Франц. CONSCIENCE LINGUISTIQUE, англ. LINGUISTIC CONSCIOUSNESS. В пределах структурной лингвистики постулат о тождестве языкового оформления сознания с самим сознанием стал общим местом уже в 1950-х гг., если не раньше. Разумеется, можно много спорить о том, насколько человек как личность адекватен своему сознанию - как свидетельствуют современные философы, психологи, лингвисты, культурологи и литературоведы, скорее всего нет. Но никто до сих пор не привел серьезных доказательств в опровержение тезиса, что наиболее доступным и информационно насыщенным способом постижения сознания другого человека является информация, которую носитель исследуемого сознания передал при помощи самого распространенного и древнего средства коммуникации - обыкновенного языка. Как заметил психолог Дж. Марсия, «если хотите что-нибудь узнать о человеке, спросите его. Может быть, он вам что-нибудь и расскажет» (Marcia:1987, с. 54). Иными словами, снова и снова возникает вопрос, терзающий теоретическое сознание XX века: действительно ли верен тезис «loquor ergo sum» - «говорю, значит, существую»?
Дальнейшей ступенью в развитии концепции языкового сознания было отождествление его уже не с устной речью, а с письменным текстом как якобы единственным возможным средством его фиксации более или менее достоверным способом. Рассматривая мир исключительно через призму сознания, как феномен письменной культуры, как порождение Гутенберговой цивилизации, постструктуралисты уподобляют самосознание личности некой сумме текстов в той массе текстов различного характера, которая, по их мнению, и составляет мир культуры. Поскольку, как не устает повторять основной теоретик постструктурализма Ж. Деррида, «ничего не существует вне текста» (Derrida: 1976, с. 158), то и любой индивид в таком случае неизбежно находится «внутри текста», т. е. в рамках определенного исторического сознания, насколько оно нам доступно в имеющихся текстах. Весь мир в конечном счете воспринимается Дерридой как бесконечный, безграничный текст, как «космическая библиотека», по определению Винсента Лейча, или как «словарь» и «энциклопедия», по характеристике Умберто Эко.
Специфика новейшей, постмодернистской трактовки языкового сознания состоит уже не столько в его текстуализации, сколько в его нарративизации, т. е. в способности человека описать себя и свой жизненный опыт в виде связного повествования, выстроенного по законам жанровой организации художественного текста. Таким образом, здесь выявляются две тесно связанные друг с другом проблемы: языкового характера личности и повествовательного модуса человеческой жизни как специфической для человеческого сознания модели оформления жизненного опыта. В данном случае эта специфичность, отстаиваемая теоретиками лингвистики, литературоведения, социологии, истории, психологии и т. д., в ходе своего обоснования приобретает все черты роковой неизбежности, наглухо замуровывающей человека в неприступном склепе словесной повествовательности наподобие гробницы пророка Мухаммеда, вынужденного вечно парить без точки опоры в тесных пределах своего узилища без права переписки с внешним миром.
Существенную роль в теоретическом обосновании текстуализации сознания и сыграл Жак Лакан, выдвинувший идею текстуализации бессознательного, которое традиционно связывалось прежде всего со сновидением. Это было очень важным моментом в оформлении нового представления о сознании человека, поскольку к тому времени уже было ясно, что своим рационально аргументированным дискурсивным полем оно не исчерпывается. Поэтому и получил такое распространение тезис Лакана, подхваченный затем постструктуралистами и постмодернистами, что сновидение структурировано как текст, более того, «сон уже есть текст».
«Сновидение подобно игре в шарады, в которой зрителям предполагается догадаться о значении слова или выражения на основе разыгрываемой немой сцены. То, что этот сон не всегда использует речь, не имеет значения, поскольку бессознательное является всего лишь одним из нескольких элементов репрезентации. Именно тот факт, что и игра, и сон действуют в условиях таксемического материала для репрезентации таких логических способов артикуляции, как каузальность, противоречие, гипотеза и т. д., и доказывает, что они являются скорее формой письма, нежели пантомимы» (Lacan:1977, с. 161).
Сама субъективность как таковая, с точки зрения Лакана, полностью реляционна, т. е. исходит исключительно из практики взаимоотношений субъектов (или, в интериоризированном состоянии, из практики соотношения представления о себе и других) и выявляется в результате действия принципа различия, посредством оппозиции «другого» по отношению ко «мне». Фактически субъективность здесь характеризуется как действие означающей системы, существующей до индивида и определяющей его культурную идентичность. Таким образом, субъект полагается лишь лингвистически, само его порождение и существование предопределяется и поддерживается речью, дискурсом. Иными словами, вне языка быть человека не может.
Языковое сознание в современной постструктуралистской интерпретации понимается как принципиально нестабильное, динамически подвижное образование, способное существенно видоизменяться в зависимости от того языкового материала, с которым оно сталкивается и который в той или иной мере обязательно принимает участие в его конституировании. Иными словами, каждый текст (при общей текстуализации мира текстом может быть и новая жизненная ситуация, прочитывая которую, индивид может счесть для себя необходимым сменить форму ролевого поведения, чтобы вписаться в другие условия - нормы существования) предлагает воспринимающему сознанию определенную речевую позицию, тем или иным образом конституирующую его воображаемую связность и целостность.
Именно из этого исходил Истхоуп, предлагая свое объяснение отличия модернистского романа от реалистического: «Роман по мере того, как он выстраивает нечто связно воспроизведенное - характер, рассказ или «то, что происходит», - обеспечивает позицию для говорящего субъекта (теперь уже читателя) как субъекта высказывания; по мере того, как он участвует в процессе конструирования - через язык, стилистические эффекты с целью создать ощущение характера, через повествование, - он порождает читателя как субъекта акта высказывания. Решающим является тот факт, что в классическом реалистическом романе, где высказывание выдвигается на первый план за счет акта высказывания, читателю предлагается позиция субъекта высказывания, в то время как позиция субъекта акта высказывания отвергается. Модернистский же текст, нацеленный на демонстрацию процесса своего собственного акта высказывания, разрушает стабильность читателя как субъекта высказывания-результата» (Easthope:1988, с. 137).
Отличное определение
Неполное определение ↓
<Возникшее в московской психолингвистической школе понятие «языковое сознание» можно, по мнению А.А. Леонтьева, сопоставить с понятием «образ мира», которое существует в отечественной психологии, поскольку «образ мира» представляет собой отображение в психике индивида предметного мира, опосредованное предметными значениями и соответствующими когнитивными схемами и поддающееся сознательной рефлексии (А.А. Леонтьев 1988). Языковое же сознание понимается как совокупность структур сознания, в формировании которых были использованы социальные знания, связанные с языковыми знаками (Тарасов 1988) или как образы сознания, овнешняемые языковыми средствами: отдельными лексемами, словосочетаниями, фразеологизмами, текстами, ассоциативными полями и ассоциативными тезаурусами как совокупностью этих полей. Образы языкового сознания интегрируют в себе умственные знания, формируемые самим субъектом преимущественно в ходе речевого общения, и чувственные знания, возникающие в сознании в результате переработки перцептивных данных, полученных от органов чувств в предметной деятельности». (Тарасов, 2000, 3)>
<По мнению Т.Н. Ушаковой, ставший модным и широко используемым в психолингвистическом сообществе термин «языковое сознание» нуждается в уточнении. Для нее понятие языковое сознание представляется интересным: во-первых, потому, что «оно укореняет связь лингвистического явления (языка) с психологическим феноменом (сознанием). Это важно на фоне попыток разделения и установления искусственных границ между психологическими процессами, семантикой с одной стороны, и языковыми средствами выражения мысли человека, с другой, т.е. в более общем плане - между психологией и лингвистикой. Одновременно оно выхватывает как бы центральное звено всей психолингвистики, обнаруживает её средоточие. Во-вторых, понятие языкового сознания важно для уточнения психологического определения самого сознания, поскольку выделяется близкая, но особая область, обладающая своими чертами и спецификой» (Ушакова 2003).> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
<Социальная психология и социология интересуются в этом плане тремя основными проблемами. Это: а) то, что обычно называется национальной психологией и сводится, как правило, к описательной характеристике некоторых стереотипов самооценки этноса или оценки его представителями других этносов: французы считаются легкомысленными, немцы – аккуратисты, русские – агрессивны или подчёркнуто гостеприимны; б) то, что связано с социальной дифференциацией форм общения в том или ином национальном коллективе и различием этой дифференциации в разных национально-культурных общностях; в) круг вопросов, связанных с устойчивыми национальными традициями, обычаями и т.д., рассматриваемыми как часть национальной культуры.> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
<Всё большее место занимают вопросы национально-культурной специфики общения в работах по теории и методике обучения иностранным языкам, в частности русскому как иностранному. Таким образом, интересующая нас проблематика как бы разорвана на отдельные фрагменты, изучаемые разными науками. В нашем представлении национально-культурная специфика речевого общения складывается из системы факторов, действующих на разных уровнях организации процессов общения и имеющих разную природу. Попытаемся дать их наиболее общую классификацию.> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
<1. Факторы, связанные с культурной традицией.
Они соотнесены прежде всего с а) разрешёнными и запрещёнными в данной общности типами и разновидностями общения (табу на любое общение в течение того или иного времени, табу на общение с определённым лицом или на обращение к нему – невестка у некоторых народов Северного Кавказа не имеет права первой обратиться к свёкру); б) со стереотипными, воспроизводимыми актами общения, входящими в фонд национальной культуры данного этноса или в субкультуру какой-то группы внутри него. При этом данный акт может быть, так сказать, функционально оправдан (скажем, ему может придаваться магический смысл), а может быть чисто традиционным; в) с теми или иными этикетными характеристиками «универсальных» актов общения. Во всех этих случаях как воспроизводимое целое выступает не отдельное высказывание, а комплекс вербального и невербального поведения, соотнесенный с той или иной определённой ситуацией и нормативный для неё. Этикета (в широком смысле) нет вне взаимного общения в группе: «односторонность» этикетного поведения означает лишь, что этикет в той или иной ситуации предусматривает «нулевую реакцию» других участников общения.> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
<Особую проблему составляют г) ролевые и социально-символические особенности общения, связанные со специфичной для данной общности системой ролевых и статусных отношений. Далее, культурная традиция отражается в д) номенклатуре и функциях языковых и текстовых стереотипов, используемых в общении, а также е) в организации текстов.> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
<Факторы, связанные с социальной ситуацией и социальными функциями общения. Они соотнесены с функциональными «подъязыками» и функциональными особенностями, а также с этикетными формами.> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
<Факторы, связанные с этнопсихологией в узком смысле, т.е. с особенностями протекания и опосредования психических процессов и различных видов деятельности. Они соотнесены преимущественно с психолингвистической организацией речевой деятельности и других видов деятельности, опосредованных языком (перцептивная, мнемическая и т.д.). Кроме того, эти факторы отражаются в номенклатуре, функциях и особенностях протекания проксемических, паралингвистических (неязыковые особенности речи – громкость, паузы и т.п.) и кинесических (жестикуляция) явлений.> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
< Факторы, определяемые спецификой языка данной общности.
Что такое этнонсихолингвистика? Это область психолингвистики, изучающая национально-культурную вариантность (т.е. действие перечисленных факторов) в: а) речевых операциях, речевых действиях и целостных актах речевой деятельности; б) языковом обонянии, т.е. когнитивном использовании языка и функционально эквивалентных ему других знаковых систем:, в) оpганизации (внешней и внутренней) процессов речевого общения.> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
<Культура фиксируется в слове, в словосочетании, в понятии. Существуют две точки зрения по вопросу о том, как в слове проявляется культура. Согласно лингвистическим представлениям, культурный компонент значения слова – это его экстралингвистическое содержание. В лингвистике предполагается, что оно прямо и непосредственно отражает обслуживаемую языком национальную культуру. При этом семантические доли, в которых фиксируется лексический фон – ореол всевозможных непонятийных представлений носителей культуры – якобы, входят в значение слова.> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
<В отечественной психолингвистике несколько иное представление о фоновых знаниях. Тут предполагается, что фоновые знания существуют не в форме семантических долей слов и словосочетаний (которые описываются лингвистом), а в форме многочисленных логических импликаций и пресуппозиций.Фоновое знание не является языковым, оно – пресуппозициональное (то, которое лежит за словом). Фоновое знание – это принадлежность глубинного уровня сознания, это внутренняя идеальная модель внешнего материального мира или его фрагмента. Тем самым в психолингвистике разводятся два уровня сознания: языковое и неязыковое. Языковое – это вербальное, логически осознаваемое и эксплицитное (внешне выраженное). Неязыковое – невербальное, смысловое, неосознаваемое и имплицитное (внешне невыраженное).> (http://psycholing.narod.ru/monograf/jaz-soz2004.htm)
Существует несколько ключевых определений понятия язык. Так в словаре Ожегова язык трактуется как «исторически сложившаяся система звуковых словарных и грамматических средств, объективирующая работу мышления и являющаяся орудием общения, обмена мыслями и взаимного понимания людей в обществе». Знаменитый лингвист И.А.Бодуэн де Куртене определил язык как социально-психическое проявление человека и одну из функций человеческого организма .
В культурном отношении язык - величайшее достижение и достояние человеческого ума: «язык есть имя нации» . Вбирая в значение слов культурный и исторический опыт, национальный язык концентрирует духовное богатство народа, его национальную культуру в целом, становится его знамением. Так, история русского языка, по точному замечанию И.С.Тургенева, «неразрывно связана с историей русского народа» .
Для науки язык - средство представления знания, для философии и семиотики - «универсальная и самая мощная знаковая система» , для языкознания - средство познания и общения, для культурологии - способ хранения и передачи культурного наследия, для психологии - инструмент для понимания внутреннего состояния человека, для поэзии и художественного творчества - ткань, из которой создается произведение искусства.
Язык любого народа - это его историческая память, воплощенная в слове. Тысячелетняя духовная культура, жизнь людей своеобразно и неповторимо отражаются в языке, в его устной и письменной формах, в памятниках различных жанров. И, значит, культура языка, культура слова предстает как неразрывная связь многих и многих поколений.
Родной язык - душа нации, первостепенный и наиболее очевидный ее признак. В языке и через язык выявляются такие важнейшие особенности и черты, как национальная психология, характер народа, склад его мышления, самобытная неповторимость художественного творчества, нравственное состояние и духовность.
Любой язык, аккумулируя опыт народной жизни во всей ее полноте и разнообразии, является и действительным его сознанием. Каждое новое поколение, каждый представитель конкретного этноса, осваивая язык, приобщается через него к коллективному опыту, коллективному знанию об окружающей действительности, общепринятым нормам поведения, отвергаемым или принимаемым народом оценкам, социальным ценностям. Из этого следует, что язык не может не влиять на опыт конкретного индивида, его поведение, культуру. Под явным или неявным воздействием литературного языка, его установлений, традиций находятся все сферы жизнедеятельности человека, и ее успешность в немалой степени зависит от того, в какой языковой среде проходит жизнь человека, как он освоил родной язык.
Неосознанная потребность личности в грамотности, навязываемой сверху, демократизируя речевое поведение, стала основой речевой вседозволенности, привела к тому, что современная языковая жизнь общества отмечена чертами утраты ценностных языковых ориентиров. Языковая способность личности рассматривается в психолингвистике как механизм, обеспечивающий речевую деятельность. Речевая деятельность, связанная с использованием языка, одна из важнейших в жизни человека - существа мыслящего, думающего, познающего, общающегося, рассуждающего, объясняющего, спорящего, убеждающего.
Несомненно, язык окружает человека во всех ипостасях его жизни. Однако необходимо отметить, что человек рождается только с задатками к речевой деятельности, и тот язык, на котором он будет говорить, опосредован лишь тем, в какой стране он родится. Поэтому язык - полностью социально опосредованный феномен, и его составляющие - знаки, слова, предложения - без общества, без его приписывания значения данным знакам, ничего не стоят.
Стоит также отметить, что, получая от родителей «в наследство» язык, на котором мы будем разговаривать, мы получаем и тот способ мышления, которым мы обладаем. А если провести параллель дальше и вспомнить, что мышление организует наши действия и преобразует действительность, будет понятно, какое огромное значение имеет язык для жизни человеческого сообщества в целом и конкретного человека в частности.
Менталитет народа как обязательная характеристика склада ума и стиля мышления имеет непосредственное отношение и проблеме влияния языка на личность человека и состоит в тесной взаимосвязи с культурой . Культурный компонент составляет неотъемлимую характеристику естественного интеллекта и важен тем, что предопределяет национально обусловленные мотивы поступков, действий и деятельности. Одним из наиболее культурно значимых мотивов выступают сложившиеся в данной культуре отношения к уму, языку, интеллекту, образованию науке - тесно между собой связанных культурных явлений.
Итак, менталитет представляет собой культурно и национально специфический стиль мышления, он предопределяется в значительной степени религиозными и историко-экономическими традициями и чутко реагирует на социальные изменения. Показательно также, что национальный менталитет обязательно проявляется в отношении ко всем жизненно важным явлениям: к устройству внешнего и внутреннего мира, к языку, своему и чужому, знанию, памяти, интеллекту, образованию, науке, пространству и времени и др.
Как уже было сказано, естественный язык не только фиксирует знания своего носителя о внешнем мире, но еще и естественным для него образом отражает то, как он этот мир осмысляет, интерпретирует, и в целом показывает, что познание мира неотделимо от осознания, познания и «проявления» самого себя.
Реконструкция интеллектуальной сферы человека на основе данных языка стала возможной благодаря развитию концептуального анализа, углубленного семантического и функционального исследования представлений и понятий, сформировавшихся в языке и языком. Его возникновению способствовали ориентации новой лингвистики на субъекта речи, сознания, культуры, знания и поведения, и возрождение интереса к идеям В.Гумбольдта, Б.Уорфа и Э.Сэпира и др. относительно языковой картины мира, которые долгое время оставались на периферии лингвистики и в свое время не получившими признания.
Таким образом, мы можем сделать вывод, язык занимает важнейшее место в жизни человека и общества. Кроме того, национальный менталитет как этно- и культурно обусловленные склад ума и отношение к миру и себе оказывает свое влияние практически на все сферыжизни человека, даже на такую, казалось бы, предельно рациональную сферу деятельности, как научное познание и научный стиль мышления.
Поскольку концепт является ментальной единицей и репрезентантом объективной действительности, зачастую имеющим языковую объективацию, он соотносится с понятием языкового сознания. Термин «языковое сознание» впервые был введен В. фон Гумбольдтом. Под ним ученый подразумевал способность сознания к рефлексии при речеобразовании над адекватностью претворения мысли в слово; способность рефлексии языкового коллектива над путями оформления неязыкового материала в языке .
Вопрос о целесообразности использования и статусе термина «языковое сознание» в современных лингвистических исследованиях является дискуссионным и однозначно положительно решается в контексте когнитивно-семиологической теории слова.
Вслед за И.А. Стерниным мы придерживаемся точки зрения, согласно которой сознание – это высшая форма психической деятельности и результат познания объективной действительности в форме знаний о мире, полученных в процессе когниции (познавательной деятельности) . В когнитивной лингвистике, в рамках ее комплексного подхода к природе сознания, сам термин «сознание» можно соотнести с синонимичным понятием «когнитивное сознание» . И.А. Стернин утверждает, что понятия «сознание» («когнитивное сознание») и «языковое сознание» не следует рассматривать как тождественные .
Е.Ф. Тарасов определяет языковое сознание как «совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых с помощью языковых средств - слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей» . И.А. Стернин вступает в полемику с данной точкой зрения, утверждая, что сознание не имеет необходимости в вербализации, поскольку механизмом его функционирования является универсальный предметный код. В результате «овнешнению» подвергается когнитивное сознание, но нельзя утверждать, что оно при этом обретает некий «языковой» статус. Как следствие, И.А. Стернин, вслед за А.А. Леонтьевым, указывает на неудачность выражения «языковое сознание» в контексте привязки сознания к факту его овнешнения через язык .
И.А. Стернин предлагает свою концепцию языкового сознания как совокупности психических (ментальных) механизмов, обеспечивающих процесс речевой деятельности человека; знаний, используемых коммуникантами при производстве, восприятии и хранении речевых сообщений .
А.Л. Шарандин отмечает, что языковое сознание определяется осмыслением языка как специфического объекта действительности, а не только признанием за ним функции средства ее отражения. В связи с этим можно говорить о существовании языковых концептов, репрезентированных определенными формами мышления и влияющими на фокус рассмотрения реальности. Отсюда отличительной особенностью человеческого мышления является способность к перекодировке концептов универсального предметного кода в языковые концепты . Языковое сознание, как отмечает ученый, детерминирует и такую составляющую процесса концептуализации действительности, как вербализация концептов посредством слова - языкового знака [Там же]. Таким образом, языковое сознание обеспечивает трансляцию концепта в его семиотической кодификации посредством слова и рассматривает язык как отдельный объект познания.
В качестве единственно объективного метода изучения языкового сознания И.А. Стернин предлагает ассоциативный эксперимент, с помощью которого возможна реконструкция связи языковых единиц в сознании и выявление характера их взаимодействия в процессах его функционирования (понимания, хранения и др.). Отсюда языковое сознание - это часть сознания (когнитивного сознания), обеспечивающая механизмы языковой (речевой) деятельности; компонент когнитивного сознания, отвечающий за механизмы речевой деятельности человека и обеспечивающий оперирование речью .
Исходя из того, что речевая деятельность является компонентом коммуникативной деятельности, И.А. Стернин разграничивает понятия «языковое сознание» и «коммуникативное сознание», подразумевая под последним совокупность коммуникативных знаний и коммуникативных механизмов, которые обеспечивают весь комплекс коммуникативной деятельности человека (коммуникативные установки сознания, ментальные категории, нормы и правила коммуникации). Ученый отмечает, что коммуникативное сознание национально-специфично и культурно-маркированно .
В контексте теорий об этноцентризме сознания очевидным становится тот факт, что и языковое сознание этнически детерминировано вследствие взаимовлияния языка и этнокультуры, взаимообусловленности языка и мышления. Так, И.В. Привалова в исследовании этнокультурной маркированности языкового сознания постулирует: «Этноязыковое сознание – это ансамбль когнитивно-эмотивных и аксеологических структур, национальная маркированность которых обеспечивает их вариабельность от одной культуры к другой» . По мнению ученого, образ (модель) этноязыкового сознания конституируют функциональные единицы трех особым образом структурированных типов пространства: лингвистического, когнитивного и культурного [Там же]. Соответственно, этноязыковое сознание – это языковое сознание в этническом аспекте; модель языкового сознания носителей определенной этнокультуры, транслятором которой становится язык. Этноязыковое сознание существует и функционирует в контексте национального языкового сознания . В данной работе мы рассматриваем языковое сознание поморов как этноязыковое (поморское субэтническое языковое) сознание, анализируя его культурную специфику посредством лингвистического инструментария когнитивистики. Считаем целесообразным исследование языкового сознания поморов в контексте русского национального сознания.
В качестве принципа исследования языкового сознания Н.В. Уфимцева и Ю.Н. Караулов предлагают рассматривать лексикализованные единицы, в том числе на материале лексических ассоциаций носителей языка. С помощью данного метода становится возможной реконструкция языкового сознания этноса не только на современном этапе развития языка, но и актуализация этнического языкового сознания предшествующих исторических периодов. Ю.Н. Караулов в контексте концепции языковой личности выделяет 3 составляющих данной модели: лексикон, семантикон и прагматикон . Как отмечает И. Овчинникова, языковое сознание репрезентирует взаимодействие лексических единиц (лексикона), обусловленное когнитивным и коммуникативным опытом носителя языка (его семантиконом и прагматиконом) .
Нам импонирует концепция Н.Ф. Алефиренко, который обосновывает целесообразность использования термина «языковое сознания» в связи с его нейрофизиологической реальностью, подтверждение которой можно найти в современных исследованиях в области нейрофизиологии и генетики. Одним из принципиальных аргументов в пользу языкового сознания становится, по мнению ученого, изоморфизм генетического и языкового кодов как «глубинного механизма перекодирования информации из когнитивных структур в структуры языковые» . Ученый разграничивает понятия «сознание» и «языковое сознание» на основании различных типов знания, которые фиксируют данные феномены. Так, сознание интегрирует энциклопедические знания, языковое сознание – вербализованные знания, служащие механизмом актуализации компонентов когнитивного сознания . Результатом активизации элементов когнитивного сознания в процессе их оязыковления становятся языковые пресуппозиции, которые, на следующем этапе трансформации, «посредством речемыслительных модально-оценочных компонентов перерастают в культурно-прагматические компоненты языковой семантики» . Конечным продуктом подобного типа преобразований становятся так называемые артефакты – лингвокультурологические единицы: знаки, символы, языковые образы как совокупный результат эвристической деятельности этнокультурного сообщества [Там же]. Перечисленные единицы в силу свой социально значимой активности и в зависимости от интенций носителя языка выполняют целый комплекс экспрессивно-оценочных и прочих функций. Итогом их объективации становится система порожденных смыслов – содержательная основа языкового сознания. Как следствие, язык функционирует не только в качестве средства концептуализации и категоризации, но и становится инструментом детерминации поведенческой модели определенного этнокультурного сообщества [Там же]. Этнокультурная специфика языкового сознания, по мнению Н.Ф. Алефиренко, обусловлена системой духовных ценностей, традиционным укладом и культурными стереотипами, кодифицированными в прототипических признаках, а также в паремиях, идиомах, метафорах и других устойчивых стилистических фигурах – языковых структурах, служащих средствами концептуализации действительности . На этапе категоризации мира языковое сознание на аналитическом уровне разделяет эмпирические знания об окружающей действительности, устанавливает между ними определенные отношения и тем самым дополняет когнитивные знания языковыми. На синтетическом уровне языковое сознание, с одной стороны, кодифицирует в своих единицах опыт познавательной деятельности, с другой – классифицирует его посредством типологии знаков, которые распределяются в зависимости от типа языковых отношений: эпидигматических (деривационно-смысловых), семантических, синтагматических и стилистических . Данная функциональная специфика языкового сознания к тому же подтверждает факт нетождественности языкового знака и когнитивных структур [Там же].
Таким образом, Н.Ф. Алефиренко рассматривает языковое сознание как особый когнитивный феномен, некое концептуальное пространство и производную этнокультурного сознания как комплексного результата отражения действительности , [Алефиренко 2009: 112]. Ученый определяет языковое сознание через следующую метафору: «языковое сознание – это полигон, а языковые знаки – средство для смыслопорождающей деятельности в процессе решения познавательных задач в целях дальнейшего освоения окружающего мира» . Н.Ф. Алефиренко подчеркивает тот факт, что значение языкового знака плюс его семиотическая природа – это выражение специфической формы языкового сознания, которое фиксирует культурно-исторический опыт народа [Там же].
Концепт осмысливается ученым как элемент сознания, служащий смысловым и конструктивным ядром любого концептуального пространства (концептосферы) и, как следствие, языкового сознания [Там же]. Отсюда концепт – структурно-смысловой элемент языкового сознания . Это проявляется в том, что концепт кодирует в своей структуре всю совокупность синтагматических, парадигматических и этнокультурных связей смысловых сущностей в рамках сознания [Там же].
Механизм взаимодействия сознания и языка, по Н.Ф. Алефиренко, можно представить с помощью следующей модели: речемыслительный акт (находящийся в пределах определенного социо-культурного пространства и протекающий в соответствующем семантическом поле) => факт практического сознания => его языковая объективация => языковое сознание. Соответственно, язык – это не внешний атрибут сознания, а объективированное сознание, способное к «опережающему отражению закономерно ожидаемых изменений в окружающем мире» [Там же].
Н.Ф. Алефиренко выделяет уровневую и по левую модели структурирования языкового сознания. Как отмечает ученый, в когнитивной лингвистике широкое распространение получил уровневый принцип (П.Я. Гальперин, Ю.Н. Караулов, Г.А. Чупина и др.), соответствующий механизму вербализации концептов в процессе кодирования и перекодирования информации [Там же]. Модель уровневого структурирования языкового сознания включает в себя 3 составляющие: 1) лексико-семантический код (тезаурус); 2) грамматический код; 3) коммуникативный код [Там же].? [Электронный ресурс] / И. Г. Овчинникова // Филологические заметки – 2008. -Часть 1. Македония-Словения-Хорватия–Россия. Режим доступа: URL: http://philologicalstudies.org /index.php?option=com_content&task=blogcategory&id=33&Itemid=62 (дата обращения: 11.10.2013).
// Проблемы концептуализации действительности и моделирования языковой картины мира: сб. науч. тр.: вып. 6 / сост., отв. ред. Т.В. Симашко. – М.; Архангельск, 2013. – С. 240-249.
Понятием сознания оперируют все гуманитарные и значительная часть естественных наук, хотя это понятие относится к наиболее трудно определяемым понятиям современной науки.
Отметим, что в науке пока нет четкого разграничения терминов мышление и сознание. Эти понятия трактуются по-разному, иногда противопоставляются друг другу, иногда употребляются как синонимы. В нашем понимании термин сознание в принципе акцентирует статический аспект явления, а мышление – динамический. Сознание – это свойство мозга, мышление – это деятельность мозга, наделенного сознанием (то есть мыслительная деятельность). Именно в этом аспекте нам представляется возможным разграничить мышление и сознание, раз уж существуют эти два термина. В данной работе мы сосредоточимся на изучении сознания.
В философской и психологической литературе сознание определяется как свойство (функция) высокорганизованной материи – мозга, заключающаяся в способности человека отражать внешнее бытие в форме чувственных и умственных образов. При этом отмечается, что мыслительные образы сознания определяют целесообразную деятельность человека, сознание регулирует взаимоотношения личности с окружающей природной и социальной действительностью, дает возможность личности осмыслить собственное бытие, внутренний духовный мир и позволяет совершенствовать действительность в процессе общественно-практической деятельности. Сознание существует в различных формах.
«Большой толковый словарь русского языка» под ред. С. А. Кузнецова (СПб, 1998) определяет сознание так:
1. Человеческая способность воспроизведения действительности в мышлении.
2. Восприятие и понимание окружающей действительности, свойственные человеку; мыслительная деятельность, ум, разум. // Способность осмысленно воспринимать действительность (потеря сознания)
3. Понимание, осознание человеком, группой людей общественной жизни; взгляды, воззрения людей как представителей общественных классов, слоев.
4. Ясное понимание, осознание чего-либо, мысль, чувство, ощущение чего-либо (сознание долга).
5. разг. Сознательность (Где твое сознание?)
Нетрудно заметить, что все значения, включая пятое, в равной степени относятся к сознанию как отражению действительности и просто раскрывают разные его стороны.
Современные представления о сознании исходят из множественности видов и форм сознания.
Можно выделить следующие виды сознания:
по предмету мыслительной деятельности (сфере приложения сознания) различают политическое, научное, религиозное, экологическое, бытовое, классовое, эстетическое, экономическое и др.;
по принадлежности субъекту сознания различают тендерное, возрастное, социальное (профессиональное, гуманитарное, техническое), личное, общественное, групповое и т. д. сознание;
по степени сформированности различают развитое и неразвитое сознание;
по принципу, лежащему в основе сознания, различают глобальное, демократическое, консервативное, прогрессивное, реакционное и т. д. сознание;
по обеспечиваемому навыку, виду интеллектуальной деятельности, обеспечиваемому сознанием – креативное, техническое, эвристическое, художественное и т. д.
Возможна и дальнейшая классификация, что, однако, не входит в данный момент в наши задачи. Все эти виды сознания являются видовыми разновидностями сознания «вообще», или «просто сознания», рассматриваемого глобально, комплексно. Сознание «вообще» предлагается назвать когнитивным, подчеркивая его ведущую «познающую» сторону – сознание формируется в результате познания субъектом окружающей действительности, а содержание сознания представляет собой знания о мире, полученные в результате познавательной деятельности сознания.
Последнее время все более широкое распространение получает понятие «языковое сознание». Каково соотношение этого понятия с понятием когнитивного сознания?
Понятие «языковое сознание» в настоящее время широко используется в названиях сборников и конференций – Этнокультурная специфика языкового сознания. М., 1996; Языковое сознание: формирование и функционирование. М., 1998: Языковое сознание и образ мира. М., 2000 и др., оно используется лингвистами, психологами, культурологами, этнографами и др. Языковое сознание описывается как новый объект психолингвистики, сформировавшийся в последние 15 лет [Языковое сознание и образ мира 2000: 24]. Отметим, что понятия сознания и языкового сознания в лингвистике и психолингвистике, а также в культурологии часто при этом все еще употребляются недифференцировано, нередко как синонимы.
Так, в одной из первых специальных работ по проблеме языкового сознания (коллективная монография «Язык и сознание: парадоксальная рациональность» под ред. Е. Ф. Тарасова, вышедшая в Институте языкознания РАН в 1993 г.), научный редактор констатирует: «в монографии «языковое сознание» и просто «сознание» используются для описания одного и того же феномена – сознания человека» (С.7).
В настоящее время такой подход уже остался в прошлом, и многие исследователи указывают, что между сознанием и языковым сознанием нельзя ставить знак равенства. Можно сказать, что понятие языкового сознания прошло за последние десятилетия определенную эволюцию. Однако, тем не менее, до сих пор ясности в разграничении этих двух понятий нет и наблюдается очень широкая трактовка языкового сознания, что делает это понятие научно несодержательным. Т. Н. Ушакова совершенно справедливо отмечает, что понятие языкового сознания полезно и перспективно для исследования соотношения психики и речи, однако в настоящее время имеет оно достаточно широкое и неопределенное «референтное поле», подчеркивая, что это «таит в себе опасность для научной мысли: при громадности проблемы связи психики и материи возникает искушение представлять переход от одного к другому как простой и непосредственный» [Языковое сознание и образ мира 2000: 22].
В этом же издании Е. Ф. Тарасов дифференцирует сознание и языковое сознание, определяя последнее как «совокупность образов сознания, формируемых и овнешняемых с помощью языковых средств – слов, свободных и устойчивых словосочетаний, предложений, текстов и ассоциативных полей [Языковое сознание и образ мира 2000: 26].
Отметим, однако, что в данном определении совмещены два аспекта – формирование сознания и его овнешнение, что далеко не одно и то же. Сознание в онтогенезе и филогенезе формируется при участии языка, знаки которого служат материальными опорами обобщения в процессе образования концептов в сознании, однако само сознание, как указывалось выше, в языке для функционирования не нуждается. Что касается овнешнения сознания языком, то этот бесспорный факт, делающий сознание доступным для наблюдения и обеспечивающий саму возможность обмена информацией в обществе, не может свидетельствовать о наличии некоторого особого языкового сознания – овнешняется просто «сознание», которое не приобретает при этом какого-либо особого «языкового» статуса.
На неудачность выражения «языковое сознание» обращает внимание А. А. Леонтьев: «эпитет «языковой» в словосочетании «языковое сознание» не должен вводить нас в заблуждение. К языку как традиционному предмету лингвистики этот эпитет прямого отношения не имеет. Изображать язык (в традиционно-лингвистической его трактовке) как то, что опосредует отношение человека к миру – значит попадать в порочный круг» [Язык и сознание: парадоксальная рациональность 1993: 17].
Термин «языковое сознание» для обозначения общей связи языка и сознания (что не вызывает и никогда не вызывало ни у кого никаких сомнений) либо для обозначения факта овнешнения сознания языком не может быть признан содержательным. Он не дает какого-либо нового понимания проблемы.
Вместе с тем, в лингвистике и психолингвистике до сих пор не терминологизированы психические механизмы речи, обеспечивающие речевую деятельность человека. Представляется, что именно эти механизмы представляют собой языковое сознание человека. Еще процитируем Е. Ф. Тарасова: « Лингвистика, имея в качестве объекта анализа языковое сознание, исследуемое чаще всего на основе его вербальных фиксаций, создала изощренные аналитические процедуры, психологическая реальность которых не всегда очевидна» [Язык и сознание: парадоксальная рациональность 1993: 15].
С этим высказыванием следует полностью согласиться: традиционная лингвистика изучает именно языковое сознание – правила употребления языка, нормы, упорядоченность языка в сознании и т. д., не отдавая себе отчета в психологической реальности выполняемых описаний. На каком-то этапе этого было достаточно, но на современном этапе именно коммуникативное, антропоцентрическое направление в лингвистике стало доминирующим, и именно потому, что возник закономерный интерес к функционирующему в реальной коммуникации, а не мертвому, абстрагированному от носителя языку. Это и привело к развитию исследований в области психических механизмов коммуникации – ассоциативно-вербальных сетей (Караулов), ассоциативных полей и др.
Под языковым сознанием (в другой терминологии – языковое мышление, речевое мышление) – предлагается понимать совокупность психических механизмов порождения, понимания речи и хранения языка в сознании, то есть психические механизмы, обеспечивающие процесс речевой деятельности человека. Этими проблемами занимаются в разных аспектах психология, психолингвистика, нейролингвистика, онтолингвистика, возрастная лингвистика (ср. [Тарасов 2000: 24]). Это «знания, используемые коммуникантами при производстве и восприятии речевых сообщений» [Этнокультурная специфика языкового сознания 1996: 11].
Языковое сознание изучается экспериментально, в частности, при помощи свободного ассоциативного эксперимента – он позволяет реконструировать различные связи языковых единиц в сознании и выявить характер их взаимодействия в различных процессах понимания, хранения и порождения речевых произведений, а также другими экспериментальными методами.
Таким образом, языковое сознание – это часть сознания, обеспечивающая механизмы языковой (речевой) деятельности: порождение речи, восприятие речи и хранение языка в сознании. Именно психолингвистика является той наукой, предметом которой является языковое сознание человека.
Языковое сознание – компонент когнитивного сознания, «заведующий» механизмами речевой деятельности человека, это один из видов когнитивного сознания, обеспечивающий такой вид деятельности как оперирование речью. Оно формируется у человека в процессе усвоения языка и совершенствуется всю жизнь, по мере пополнения им знаний о правилах и нормах языка, новых словах, значениях, по мере совершенствования навыков коммуникации в различных сферах, по мере усвоения новых языков.
Однако речевая деятельность человека сама является компонентом более широкого понятия – коммуникативной деятельности человека. В связи с этим возникает проблема разграничения языкового и коммуникативного сознания.
Загрузка...