и отрочество. Сочинения графа
Л. Н. Толстого. Военные рассказы графа Л. Н. Толстого//Полн. собр.
соч.: В 15 т. М., 1947. Т. 3.
103. Чернышевский Н. Г.
Заметки о журналах (июнь 1869 г.)//
Полн. собр. соч.: В 15 т. М., 1947. Т. 3.
104. Чернышевский Н. Г.
Сочинения и письма Н. В. Гоголя//Полн.
собр. соч.: В 15 т. М., 1948. Т. 4.
105. Шеллинг Ф. Философия искусства. М., 1966.
106. Шиллер Ф.
Преступник из-за потерянной чести//Собр. соч.:
В 7 т. М., 1956. Т. 3.
107. Шиллер Ф.
О трагическом искусстве//Собр. соч.: В 7 т. М.,
1957. Т. 6.
108. Шиллер Ф. Статьи по эстетике. М, 1935.
109. Шоу Б. О драме и театре. М., 1963.
Литература - это искусство слова, поэтому особенности национального языка, на котором она написана, являются непосредственным выражением ее национального своеобразия. Лексические богатства национального языка сказываются на характере авторской речи и речевых характеристик персонажей, синтаксис национального языка определяет интонационные ходы прозы и стиха, фонетиче-
ское строение создает неповторимость звучания произведения.
Поскольку в мире сейчас насчитывается более двух с половиной тысяч языков, то можно предположить, что существует такое же количество национальных литератур. Однако последних оказывается значительно меньше.
Несмотря на различия в языке, некоторые народы, еще не сложившиеся в нации, часто обладают общностью литературных традиций, прежде всего - единым народным эпосом. С этой точки зрения очень показателен пример народов Северного Кавказа и Абхазии, которые представлены более чем пятьюдесятью языками, но обладают общим эпическим циклом - «Нарты». Эпические герои «Рамаяны» едины для народов Индии, говорящих на разных языках, и даже для многих народов Юго-Восточной Азии. Подобная общность возникает потому, что, хотя отдельные народности живут в отдаленных местах, часто замкнуто, оторванно от окружающего мира, из-за чего и возникают различия в языке, условия их жизни тем не менее близки друг другу. Им приходится преодолевать одинаковые трудности в столкновении с природой, у них одинаковый уровень экономического и социального развития. Много сходного часто бывает и в их исторических судьбах. Поэтому эти народности объединяет общность представлений о жизни и достоинствах человека, а отсюда и в литературе воображение увлекают образы одних и тех же эпических героев.
Писатели могут также пользоваться одним и тем же языком, а творчество их представляет различные национальные литературы. На арабском языке, например, пишут и египетские, и сирийские, и алжирские писатели. Французским языком пользуются не только французские, но отчасти и бельгийские, и канадские писатели. На английском языке пишут и англичане, и американцы, но созданные ими произведения несут на себе яркий отпечаток различных особенностей национальной жизни. Многие африканские писатели, используя язык бывших колонизаторов, создают совершенно самобытные по своей национальной сущности произведения.
Характерно и то, что при хорошем переводе на другой язык художественная литература вполне может сохранить печать национальной самобытности. «Идеально было бы, если бы каждое произведение каждой народности, входящей в Союз, переводилось на языки всех других народностей Союза, - мечтал М. Горький. - В этом случае
мы все быстрее научились бы понимать национально-культурные свойства и особенности друг друга, а это понимание, разумеется, очень ускорило бы процесс создания... единой социалистической культуры.» (49, 365-366). Следовательно, хотя язык литературы является важнейшим показателем ее национальной принадлежности, он не исчерпывает ее национального своеобразия.
Очень большую роль в формировании национального своеобразия художественного творчества играет общность территории, потому что на ранних стадиях развития общества определенные природные условия часто порождают общие задачи в борьбе человека с природой, общность трудовых процессов и навыков, а отсюда - обычаев, быта, миропонимания. Поэтому, например, в сложившейся при родовом строе мифологии у древних китайцев героем является Гун, который сумел остановить разлив реки (частое явление в Китае) и спас народ от наводнения, достав кусочек «живой земли», а у древних греков - Прометей, добывший с неба огонь. Кроме того, впечатления от окружающей природы влияют на свойства повествования, на особенности метафор, сравнений и других художественных средств. Северные народы радуются теплу, солнцу, поэтому красавицу у них чаще всего сравнивают с ясным солнышком, а южные народы предпочитают сравнение с луной, потому что ночь приносит прохладу, спасающую от солнечной жары. В русских песнях и сказках походка женщины сравнивается с плавным ходом лебедя, а в Индии - с «походкой дивной царственных слонов».
Территориальная общность ведет зачастую к общим путям экономического развития, создает общность исторической жизни народа. Это влияет на темы литературы, порождает различия художественных образов. Так, армянский эпос «Давид Сасунский» повествует о жизни садоводов и хлебопашцев, о строительстве оросительных каналов; киргизский «Манас» запечатлел кочевую жизнь скотоводов, поиски новых пастбищ, жизнь в седле; в эпосе немецкого народа, «Песнь о Нибелунгах», изображаются поиски руды, работа кузнецов и т. д.
По мере того как из народности формируется нация и кристаллизуется общность духовного склада народа, национальная самобытность литературы проявляется уже не только в трудовых и бытовых обычаях и представлениях, особенностях восприятия природы, но и в о с о -
бенностях общественной жизни. Развитие классового общества, переход от одной общественно-экономической формации к другой: от рабовладельческой к феодальной и от феодальной к буржуазной - протекает у разных народов в разное время, в разных условиях. По-разному складывается внешняя и внутренняя политическая деятельность национального государства, что оказывает влияние на организацию и укрепление имущественных и правовых отношений, на возникновение определенных нравственных норм, а отсюда - на формирование идеологических (в том числе религиозных) представлений и традиций. Все это приводит к возникновению национальной характерности жизни общества. Люди с детства воспитываются под воздействием сложной системы взаимоотношений и представлений национального общества, и это накладывает отпечаток на их поведение. Так исторически формируются характеры людей разных наций - национальные характеры.
Литературе принадлежит почетное место в раскритии особенностей национального характера. Многогранность этого явления, связь его с основным предметом художественного познания - человеком в его социальной характерности дают художнику преимущества перед ученым. «Образы художественной литературы, - пишет И. Кон, - охватывают национально-типические черты глубже и многограннее, нежели научные формулы. Художественная литература показывает и многообразие национальных типов, и их конкретно-классовую природу, и их историческое развитие» (63, 228).
Часто считается, что национальный характер определяется какой-то одной, доминирующей психологической чертой, присущей только одной нации, исключительно только ей. Но общие черты могут проявляться у представителей разных наций. Своеобразие национального характера заключается в определенном соотношении этих черт и в тенденциях их развития. Литературные персонажи прекрасно показывают, как одно и то же свойство характера в единстве с другими принимает различные национальные воплощения. Так, например, Бальзак изображает скупость Гобсека, но она нисколько не похожа в своем психологическом проявлении на скупость гоголевского Плюшкина. Оба персонажа, стремясь к накоплению богатства, перестали отличать в нем нужное от ненужного, и у обоих оно бессмысленно гниет под бдительным надзо-
ром скупца. Однако эти общие черты по-разному сформированы - буржуазным обществом у одного и феодально-крепостническим - у другого. Важнейшая роль в отражении в литературе национальных свойств характера принадлежит критическому реализму. Критические реалисты в гораздо большей степени, чем романтики или тем более классицисты, имели возможность раскрыть в своих произведениях всю противоречивую многосложность национальных характеров своих персонажей, принадлежавших к различным слоям общества. Художник, овладевший искусством тончайшей реалистической детализации, передает и социальную детерминированность определенной черты характера или проявления чувства, и его национальное своеобразие.
Со становлением критического реализма в литературе обнаруживается важное качество национального своеобразия. Поскольку реалистическое произведение несет на себе отпечаток личности писателя, его индивидуальности, а сам писатель выступает носителем национального характера, национальное своеобразие становится органическим свойством самого творчества. Характеры людей в их национальных особенностях не только выступают объектом художественного познания, но и изображаются с точки зрения писателя, тоже несущего в себе дух своего народа, своей нации. Первым глубоким выразителем национального русского характера в литературе выступает Пушкин. Об этом неоднократно писал Белинский, особенно метко это выразил Гоголь: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла» (46, 33).
Отпечаток национального своеобразия несут на себе не только те произведения, в которых непосредственно изображаются характеры и события национальной действительности или истории («Евгений Онегин» и «Полтава» Пушкина, «Война и мир» или «Воскресение» Л. Толстого), но и те, в которых отражена жизнь других народов (например, «Люцерн» или «Хаджи Мурат»), но осмысляются и оцениваются ее противоречия с точки зрения человека, сформированного русской действительностью.
При этом национальное своеобразие не ограничивается
только изображением отдельных характеров, оно охватывает творческий процесс настолько глубоко, что проявляется в сюжетах и тематике произведений. Так, в русской литературе получила распространение тема «лишнего человека»- дворянина, человека прогрессивных взглядов, находящегося в конфликте с окружающей действительностью, но неспособного реализовать свое недовольство существующими порядками. Для французской литературы оказался типичным конфликт человека, пробивающего себе дорогу в буржуазном мире. В результате получали преимущественное развитие в национальной литературе определенные жанры (роман воспитания, например, в немецкой и английской литературе).
Таким образом, литература критического реализма, развивающаяся в Европе в XIX в., заключает в себе самое полное, глубинное выражение национального своеобразия.
Национальный характер играет большую роль при определении национального своеобразия литературы, однако при анализе необходимо учитывать, что это не только психологическая, но и социально-историческая категория, потому что формирование характера определяется господствующими в обществе социально-историческими условиями. Поэтому национальный характер нельзя рассматривать как раз навсегда данный. Развитие исторической жизни может изменить национальный характер.
Некоторые писатели и критики, поверхностно подходя к проблеме национальной самобытности, идеализируют патриархальный быт с его устойчивостью и даже косностью. Они не пытаются понять национальное своеобразие в жизни тех слоев общества, которые приобщились к достижениям международной культуры. В результате ложно осмысленная любовь к своей нации приводит их к непониманию прогрессивных явлений национальной жизни. Исключительный интерес только к тому, что отличает одну нацию от других, вера в избранность своей нации, в преимущество ее исконных обычаев, обрядов и бытовых привычек ведет не только к консерватизму, но и к национализму. Тогда национальное чувство народа используют эксплуатирующие классы в своих интересах. Поэтому понятие национального своеобразия необходимо рассматривать в соотнесении с понятием народности.
Теория народности в России (Собирательство, Н. Добролюбов, А. Пыпин, русские писатели)
Первоначально деятельность Руссо воспринималась в России только как просветительская, наряду с трудами французских просветителей. Еще во времена Елизаветы, в 1750-х годах, Тредиаковский — теоретик и практик русского классицизма — в «Слове о премудрости, благоразумии и добродетели» восставал уже с негодованием против учения Руссо, называя его «обывателем женевским», от
учения которого произошло «повреждение добронравия». Здесь подчеркивается отрицательное отношение Тредиаковского к идеям европейского просвещения. В дальнейшем отмечается влияние философии Руссо на планы молодой Екатерины II, хотя уже в 70-х годах XVIII века стало ясно, что это был лишь показной интерес.
Екатерина в первое время через Григория Орлова предлагала даже Руссо убежище в России. Но затем, особенно после Пугачева и Французской революции 1789 года, эта философия оказалась для нее неприемлемой и даже опасной: Руссо, как автор «Общественного договора» и сочинений о Польше, отнюдь не содействовал укреплению российского абсолютизма.
Екатерина II, уже после Французской революции, в 1795 году, писала, что французов «Руссо заставит ходить на четвереньках». Дело в том, что Руссо, выражая интересы мелкой буржуазии и в значительной мере — широких народных масс, выступил противником абсолютизма со своеобразных позиций: он, отрицая современную ему цивилизацию, призывал назад, в прошлое, и видел «здоровое» зерно в первоначальных шагах человека, в древности, в жизни простого народа.
Это был первый шаг и в становлении идеи народности культуры, хотя и в фантастических формах. Руссо противопоставил «естественное состояние народов новейшей, искусственной» европейской цивилизации.
Итак, идея народности получила первоначальный толчок в указанной выше противоречивой теории Руссо, которая явилась реакцией на устаревшие философско-эстетические системы классицизма. Эта реакция против рассудочности и метафизического материализма проявилась в Германии и России в литературных системах.
С одной стороны, это выступление Руссо — протест против рассудочности и нормативности эстетики классицизма, а с другой стороны — первые ростки идеи народности.
Этот первоначальный толчок, который привел к смене идеологии, общественная мысль Европы получила от Руссо, который явился предшественником нового направления в философии и литературе. Он оказал влияние на Лессинга, Гете, Шиллера, А. Герцена, Н. Новикова, А. Радищева, Н. Карамзина, русских романтиков.
В России процесс формирования теории народности литературы сопровождался введением и обоснованием основных литературоведческих понятий и стремлением осмыслить художественную литературу под углом зрения системы взаимосвязанных явлений. Начало этому процессу было положено реформами Петра I, приобщившего Россию к западноевропейской науке и культуре.
Процесс этот все более ускорялся на протяжении XVIII и начала XIX века, осложняясь социально — историческими факторами национального и общеевропейского масштаба. В первую очередь здесь следует указать на Французскую революцию 1789 года и Отечественную войну 1812 года, которые оказали огромное воздействие на формирование русской национальной культуры и литературы.
Влияние Руссо и Гердера, с его своеобразной «философ- ско-исторической» теорией, на русское литературоведение несомненно. Однако в становлении теории народности в России был период неосознанных стихийных тенденций, когда преобладала литературоведческая практика. Эта практика наметилась еще в трудах литераторов XVIII века и характеризовалась двумя моментами.
Прежде всего, это был интерес к древнему периоду поэзии. Наши первые любители народной старины собственными средствами старались понять ее сущность и значение. Вторая тенденция — интерес к народному творчеству. Это был период собирания и издания материалов народного творчества — песен, былин, пословиц, поговорок. Здесь должны быть названы имена Н. И. Новикова, М. Д. Чулкова, И. Прача и других.
Сами по себе указанные выше две черты (интерес к древнему периоду литературы и народному творчеству) не могут определять специфику концепции народности, так как носят слишком общий характер.
Если рассматривать эти формы литературоведческой деятельности (собирание, сличение и обработка текстов, описание и публикация), то в рамках академического направления они ближе всего к филологической школе, характеризующейся простейшими, элементарными приемами литературоведческой обработки.
Не всегда можно говорить здесь о последовательном применении принципа историзма и народности, но общекультурное значение работ ученых этого периода, обогащавших русскую науку в количественном отношении, несомненно.
Стремление к систематизированному изучению художественной литературы, отчетливо обозначившееся в трудах русских литераторов XVIII века, явилось преддверием возникновения научного литературоведения в России.
Систематичность предполагает рассмотрение литературных фактов под углом зрения либо одного (ведущего) научного принципа, либо совокупности, системы принципов (различной степени сложности, зависящей от количества уровней, глубины анализа и широты обобщения). При этом возможны и различная степень обоснованности и упорядоченности явлений литературы.
С самого начала литературная наука развивалась, подобно другим наукам, от элементарного к сложному, от фактов и явлений к их связям и взаимосвязям, от изучения связей к доказательству их закономерности. И наконец, на определенном этапе развития литературоведческой науки обнаружилась тенденция к приданию выводам характера непреложных законов.
Роль и удельный вес науки о литературе в системе других наук усиливается по мере развития самой художественной литературы как объекта литературоведческих исследований. Уровень развития и состояние художественной литературы в свою очередь определялись формами, условиями и обстоятельствами исторического развития российской действительности — предмета изображения литературы и предмета изучения литературоведческой науки.
Начало систематическому, научному литературоведческому знанию положил в России XVIII век. В XVII веке можно обнаружить лишь элементы научного истолкования исторических и литературных явлений в работах Г. К. Котошихина и И. Т. По- сошкова. Возникновение же систематических, сознательных научных изысканий в России связано с учреждением Академии наук, и в частности, с работами историков П. И. Рычкова, В. В. Крестинина, В. Н. Татищева и др.
В русской литературе XVIII века отмечается влияние философии Руссо на Новикова, который глубоко сочувствовал так называемому подлому простонародью. Новиков осваивал наследие западноевропейской философии самостоятельно.
Литературная деятельность Руссо (его роман «Новая Элоиза») положила начало сентиментализму Карамзина. Новиков взял из Руссо идеи народности и просвещения, а Карамзин воспринял идеалистическую сентиментальность Руссо. Таким образом, народно-историческая традиция открывалась в XVIII веке трудами Новикова, воспринявшего одну из сторон этой традиции, восходящую к Руссо. Сама по себе «чувствительность» не обязательно совмещается с идеей народности литературы. У Руссо она дополняется чувством любви к природе, стихийным отрицанием цивилизации.
В ином плане близким по своим взглядам к Новикову был А. Н. Радищев, взгляды которого также испытали влияние французской философии, в том числе Руссо. При этом не отмечается влияния на Радищева той из сторон философии Руссо, в которой выразился его интерес к древности.
Радищев, как Д. Фонвизин и ряд других писателей XVIII века, характеризуется интересом к современному положению народа, к его социальным условиям. Влияние же Руссо на Радищева не было исключительным. Оно отмечалось, наряду с влиянием других французских философов, по-видимому, в первом периоде деятельности Руссо, периоде общепросветительском, когда он был близок к энциклопедистам. Это был период формирования взглядов Радищева, 60-е годы XVIII века. В числе студентов Лейпцигского университета он ознакомился с французскими философами Вольтером, К. А. Гельвецием, Руссо, Рейналем, Г. Б. Мабли.
Гердер был известен в России с XVIII века, хотя сущность его трудов не сразу была понята. Карамзин, посетивший его в 1789 году, восторгается его мыслями, видит в нем великого ученого. Известно, что основанное в 1801 году Жуковским (при участии А. Ф. Мерзлякова, В. Ф. Воейкова, братьев Андрея и Александра Тургеневых) «Дружеское литературное общество» напоминало «Дружеское ученое общество» И. В. Лопухина и Н. И. Новикова и что, приехав в 1802 году в Мишенское, В. А. Жуковский привез туда издания Шиллера, Гердера, Лессинга, а также идеи нового литературного направления.
В первой половине XIX века можно отметить влияние Гердера в работах целого ряда русских ученых. В своей «Истории русской словесности» С. П. Шевырев сошлется на труды «великого» германца Гердера. Идет в своих работах за «незабвенным» Гердером О. М. Бодянский, его изучают А. Н. Пыпин и Н. С. Тихонравов.
В России к середине XIX века эта новая наука у таких представителей академического литературоведения, как Пыпин, получает название «науки народоведения». Для Пыпина уже ясно, что русская литература, так долго находившаяся в чуждых ей формах псевдоклассицизма, может расцвести лишь на путях национального развития, при котором определится и ее общечеловеческий смысл, и значение.
Итак, в становлении теории народности литературы в России первым этапом был интерес к изучению памятников народной старины, отмеченный в русской литературе деятельностью Новикова, Чулкова, Прача.
Второй этап становления новой школы — первая треть XIX века. И для этого этапа были важны работы Гердера. После Гердера становятся понятны такие теоретики народности, как И. И. Срезневский, Бодянский, М. А. Максимович. Идея народности пришла в Россию вместе с романтизмом, в эстетике которого она занимала важное место, а романтизм, в свою очередь, также восходит к Гердеру. В трудах Гердера — источник идей народности и романтизма начала XIX века.
Однако интерес к изучению народности в России не зависел целиком от западноевропейского влияния и определялся условиями российской действительности. Это было движение, параллельное развитию европейской мысли. Интерес к народной поэзии в России связан с изданием «песенников» в 70-х годах XVIII столетия, одновременно с «Народными песнями» Гердера. Это было не систематизированное научное изучение, а скорее стихийное собирательство.
Становление научной этнографии и литературоведения в России подготовлено именно собирателями XVIII века, а также собирателями начала XIX века — И. М. Снегиревым, И. П. Сахаровым и другими. В 40-е—60-е годы XIX века, по словам Пыпина, трудами таких «партизан народной поэзии», как Ф. Буслаев и А. Афанасьев, характеризуется третий период развития теории народности литературы.
У Буслаева — это работа «О преподавании отечественного языка» (1844), у Афанасьева — «Поэтические воззрения славян на природу» (1866—1869). Таким образом, обе научные школы в России: академическая («народоведческая») и философско-эстетическая (гегельянско-шеллингианская) школа Белинского соотносятся с учением Гердера и объясняются также сходством условий национального развития Германии и
России. В том и другом случае интерес к «народности» связан с особенностями развития «народного самосознания». Общность философских источников двух научных школ сближает и исторические результаты их развития: с одной стороны — просветительский демократизм академического направления, ас другой — радикальный демократизм Белинского и Добролюбова.
Немецкая идеалистическая школа И. Канта, И. Г. Фихте, Ф. В. Шеллинга, Г. Ф. Гегеля взяла у Гердера «идеальную» сторону его учения, которая в России явилась основой натуральной школы Белинского, внесшей свой вклад в изучение «народности» со стороны ее социально-эстетического значения.
Гегель был сторонником идеи «чистой» народности, независимой от «народоведческих» целей. По мнению Гегеля (воспринятому в 30-х годах Белинским), гердеровская форма «народности» носила искусственный характер и была всего-навсего имитацией подлинной народности.
В то же время немецкая идеалистическая философия искусства — Канта, Шеллинга, Гегеля, — вьщвигая идеи свободы творчества в противовес нормативной эстетике классицизма, тем самым наследовала соответствующие идеи Руссо и Гердера.
Лишь отказ Белинского в 1840-х годах от гегелевской идеи свободы творчества не просто приблизил его концепцию народности литературы к академической теории «народоведения», а придал этой теории новый социально-политический смысл.
Введение в литературоведение (Н.Л. Вершинина, Е.В. Волкова, А.А. Илюшин и др.) / Под ред. Л.М. Крупчанова. — М, 2005 г.