– Наши мужики, – говорит моя приятельница, прихлёбывая капучино, – совершенные козлы!.. И чем дальше, тем хуже!.. Они даже комплименты говорить не умеют! И главное, не дают себе труда!.. Вот я только что из Италии, вот там – да! Там каждая женщина чувствует себя жен-щи-ной! Да ты же знаешь моего итальянца.
Я знаю её итальянца, это точно. Он высок, строен, улыбчив, смуглокож, белозуб, набриолинен. От него в разные стороны как будто исходит сияние такой мощности, что отчётливо видны проскальзывающие в этом сиянии ярко-голубые искры.
– Он же всё время, всё время говорит комплименты! Не ленится и не стесняется. Да ты же знаешь!
Я знаю, как он говорит, он и мне сто раз говорил.
«Какие прелестные ноги. Не нужно прятать за очки такие выразительные глаза. Как тебе идёт этот цвет» – это в мою сторону.
«Какая точёная фигурка. Не нужно носить такую большую сумку, ты ведь легка, как пёрышко. Как тебе идёт этот фасон» – это в сторону приятельницы.
Я никогда не знаю, как реагировать на подобные комплименты, начинаю улыбаться в ответ идиотской улыбкой, оглядываться по сторонам в поисках путей к отступлению, подвиливать хвостом в надежде, что отвяжется.
Нет, просто я всё знаю про свои прелестные ноги и невыразимые глаза! Может, там, в Италии, где так нравится моей приятельнице, ни одна женщина – жен-щи-на! – ничего про свои ноги и глаза не знает, а я-то знаю!.. Ноги у меня как ноги, сказать так себе – ничего не сказать. От сидячей работы отекают немного, по весне отдают в зелёный цвет. Глаза тоже... Не надо было вчера на ночь трескать солёные огурцы, не было бы отёков, сидеть заполночь с уроками Тимофея тоже не стоило, не было бы черноты под ними. А так, что говорить, красиво, конечно!.. Ему, этому набриолиненному мастеру комплиментов, видней.
Впрочем, должно быть, я просто закомплексованная дура. Не умею принимать от мужчины восхищение. Надо, надо учиться, а то скоро на пенсию, а я всё ещё не научилась!..
Да что комплименты! Ухаживания тоже не умею принимать! То есть делать так, как нам, женщинам – жен-щи-нам! – предписывают глянцевые журналы, этот незыблемый свод правил, эта конституция, эта Библия любой современной особы!
С ухаживаниями по правилам, надо сказать, дело вообще не задалось.
Программа была посвящена каким-то весенним праздникам, в общем, что-то лёгкое и приятное, и эфир утренний, и канал федеральный, вроде окончательных глупостей показывать не должен.
Я должна была поздравить всех с праздником, а ведущие должны были поздравить меня. Как выяснилось уже непосредственно на съёмке, меня – и всех женщин страны! – ещё должен был поздравлять... стриптизёр.
Сейчас я не шучу, прошу отнестись серьёзно.
Только я разместилась на диванчике, напротив ведущих, только красиво разложила вокруг юбочку, чтобы в камере смотрелось изящно, только пристроила на своё невыразимое лицо улыбку, как из-за операторов в студию вошёл атлет. Тоже некоторым образом невыразимый.
Он был по пояс голый и в гаремных шароварах. По выпуклым татуированным плечам струились завитые локоны. Бицепсы и трицепсы в некоторых местах перехвачены чёрными кожаными лентами. Атлет мрачно посмотрел по сторонам, уселся рядом со мной на диванчик, примяв трепетные складки юбочки, и хищно заулыбался в камеру.
– Вот и Александр! – возликовали ведущие. – Татьяна, Александр – знаменитый стриптизёр, и в нашей утренней праздничной программе он будет рассказывать и показывать (если вы не возражаете, конечно), как нужно ухаживать за женщиной по правилам!.. Он знает всё об искусстве соблазнения! Он научит всех мужчин по ту сторону телевизионного экрана, как доставить женщине маленькое праздничное удовольствие.
Нет, я не возражаю, конечно, но вы меня тоже поймите! Что значит «показывать»?! Пусть он что угодно показывает, но я обязательно должна смотреть, как он станет учить мужчин по ту сторону экрана? Мало того смотреть – ещё и участвовать!.. И юбочка меня беспокоила очень. Она была надета в первый раз, прелестная юбочка, а тут на неё сели! Как бы вытащить незаметно?..
Мотор, камеры идут, начали!..
– Александр, вот вы стриптизёр, так сказать, профессиональный соблазнитель, – жизнерадостно начал ведущий. – Вы знаете об этом всё. Что нужно делать, чтобы женщина почувствовала себя самой красивой, привлекательной, желанной?..
– Нужно... это... нужно... в общем, это непросто. А, вот! Это искусство, в общем.
Ведущий, несколько споткнувшийся об ораторское искусство стриптизёра, немного увял и попросил его прямо сейчас продемонстрировать искусство соблазнения и то, как следует поухаживать за гостьей, то есть за мной. Я в этот момент тащила из-под него юбочку, бросила, сделала сладкое лицо и стала дожидаться ухаживаний.
В тесной студии, утыканной камерами, грянула жаркая аргентинская музыка. Мы встали с диванчика, стриптизёр Александр осклабился, то есть заулыбался очаровательной улыбкой и стал давать мастер-класс.
– Нужно смотреть женщине в глаза, – объявил он и уставился мне в очки. Очень близко. Я подалась немного назад, потому что он сопел мне в физиономию и пахло от него... не очень.
– Нужно крепко держать её руку. – Тут он как следует притиснул меня к своему торсу, не отводя взора. Оказавшись в такой непосредственной близости, я обнаружила, что некоторые его татуировки ещё свежи, кожа не поджила, кое-где покрыта синей засохшей коростой. Я дрогнула и отвела глаза.
– Нужно говорить ей комплименты! – торжествуя победу, объявил стриптизёр и сказал мне в ухо: «Как вы прекрасны. Какие у вас выразительные глаза».
Под знойную музыку он стал ворочать меня туда-сюда, что было непросто: мои метр восемьдесят роста ворочать в принципе довольно сложно, а ещё я была озабочена юбочкой. Я боялась, что соблазнитель на неё наступит и тогда в роли стриптизёра окажусь я, а мне не хочется. Ещё я была озабочена операторами: как бы в порыве мы с кавалером не свалили кого-нибудь из них с их много-тысяче-долларовыми камерами!..
– Вы прекрасно танцуете, – зудел мастер соблазнения мне на ухо. – Вы божественно и легко двигаетесь. Вы первая женщина, с которой мне так приятно танцевать!
Если бы это продолжалось ещё какое-то время, мы бы точно свалили оператора и нанесли федеральной телерадиокомпании гигантский ущерб, но тут музыка смолкла, и мы вернулись на диванчик. Я плюхнулась кое-как, и шут с ней, с юбочкой, а стриптизёр Александр раскинулся рядом со мной с грацией молодого тигра. Время от времени он вопросительно поглядывал на меня: довольна ли я произведённым эффектом.
Ещё бы! Я была вне себя. От экстаза, разумеется.
– Зачем вы стриптизёра на эфир припёрли?! – после съёмки спрашивала я в буфете режиссёра программы.
– Да мы думали, это смешно будет, – отвечал режиссёр. – Тебе кофе с сахаром, да?.. И два пирога с мясом! Ты же будешь, да?.. Кто ж знал, что он такой... тупой?
– Нет, все стриптизёры просто в силу профессии должны быть ума палата! Это ясно ежу.
– Ладно, проехали. Я на монтаже склею как-нибудь, посмешнее. Видео подложу, где Остап Бендер с мадам Грицацуевой танцует, помнишь, из фильма?..
Мы быстрыми глотками пили кофе, жевали пироги, торопились, и, как всегда, некогда было поговорить.
– Слушай, – сказал он, убегая. – Ты сегодня выспалась, что ли? Выглядишь хорошо!
Хотела я ему сказать, что про это и нужно было в эфире рассказывать, но не успела, он умчался: у него следующая съёмка, а потом монтаж!
Вот про то, что сказать можно и нужно: да, я выспалась, да, я сегодня свежа, а вчера была не свежа, и какой буду завтра, ещё неизвестно! А ещё у меня юбочка новая, а я в ней стройная, правда? И вообще на дворе весна, лучшее время в жизни, потому что впереди главное – лето!.. Сейчас во время долгих праздников мы, чаровницы, ещё малость подзагорим на своих участках или просто гуляя по парку, и вообще будет глаз не оторвать!
Ну да же? Да, да!..
А стриптизёр ничегошеньки не понимает в соблазнении, как и тот итальянский мужчина. Они следуют неким правилам, давно и плохо придуманным, да и следуют не особенно зажигательно, так, для проформы. Женщина любит комплименты – вот тебе комплимент. Женщина любит, когда ей смотрят в глаза, – ну, я смотрю.
Мне кажется, он толком и не знает, зачем во время стриптиза извивается и стягивает с себя трусы. Нет, понятно, зачем, но... зачем?!
Татьяна Устинова - писательница, автор увлекательнейших детективов, лихо закрученных, хитроумно сплетенных, но главное - по-женски мудрых. Героини Татьяны - наши современницы, ищущие свое место в жизни и своего героя. Именно об этом, о женском счастье, мы и поговорили с Татьяной.Страна Faberlic
: Татьяна, вашему браку в этом году - 23 года. Как удалось прожить столько лет в любви и согласии?
Татьяна Устинова
: Согласие время от времени нарушалось, конечно, было бы смешно и нелепо рисовать благостную картину в духе «они прожили долгую-долгую жизнь и ни разу не поссорились». Но вот чего никогда не было, так это изматывающих ссор, например, на тему, какие занавески повесить, что приготовить на обед, или как расставить мебель в гостиной. Кроме того, поругаться с моим мужем, когда он этого не хочет, невозможно. Он встаёт и уходит, если уже понимает, что дальше начнётся светопреставление. Мужа не интересуют бытовые мелочи, он слишком умный человек для этого, у него стратегическое мышление, а мне предоставляется полная свобода в тактических вопросах. У него свои представления об устройстве жизни, он считает, например, что надо рано ложиться, рано вставать, утром идти на пробежку. Это могло бы показаться занудством, но на самом деле, тут базовое понимание того, как этот мир заставить работать оптимально. Настоящий мужчина всегда наделён таким пониманием, но при этом не заставляет семью подчиняться своему диктату, в конце концов, немного несовершенства делает жизнь интересной. Я счастлива, что мой муж такой, какой он есть.
Cf: То, как вы рассказываете о своём браке, гораздо красноречивей того, что именно вы говорите. Всё-таки, тут не только уважение и взаимопонимание. Это - любовь?
Т.У
.: Думаю, да. Но с ней странная история, с этой любовью... 23 года назад, когда мы поженились, ни о какой любви речь не шла решительно. Ему надо было остаться в аспирантуре, где-то жить, а меня в мои 18 лет бросил любимый, так что мы оба думали, что наш брак - это не любовь, а некий договор.
Cf: А как вы познакомились?
Т.У
.: Мы оба учились в МФТИ, знаменитом Физтехе, там и познакомились. У нас образовался студенческо-спортивный развеселый коллектив. Мальчики занимались спортом.
А девушек в Физтехе было так мало, что нас включали в команду «для статистики»... Вот в спортивном лагере мы и увидели друг друга впервые. Он учился на шестом курсе, и уже был вполне «в сознании» к моменту выбора, ему нравилась я, моя семья, в которой всё было хорошо и правильно, в полном соответствии с его представлениями о гармонии мира. Я, конечно, была «без сознания» по определению - восемнадцать лет и «разбитое сердце» к здравомыслию не располагают, однако, даже через все свои разочарования и драмы, я увидела мужчину, за которого мне захотелось выйти замуж.
Cf: В вашей семье очень много Устиновых. Вы, ваш муж, ваши дети и ваша сестра, причем как и вы - по мужу. Как это получилось? Неужели такое невероятное совпадение?
Т.У.
: В каком-то смысле, конечно, совпадение, или, скорее, семейная сага. Женя, мой муж, родом из-под Калининграда, из русской Прибалтики. Они с его старшим братом Максимом - классические «одаренные дети», выигрывавшие одну Всесоюзную Олимпиаду школьников за другой. Потом оба брата уехали учиться в Ленинград, в знаменитую школу имени Ландау, а потом поступили в Физтех, где мы с Женей познакомились и решили пожениться. Летом сыграли нашу свадьбу, а зимой Макс защитил диссертацию. Тогда, в 1988 году стать кандидатом наук в двадцать восемь лет, да ещё в Физтехе, было, конечно, событием, отмечать собралась вся родня, в том числе и моя сестра. Инна только поступила на первый курс РГГУ и была веселой, симпатичной и совершенно гуманитарной девушкой. И вот они встретились. Вспыхнула классическая вертеровская страсть, напугавшая Инну до полусмерти, и, конечно, ничего не получилось. Они были вместе полгода, потом расстались, женились-топились-разводились, но в итоге - вместе. У нас как в индийском кино, двое братьев женаты на двух сестрах. Когда меня спрашивают: «Где Вы берёте сюжеты, особенно про любовь?», всегда отвечаю: «Ребята, так, как придумывает жизнь, ни один автор не придумает,
иначе все начнут кричать, как Станиславский: «Не верю!» А я верю, потому что знаю - любовь есть, она всегда победит, если на роду написано, что вот это должно случиться, то это случится непременно.
Т.У.: Если ты понял, что тебе дали любовь, и отказался от неё, то за это придётся долго и тяжело расплачиваться. Швыряться подарками судьбы нельзя, нельзя кидать богу в лицо его дары. Если ты отвергаешь дар, то будь готов, что с тебя за это взыщется. Это не только любви касается, с творчеством точно также. Другое дело, что дары такие - редкость, чаще мы сами хватаем что-то, что приглянулось, и убеждаем себя и других, что вот оно, наше, предназначенное. За такие ошибки тоже приходится платить, эти законы работают независимо от нашего желания, не случайно в литературе множество сюжетов возникает вокруг темы отвержения дара или присвоения себе чужого.
Cf: Как в классическом детективе... Кстати, почему вы пишете именно детективы? Как вы открыли для себя этот жанр?
Т.У.
: Они мне всегда нравились. Причем пленяли любые детективы - та сладостность тайны, что в них жила, захватывала независимо от качества сюжета и героев. Подростком я стала привередничать, я уже понимала, что Дик Френсис, скажем, это - круто. Английский парень, жокей, и машина у него Lotus, они все там, в этом жокейском мире ездили на «лотусах» и «лендроверах». Когда годы спустя появилась возможность купить хорошую машину, это был, разумеется, Land Rover, потому что мне о нём так красиво рассказал Френсис. Обаяние хорошей детективной истории неотделимо от созданной несколькими штрихами обстановки, это один из самых «атмосферных» жанров. Особенно это характерно для англоязычного детектива, прежде всего английского, но и американцы необыкновенно хороши. Действие развивается в настолько достоверных мирах, что они становятся убедительней, чем реальность. Квартира Шерлока Холмса просто обязана была возникнуть на Бейкер-стрит, потому что она была сотворена настолько качественно, что ей не оставалось ничего другого, как воплотиться в действительности.
Cf: Истинный детектив не только увлекателен, он всегда чётко поляризирует зло и добро, и настоящий сыщик обязательно на стороне добра. Насколько значимо в детективном жанре «морализаторское начало»?
Т.У
.: Детективный жанр один из самых нравственных в развлекательной литературе и в литературе вообще. Зло всегда наказуемо, в поединке воров и сыщиков последние всегда побеждают. Собственно, идея детектива воплощена в формулировке Достоевского: преступление и наказание соединены неразрывно и неотвратимо.
Cf: Чем женский детектив отличается от мужского?
Т.У.
: Вспомните родоначальницу женского детектива - Агату Кристи! У неё для характеристики героя или ситуации иногда отводится всего несколько фраз. Но они настолько точны, наблюдательны чисто по-женски, там так спрессованы эмоции, что равного этому трудно найти. Женский и мужской детективы отличаются и по самой структуре, обратите внимание, как Агата Кристи разворачивает интригу, она выплетает её, это женское, «кружевное» преступление, мужчины так не умеют видеть. Женский детектив украшает беллетристику!
Т.У. : Про себя точно знаю, что я никакой не писатель, я не пишу книгу, а рассказываю историю, у которой есть начало, середина и феерический финал. Но при этом в каждой истории обязательно должна быть понятная, законченная мысль - жить во вранье наказуемо. Возвращаясь к той же Агате Кристи: «зло под солнцем» должно быть выявлено, обличено и наказано, в этом потаённый смысл любого хорошего
детектива.
Cf: Как и когда вы начали рассказывать свои истории?
Т.У
.: Ещё в юности я сочиняла продолжения чужих детективов. Дописывала чаще всего за Гарднером, его печатали в «Науке и жизни». Ждать очередного номера не было сил, я придумывала альтернативный вариант, хотя переиграть Гарднера мне не удалось ни разу, у него всегда получалось интересней. Потом перешла на фантастику и вскоре сама стала сочинять в этом жанре, но для меня фантастический антураж оставался лишь декорацией для детективной истории. Однажды поняла, что пишу детективы и только детективы, пусть даже у героя вместо пистолета бластер, а дело происходит на далёких планетах. После этого открытия уже много лет сочиняю детективы, как они есть, без бластеров и звездолётов.
Cf: Как именно вы придумываете свои истории? С чего начинаете? С какой-то загадки, которая придумалась особенно интересно, с героя, с детали, с сюжетной линии?
Т.У
.: С героя прежде всего, однако, я бы не сказала, что он придумывается. Он просто приходит и ждёт, когда о нём расскажут. Иногда терпеливо, иной раз весьма настырно требует внимания. После того как возник центральный герой, вокруг него начинают собираться прочие персонажи. А потом события взрываются, как осколочная граната, и герой оказывается в эпицентре этого событийного взрыва. Всё разворачивается стремительно, хотя я всегда составляю некий план романа, вот, например - посмотрите: 123 пункта. Но, сколько планов ни пиши, персонажи всё время делают не то, что от них ждёшь, и в итоге все планы летят в тартарары, и остаётся только успевать за ними. Я всегда полагала, что отношения с героями - удел великих, у Пушкина Татьяна удрала замуж, Толстой «убил» Болконского, поскольку тот совершенно вышел из повиновения. Однако, когда я начала сочинять, то с ужасом обнаружила, что всё, что написано на бумаге, набрано буквами, начинает жить. Миры творятся, созданные твоим воображением герои начинают самостоятельную жизнь. Поэтому я никогда не знаю, чем кончится очередная история, то есть, если говорить о тексте, я всегда знаю последнюю строчку, а сам финал - неизвестен.
Cf: В ваших историях есть общая черта - все главные герои в финале не только распутывают сети преступления, но непременно обретают женское счастье. Она встречает Его и это часто важнее, чем то, что нашли преступника. Получается классическая, местами даже домостроевская, картинка «женское счастье, был бы милый рядом». А как же самореализация, профессиональные успехи? Современная трактовка женского счастья предполагает и это...
Т.У.
: Не забудьте, я выпускница Физтеха, и знаю один важный закон: «Чем проще схема, тем вернее она работает». Я не очень-то знаю о каком-то мифическом женском счастье, скажем, в труде. Любая нормальная женщина, чем бы она ни занималась, все равно создает вокруг себя пространство любви. Нам это свойственно, это заложено в нас, как программа. Если женщина становится директором завода, и только этим достигает своего счастья - замечательно. Но дело в том, что при этом от ее счастья не рождается новая Вселенная, новый мир. Это возможно только с мужчиной. Кто бы что ни говорил о крахе семьи, я в это не верю. За тысячелетия человеческой истории не поменялось ничего, и не поменяется никогда, основу мира составляют Адам и Ева и вокруг них всё - дети, собаки, родители, шесть соток, дом, прогулка перед вечерним чаем...
Cf: Что делать, если женщина осталась одна, если эту Вселенную ей творить не с кем?
Т.У.
: Есть случаи одиночества, когда ничего не исправишь - один из двоих ушёл первым, или так сложилось, что мужчин нет физически, убили их на войне, например. Это - беда, это - горе, но пространство любви всё равно надо создавать, чтобы когда мужчины вернутся, им было куда прийти. А разговоры о том, что я одна, потому что нет в этом мире нормальных мужиков - самообман. Сейчас рядом живут целые города одиноких женщин, и такие же города одиноких мужчин, при этом географически это одна и та же территория. Почему так происходит? Думаю, дело в раскрепощении, ни у кого нет никаких бытовых проблем. Я была на Алтае, в поселениях староверов, и видела, как они день и ночь вкалывают. Ни одна женщина не остаётся в одиночестве и ни один мужчина, потому что они не могут выжить иным образом. И когда они соединяются для выживания, может быть, вынужденно, включается программа создания пространства любви. Мои герои живут в современном урбанизированном мире, и для них эту вынужденность, создаёт детективный сюжет, он их соединяет, а программа запускается сама, она в нас заложена и не может не сработать, если ей предоставлен шанс.
Т.У. : Если муж мой к восьми часам не приезжает, а приезжает к половине девятого, у нас тоска. Не от того, что мы голодные, всё у нас есть, но его нет. И мы не ужинаем, мы едим. Всё теряет смысл, едва исчезает Вселенная, созданная мужчиной и женщиной. Да мы все неидеальные, конечно, и строим неидеальные миры, часто они у нас получаются кособокие, несовершенные, негармонично устроенные, но их можно делать лучше, красивее. А если эта первооснова - Адам и Ева - отсутствует, то и строить нечего и незачем.
Cf: А кто еще живет в вашей Вселенной?
Т.У.
: Моими лучшими друзьями были и остаются книги, фильмы, умные мужчины, родители. Мама моя - лучший друг всех времён и народов, «чемпион по обниманию» по определению Карлсона, настоящая Муми-мама. Помните определение Муми-мамы? Она всем всё разрешает и никому ничего не запрещает. Вот это и есть моя мамочка. Счастлива, что у моих детей такая бабушка, потому что мне кажется, что мальчишки, у которых нет бабушек или какие-то другие, не Муми-бабушки, вырастают, как бы это сказать точнее? Настороженными. Недоверчивыми.
Потому что родители - это родители, и друзья-подруги - тоже совсем другая история, а бабушка являет собой безоговорочную женскую любовь, практически абсолютную. И мальчик, который её получает в детстве и в отрочестве вырастает более счастливым мужчиной, чем те, кто лишены такой базовой, основополагающей любви. Страшно было читать книгу Павла Санаева «Похороните меня за плинтусом», хотя он мне её подарил, и я прочитала ещё до того, как о ней заговорили. Что ребёнок может так страдать от любви, и так её видеть для меня было потрясением. Любовь - штука серьёзная, столкновение с искажённой любовью, любовью-кошмаром - это самое страшное, что с нами может случиться.
Cf: Татьяна, давайте поговорим о косметике! Как вы считаете, может ли современная женщина обойтись без нее?
Т.У
.: Для меня наиболее точной будет формулировка: «Косметика - это необходимое удовольствие и приятная необходимость».
Cf: Без какого «персонального комплекта» в косметичке вы не выходите из дома?
Т.У.
: Без крема
для губ, увлажняющего или восстанавливающего. И это, пожалуй, всё.
Cf: Вы помните свой первый макияж
?
Т.У.
: Впервые серьёзный макияж сделан был в девятнадцать лет на мою свадьбу, это был коллективный труд. В 1988 году в голову никому не приходило приглашать визажиста, не уверена, что они у нас в стране тогда вообще были. Просто собрались родственницы, подруги, и все красили друг друга, и это был самый настоящий макияж с румянами, тенями, накрашенными ресницами. До этого, конечно, производились опыты с маминой косметикой. Но у нас не было никаких драматичных историй, которых я слышала миллион, когда мама нашла у дочки помаду, и был скандал... Все мамины флакончики и тюбики стояли открыто, и нам с сестрой невозбранно было экспериментировать, но тогда меня это не привлекало.
Cf: Почему, на ваш взгляд, кто-то начинает стареть уже в тридцать лет, а кто-то отлично и молодо выглядит в пятьдесят? От чего это зависит?
Т.У.
: На первом месте, на мой взгляд, генетические особенности. Если предки тебе подарили способность долго сохранять молодость, то этот дар не так просто растратить, поэтому бывает, что женщина ничего не делает для сохранения красоты и молодости, а они всё не убывают. Второй фактор рукотворный. Если природа выдала небольшой «запас прочности», то его можно при умелом использовании растянуть надолго, другое дело, что систематически ухаживать за собой - это большой труд, и не все на него способны. И, конечно, третий фактор - состояние души, это самый ценный дар, если ты молод внутренне, то всё будет хорошо, и никакие «гусиные лапки» этому не помешают.
Cf: Известная фраза «Красота спасёт мир» трактуется по-разному. А как считаете вы, может ли красота что-то спасти?
Т.У.
: Сколько я думаю об этих словах Фёдора Михайловича Достоевского, никак не могу в ум взять, что он имел в виду? Какая красота спасёт мир, каким образом спасёт? Для себя определила, что спасти может лишь гармония, правильность мироустройства. Это удивительно красиво - правильность как проявление тех базовых смыслов, которые заложены в мире, в людях, в каждой вещи. Если красота и является спасительной, то именно красота как гармония мира.
Cf: Как вы относитесь к эстетической медицине, к пластическим операциям?
Т.У.
: Эстетическая медицина - не замена косметики. Это разные вещи, более отдалённые друг от друга, чем бузина в огороде и дядька в Киеве. Эстетическая медицина вряд ли панацея. Но я уверена, если у женщины есть ощущение, что она «не дожила» молодость, не дополучила внимания, то пусть пойдёт и прооперируется. Кроме того, есть и реальные показания к применению эстетической медицины, и благо, что можно сейчас что-то исправить, а не мучиться пожизненно. Главное, не воспринимать современные возможности как средство Макропулоса, не питать иллюзий, что молодость бывает вечной, если есть рядом хороший хирург. Но вот чего никогда не пойму, так это зачем идти к пластическому хирургу в двадцать. Таких девчонок, конечно, надо останавливать. Уверена, что классные специалисты именно так и поступают.
Cf: Татьяна, мы с вами беседуем в конце февраля, скоро весна, что бы вы пожелали женщинам в ее преддверии?
Т.У.
: Март - начало весны, начало возрождения после долгой зимы. И у всех нас, у девочек, есть повод, покопавшись в глубинах шкафа, найти там тёмные солнечные очки, и почувствовать, что скоро они нам пригодятся, и что скоро мы сменим надоевшие сапоги на лёгкие нарядные лодочки, и всё опять будет хорошо и замечательно. Желаю нам всем, чтобы весна была солнечной, чтобы кофе был горячим в той кофейне, куда мы однажды зайдем этой весной, чтобы Вселенная наша, персональная, одна на двоих строилась. Пусть она пока невзрачная, не страшно, лишь бы она была. Желаю, чтобы нам было кого кормить и чем кормить. Ещё желаю всем нам хотя бы немножко самой простенькой романтики - букета тюльпанов, приглашения в кино, вечерней прогулки. И главное - помнить, что ничего не кончается сегодня. Бог даст завтра.
Беседовала Марта Измайлова
Она родилась в семье потомственных авиационных инженеров, но, как это часто бывает, оказалась абсолютным гуманитарием.
Беседовала Мария Егорова
Впрочем, не желая оскорбить лучших чувств родных, поступила в Московский физтех, где шесть лет безуспешно пыталась познать премудрости аэромеханики. Но от судьбы не уйдешь: рассказы Татьяна сочиняла с детства, и сегодня в её копилке около 30 детективных романов, большая часть из которых экранизирована. Суммарный тираж книг зашкалил за 25 миллионов.
Татьяна, вы - человек, которого звёздная болезнь обошла стороной, настолько вы открыты для общения. При такой популярности немногие могли бы себе это позволить. Вообще, как вам кажется, отчего это зависит?
- Ну, во-первых, спасибо на добром слове. Что же касается звёздной болезни, то, я думаю, этому подвержены или очень молодые люди, которые попадают «в телевизор» слишком рано и попросту не имеют необходимых для публичного человека тормозных механизмов, или люди, не слишком образованные и перепуганные. Вот перепуганные - это именно то слово, потому что, мне кажется, звёздная болезнь как раз и возникает из-за боязни, что всё закончится, тебя перестанут узнавать, затолкают в очереди, обыщут на таможне... Если человек не перепуган, то ничего подобного и не происходит. Со мной, конечно, тоже случались всякие разные истории. Например, однажды в аэропорту я десять раз проходила «рамку», а она всё продолжала звенеть. Я уже сняла всё, что было можно, привлекла внимание целой очереди, а меня всё не пропускают и не пропускают. Конечно, вот в такие моменты я, как бык, испуская из ноздрей пар, выхожу из себя. Думаю: «Ёлки-палки, ты что, меня не знаешь?!» Я ведь уже и паспорт показала, и сам он понял, кто я. Может, это корсет мой «пищит», но я же не могу его при всех снимать! Впрочем, я всегда умею «ставить себя на ручник». Но особенно хорошо это умеют делать мои близкие.
- А возраст, в котором к человеку пришла известность, имеет значение?
- Вот если б вы, к примеру, проснулись знаменитой лет в 18... Ой, наверное, плохо было бы. Хотя в полной мере применить это к себе я не могу, так как знаменитой никогда не просыпалась. У меня известность очень медленно нарастала. А если б это случилось так же внезапно и стремительно, как у Гурченко, Быстрицкой, Самойловой, подозреваю, что это было бы безумно тяжело. Мне кажется, я бы ходила вся такая крутая и всем вокруг демонстрировала свою не-зем-ну-ю славу.
- Вы помните своё первое интервью?
- Помню. Это было и приятно, и неожиданно, и очень страшно. Я готовилась, вспоминала цитаты. Это тот самый случай, когда ты хочешь выглядеть умнее, чем на самом деле. А человек в итоге спросил меня: сколько вам лет, как зовут вашего мужа и есть ли у вас собака. Всё! Потом были и другие встречи с журналистами, когда мне казалось, что человек сейчас будет задавать мне умные вопросы, на которые я не смогу ответить. Например, о структуре книжного бизнеса в России. Почему-то все уверены, что писатели знают об этом всё. А я понятия не имею, что там, в этом книжном бизнесе, происходит. Вы меня лучше спросите про детективы...
А я и спрошу! Что вы испытали, когда вышла ваша первая книга?
- Это было потрясающе - как будто космонавт Гагарин слетал в космос. Я с этой книгой не могла расстаться, хотя она не продавалась ни в одном магазине. Видимо, её издали тиражом в несколько экземпляров, которые сразу же на складе и погибли. Мне же были положены десять сигнальных экземпляров, и я эти десять экземпляров прижимала к груди, носила с собой в ванну, ездила с ними в машине, читала их и не могла оторваться. Я страшно собой гордилась, страшно. И не верила, что вижу этот собственный текст, напечатанный на бумаге. Не могу сказать, что все вокруг ликовали, точно так же, как когда Гагарин полетел. Даже моя семья не была в особом восторге, по крайней мере, не осыпала меня лепестками роз и не устилала пол ковровой красной дорожкой. Но я всё равно чувствовала себя человеком, завоевавшим космос.
- Сегодня-то, наверное, уже привыкли и ничего подобного не чувствуете?
- Конечно, со временем это ощущение немножко видоизменилось, но ожидание выхода новой книги и «трясение» над ней осталось. Надо мной все смеются, я клянусь вам! Когда приходит новая книжка, я начинаю её читать как чужую. Я выискиваю в ней какие-то ошибки или, наоборот, особенно достойные места, я в них ковыряюсь, смакую их. Мне говорят: «Это же ты написала!» Но я не могу оторваться! Мне трудно дарить новую книгу. Кажется, что старые уже прошли какое-то испытание, а свежая... А вдруг новые герои не понравятся? Я же за них переживаю! А вообще, я люблю даже то, как пахнет новая книжка. Мне нравится, как она шуршит при открывании таким особенным образом. А этот типографский шрифт! Другой, не такой, как в компьютере... Словом, непередаваемое наслаждение.
- Татьяна, а чьё мнение для вас как для автора особенно важно?
- Моего редактора Ольги Рубис. Она у нас очень серьёзная девушка, никогда не станет хвалить, если ей не нравится. Этот момент, когда ждёшь её резюме, тяжёлый. Также мне очень важно мнение мамы. Она у меня хорошо образованный, читающий человек. Правда, нельзя сказать, что мама всё время захлебывается от восторга. А остальные в семье просто не читают. (Смеётся.)
- Не поверите, в моей семье тоже, кроме мамы, никто мои материалы не читает...
- Как я вас понимаю. Когда я в своё время писала для газет и журналов, не читал никто. Помню, я страшно привязывалась к своему мужу: как же так? Всё это закончилось тем, что он просто-напросто заснул с этой самой газетой. Я, конечно, решила, что жизнь моя на этом кончилась и не выйдет из меня никакого журналиста. (Смеётся.) Сейчас-то я уже отношусь к этому спокойно. Сестра моя просто не любит детективы, не обязательно мои. Муж не читает художественную литературу вообще. Дети... Один ещё маленький, а второй всё больше Александром Николаевичем Островским увлекается. Так что я такая одинокая фиалка на залитом солнцем склоне.
- А бабушка, которая, насколько я знаю, очень влияла на вас в детстве, сейчас бы одобрила ваши книги?
- Ну что вы? Нет, конечно, нет! Она бы говорила, что это всё никуда не годится, что жанр дурацкий, и девушка, пусть и сорока лет, вполне может найти себе другое, более достойное занятие, чем какие-то истории с убийствами. Да и написаны они, в общем-то, тоже не очень. Вот Мамин-Сибиряк - это другое дело! Помню прекрасно, когда Татьяны Устиновой как автора ещё не было в помине, а вместо неё была девочка Таня, её систематически заставляли читать этого самого Мамина-Сибиряка. Читать было тяжело, но бабушка почему-то считала, что образованным человеком мне не стать, не прочитав книг этого писателя. (Улыбается.) Так что и сейчас, я думаю, сравнение тоже было бы явно не в мою пользу. Какие-то выражения странные, какой-то тон игривый, и боже сохрани, есть интимные отношения...
Одним словом, бабушка была бы самим строгим критиком. Кстати, а как вы на критику реагируете: предпочитаете не замечать или всё-таки избираете активную защитную позицию?
- На самом деле к критике я отношусь болезненно: переживаю, плачу, потом ко всем пристаю с вопросом: «Правда ли всё так плохо?» Мне очень не нравится, знаете, какого рода критика? Когда написано, что тексты какие-то дурацкие и сама она - дура, да ещё в очках. А такого, вы не поверите, очень много! Поэтому для меня единственный способ защиты - просто не обращать внимания. Я сознательно не захожу на сайты, где что-то подобное может быть написано. Зачем расстраивать себя? Но знаете, в чём я убеждена на сто процентов? В том, что институт литературной критики, такой, каким он был во времена Писарева и Белинского, безвозвратно утерян. Это были энциклопедически образованные люди, которые не просто, прочитав текст, давали ему собственную субъективную оценку, а умели анализировать с литературоведческих позиций. Я всегда прислушиваюсь к тому, что говорят люди, широко образованные. Если они делают мне какие-то замечания, стараюсь им следовать. А нередко солидные, умные дяденьки с удивлением спрашивают меня: «Откуда ты всё это знаешь?» И в такие моменты я сразу чувствую себя если не Достоевским, то, по крайней мере, знатоком человеческих душ.
Знаю, что вы долго готовитесь, прежде чем писать о представителях той или иной профессии. Когда было особенно сложно?
- Когда писала роман о врачах. Дело в том, что медицина - очень консервативная сфера человеческой деятельности. Она консервативна, как православная церковь. В ней есть масса цеховых запретов, недоговоренностей. Писать о медицине - то же, что пройти по саду китайского императора, где к каждому цветочку привязан колокольчик, и если ты его задеваешь, то голова с плеч. Замучилась я с этой темой. Зато книжка получилось ничего. (Улыбается.)
- Вы заканчивали МФТИ. Фундаментальное техническое образование как-то пригодилось в творчестве?
- Иногда бывает, конечно. Потому что я, к примеру, знаю, чем отличаются марки стали и названия великих теорем. Вроде Больцано и Вейерштрасса. А вдруг моему герою приспичит их доказать? Наука как наука, конечно, не пригодилась, но есть железная потребность в логике. А логика - это, безусловно, наследие института. Мне удаётся сводить концы с концами, даже если в романе 8 сюжетных линий.
У вас на сайте написано, что в технический вуз вы поступили, потому что бабушке пообещали. Не считаете студенческие годы потраченными впустую?
- Нет, конечно. Само по себе это очень хорошее образование, хорошая тренировка мозгов, основанная на запоминании данных, которые от тебя далеки и тебе чужды. Девиз всей этой истории таков: «В трудностях рождается характер». Сказать, что учиться было трудно и неинтересно, - не сказать ничего. Я существовала в окружении пятнадцати молодых мужчин, уверенных в том, что они - гении земли русской, а я - абсолютный тормоз, который мешает им на жизненном пути. И вот эта необходимость постоянно что-то доказывать - многому учит. Ведь каждый раз, приходя на новую работу, начинаешь с того, что доказываешь своему начальнику, что ты не верблюд. А этому я как раз научилась в институте. Конечно, мне сейчас фатально не хватает профильного образования. Но всё равно свой физико-технический я бы ни на что не променяла и, будь у меня снова выбор, обязательно поступила бы только туда. Да и кто знает, что бы из меня вышло, попади я сразу в какую-то более благоприятную среду...
- Поступая, вы заранее знали, что не станете работать по профессии?
- Предполагалось, что пойду. Хотя на дворе стояли 90-е годы, но тот период, когда ещё не всё развалилось и сломалось. Профессия инженера тогда считалась прекрасной. Я училась в школе с углублённым изучением английского языка и довольно хорошо переводила, причем делала технические переводы. И бабушка моя говорила: «Вот окончишь институт и пойдешь в ЦА-ГИ - Центральный аэрогидродинамический институт - в отдел научно-технической информации, будешь переводить статьи из западных журналов. Прекрасная работа!» Но когда я окончила институт, эта дивная структура, в которой можно было сидеть на месте, переводить одну статью в неделю и вязать шапку, развалилась.
- А если бы не развалилась?
- Я бы всё равно чего-нибудь придумала. Приезжая, к примеру, в бухгалтерию в нашем издательстве, которая очень даже благополучная, я начинаю активно сочувствовать этим тётенькам. При этом я нормальный человек и понимаю, что каждому своё. Но мне хочется сказать: «Мир прекрасен и огромен! Выйдите на улицу, скиньте свои шали - вы же молодые женщины! А дебет с кредитом посчитает Мариванна». Меня огорчает, когда что-то пропадает даром. Да, в жизни случаются разные обстоятельства. Но мы же живём не в Новошахтинске, где не найти работы...
- Вы начали писать книги после кризиса, случившегося в 1998 году?
- Да, меня тогда с работы уволили.
- Значит, эти обстоятельства вам помогли?
- Конечно. Я вообще считаю, что кризис - это самое лучшее время для сумасшедших карьерных взлётов и переосмысления всей предыдущей жизни. Правда. Я сейчас опять же не говорю о людях, которые всю жизнь проработали на заводе в городе Сердобске Пензенской области, а теперь вдруг им объявили, что предприятие переходит на трёхдневную неделю. Конечно, внушать им, что их ожидают карьерные взлёты, глупо и оскорбительно. Я имею в виду людей, занятых не своим делом, которые по инерции так и продолжали бы им заниматься до конца дней своих. Но решение о том, что нужно что-то поменять, уже принято за них - работы нет. Вот тогда и появляется шанс понять, чего ты стоишь на самом деле.
- Как пережить трудное время?
- Поможет семья, хорошие книжки и отдых. Знаете, когда всё ужасно, впереди мрак и темнота, надо купить шоколадный торт, бутылку вина и пойти в парк. Устроить себе праздник. Понятно, что речь идёт не о том, чтобы арендовать пароход с цыганами или яхту с фотомоделями. Вместо того чтобы биться об стену головой, лучше заправьте машину дешёвым бензином и езжайте с палаткой в кемпинг. Глядишь, и второе дыхание откроется!
- А какие праздники устраивает себе Татьяна Устинова?
- Например, для меня праздник - яблочный пирог. Причём, когда с утра ничто его не предвещает, а после обеда я вдруг понимаю, что мы просто не сможем жить дальше, если к вечеру не получим этот пирог. Такой, чтобы пахло на всю квартиру. Праздник - это поехать к маме. Причём у нас это обожают все: и дети, и зятья. Мы прёмся к родителям на участок и там разжигаем мангал, ставим самовар и сидим на природе. Никаких видов оттуда не открывается - это просто улица. Яблони, сосны, гамак. Собака тут же бегает. Ещё мы очень любим куда-нибудь в субботу поехать. Так как живём за городом, то случаются семейные выезды в Москву. Идём в кино или «красоту наводить», гуляем. Есть друзья, к которым можно приехать в гости и прекрасно провести вечер на их балконе. Мы с сестрой живём по соседству, поэтому прийти на суп со спаржей - это тоже праздник. Если же говорить о невинных женских радостях для себя, любимой, то это джинсы. Когда куплены новые джинсы, жизнь продолжается и всё хорошо.
- Вы счастливая женщина?
- Абсолютно.
Т атьяна Устинова - одна из самых известных авторов детективных историй, сценарист и телеведущая. На счету писательницы более четырех десятков книг и две крупные телевизионные награды, одна из которых получена накануне.
Мы поговорили с Татьяной Витальевной о взаимоотношениях романиста и режиссера, роли современного писателя и привычки к чтению.
Не так давно экранизация вашего романа получила премию ТЭФИ-2017. Принимали ли вы участие в создании сценария? Чувствуете ли радость от победы?
Радость была бурная и шумная, мы кричали «ура», обнимались посреди московской улицы и не верили, что , хотя, по большому счету никакого отношения к экранизации я не имею. Продюсеры - Евгения Вильшанская и Кирилл Нерсесян, - спасибо им, советуются со мной, когда требуется серьезная доработка или переделка романа для фильма. Мы вместе придумываем, что именно можно добавить или убрать, или они обходятся своими силами, а я одобряю или не ободряю (гм-гм). Женя Вильшанская часто говорит: «Я нашла замечательную актрису (актера) на главную роль, тебе понравится!» Я смотрю - и мне нравится, как раз как в фильме , где в главной роли была Эмилия Спивак.
Ваши произведения экранизируют довольно часто. Над ними работают разные режиссеры. Всегда ли вы находите общий язык с авторами фильмов? Насколько вам легко или, наоборот, сложно общаться с ними.
Ох, елки-палки. Видите ли, я не общаюсь ни с кем, кроме продюсеров, которым иногда требуется мое согласие на то, чтоб поменять что-то в сюжете книги!.. Единственный режиссер, которому я позвонила, посмотрев фильм по телевизору, был Петр Амелин, а фильм был с Кристиной Бабушкиной и Павлом Трубинером в главных ролях. Им я тоже позвонила! Так мне понравился фильм, что я не смогла удержаться! И благодарила, и кланялась! С Амелиным, кстати сказать, я до сих пор незнакома, мы все собираемся встретиться, и все никак. Общаемся по телефону довольно легко и мило, возвращаясь к вопросу.
В России, где очень сильно наследие и , считается, что литература должна вразумлять и наставлять. Так ли это? Должен ли писатель кому-нибудь что-нибудь? Или он (она) обязан создавать то, что нравится?
Разумеется, у писателя есть задача, которую он решает. Эту самую задачу он ставит себе сам или, если хотите, ставят время и общество. На мой взгляд, задача современного, сегодняшнего писателя - противостоять хаосу, в который быстро скатывается мир, между прочим, неожиданно быстро, я была уверена, что наступление хаоса будет идти медленнее. Противостоять повсеместному и устрашающему упрощению всего - человеческих отношений, литературы, искусства, - занижению требований человечества к самому себе. Противостоять схлопыванию - когда воздуха все меньше, а пространство все теснее. Писатель, по моему мнению, должен бить в набат и кричать: «Люди не такие примитивные насекомые, какими их пытается сделать сегодняшний масскульт!!! Они на многое способны!!! Они способны писать картины, как Рафаэль, стихи, как , они способны думать, как Эйнштейн! Они умеют создавать космические ракеты, выращивать дивные сады, лечить больных, покорять льды и горы, утешать в несчастьях себе подобных!!! Их не могут и не должны интересовать только размеры собственных задниц - женскую половину - и ухоженность бород и лысин - мужскую половину! Это какая-то ошибка, это системный сбой!» При этом писатель, разумеется, решает свои собственные, личные задачи: в текстах пытается избавиться от каких-то своих проблем, решить которые можно, лишь написав о них.
Закончу цитатой из Дмитрия Быкова: «Все они (речь идет о литературных произведениях Бориса Пастернака) с равной убедительностью свидетельствуют о возможности другого мира с его небесными красками; о чуде преображения, о живом присутствии Творца; каждая грамматическая неправильность, невнятный щебет, оговорка - дуновение свежести, весть из тех сфер, где за оговорки и ошибки не наказывают. Все, что он написал, - обетование счастья и милосердия: всех простят, над всеми поплачут и много еще покажут чудес. Ничего другого литература человеку не должна ».
В вашей биографии сказано, что в 1999 году вы выпустили свой первый роман. Помните ли тот момент, когда вы поняли, что хотите написать книгу? Ведь вы были достаточно занятым человеком.
Я хотела написать книгу с тех пор, как научилась писать - то есть, выводить ручкой на бумаге слова. Книгу написать я тогда была не в состоянии - мне было семь лет от роду, - но я с упоением писала рассказы, сказки, пьесы, истории о говорящих тиграх и космических одиссеях. Потом я писала про любовь. Потом про страшные и упоительные миры, населенные странными существами (по всей видимости, начиталась ). К тому моменту, когда в 1999 году меня выгнали с очередной работы, у меня была написана куча разнообразнейших книг. Их негде было хранить, кипы тетрадок и разрозненных бумажек пылились по углам, мы сжигали их на костре во время весенней уборки в саду. Работы не было, и я написала еще одну книгу, в дополнение к прочим, регулярно сгоравшим в костре!.. Но в тот раз мы отнесли ее в издательство, и ее издали - совершенно неожиданно для нас.
Агата Кристи говорила, что придумывала убийства для своих детективов, когда мыла посуду, настолько она ненавидела это дело. Это, конечно, шутка, но существуют ли у писателей какие-то проверенные способы, чтобы не ждать вдохновения, а сесть за работу немедленно?
Конечно, существуют! Ты понимаешь, что ничего и никогда уже не сможешь написать. Идешь к письменному столу, открываешь страницу - и не можешь. Сидишь долго, выматывающе бессмысленно, проклиная себя, свою работу и вообще слова. Потом - не скоро! - тебе удается что-то такое из себя выжать, перечитываешь, и отвращение захлестывает с головой. Идешь на кухню, чтобы попить холодной воды, или в сортир, чтобы там засесть в страданиях. Если в этот момент звонит телефон, существует две реакции - или хватаешься за него, как за последнюю соломинку, или, скрежеща зубами и вращая глазами, хамишь звонящему. Но встать и уйти из-за стола нельзя - нужно писать, давно придумано то, что хочется сказать, и это нельзя не сказать, потому что нельзя, умрешь. А писать не получается, ну не получаются слова!.. К вечеру становится ясно, что написана страница отвратительного, вялого, глупого текста, не имеющего никакого отношения к задуманному, и завтра нужно все начинать сначала. Это самый проверенный способ работы писателя.
Еще один вопрос про создание детективов: приходится ли вам читать сводки новостей, знакомиться со следователями, для того, чтобы написать «крепкую» историю?
Смотрите. Я вам сейчас расскажу «крепкую историю» из сводки новостей. Пьяный работник таксомоторного парка № 118, вернувшись домой, застал у себя в гостях бывшего однополчанина, пришедшего его навестить. Втроем с супругой они выпили еще четыре бутылки паленой водки - супруга дважды бегала в магазин на углу, - после чего у сотрудника таксомоторного парка с бывшим однополчанином разгорелась дискуссия, предмет которой установить не удалось. В процессе дискуссии сотрудник таксомоторного парка хватил однополчанина молотком по голове, после чего тот упал и умер. Жена вызвала полицию, которая забрала труп, сотрудника таксомоторного парка, который мирно спал в углу кухни, и пустые бутылки из-под паленой водки. «Крепкая история»? Уж куда крепче! Я консультируюсь со специалистами - непременно! - когда мне нужно знать, как работает Служба внешней разведки, чем занимаются особые подразделения ГРУ, как оперирует хирург, как верстается газета, как формируется собачья упряжка, как управляется музейный комплекс. К новостям это не имеет никакого отношения.
Что для вас самое интересное в создании книги (разработка характеров, истории, деталей)?
Самое интересное - люди, которые вдруг появляются и которых не было раньше. То есть они где-то были, но их не было. Вот как Второй концерт Рахманинова. Глупо думать, что этой музыки когда-то не было, правда? Ведь ее не могло не быть, только услышал ее один только Сергей Васильевич, а следом за ним и все мы!.. И с героями так же - они где-то были, потом я их увидела и начала потихоньку к ним пробираться, узнавая, что это за люди, какие они. Как с переводной картинки начала XX века, постепенно снимается слой за слоем, и они становятся все ярче и отчетливей видны. Хорошую историю тоже приятно придумывать!.. Когда вдруг понимаешь, что история - хороша. Забавна или пугающа!..
Я читала, что некоторые ваши герои списаны с реально существующих людей. Так ли это? Не приходилось ли вам слышать негативные отзывы и ссориться с друзьями из-за того, что вы описали их в книге? Ведь о себе читать тяжело, даже что-то очень хорошее.
Я всегда, всегда спрашиваю разрешения. Если человек говорит - нет, значит нет, это табу. В своем первом романе я описала знакомого. Он приятельствовал с моей довольно близкой подругой, и его знала - кроме меня! - вся страна. Мне и в голову не пришло спрашивать разрешения, у меня опыта никакого не было!.. Вот с ним мы едва не поссорились. Он позвонил и сказал тяжелым голосом: «Зачем ты это сделала?» Я что-то такое понесла ему в ответ, как-то пыталась оправдываться, никто, мол, не узнает и всякое такое. Он молча выслушал, и только. Мы не поссорились - он слишком масштабный, взрослый и умный человек, чтобы ссориться невесть с кем. Но урок я получила на всю оставшуюся жизнь.
Извините за личный вопрос, но вас, как популярного автора, я не могу об этом не спросить. Можно ли заработать на литературе? Почти все писатели, с которыми мне удалось пообщаться, уверяют, что книги - не средство заработка. Всегда ли они говорят правду?
Зарабатывать можно. Если тиражи гигантские, на заработки можно даже жить. У меня ну очень большие тиражи, но не гигантские, поэтому я работаю на трех работах - еще на телевидении и на радио. Еще я колумнист, сценарист и т. д. Если бы мне достаточно было моих заработков, на трех работах я бы не работала, уверяю вас.
Хватает ли вам времени на чтение? Какую литературу вы предпочитаете?
На чтение не нужно времени. Это факт. Для чтения нужна сформированная привычка. У меня она сформирована с раннего детства. Это устойчивая, жесткая привычка, зависимость!.. Без книги жить я не могу, как наркоман без дозы. Была история, когда я приехала роман писать в дом отдыха. Вещички все разгрузила, ноутбук, словари, ручки, штаны, свитера, собак - мы с собаками роман пишем в доме отдыха. А сумку с книгами человек, который меня вез, забыл в машине! Я весь день прилежно работала, потом славно поужинала под аккомпанемент телевизионных экзерсисов, предвкушая, как я сейчас завалюсь на диван и буду читать, а читать оказалось нечего. Вот это был удар. Я стала звонить, выяснять, как получилось, что книги уехали в Москву, человек на следующий день проехал опять сто километров, чтобы мне их привезти! В этот ужасный вечер меня спас роман «Момент истины» Богомолова, оказавшийся у меня в компьютере - зачем-то я его скачала, наверное, не удалось книжку купить. И я все-таки смогла почитать. Ссылки на нехватку времени смехотворны, по-моему. На эту самую нехватку ссылаются люди, которые не приучены читать. Смотрите, мы все приучены выходить на улицу в одежде. И мы надеваем ее на себя, даже если у нас совсем, решительно, окончательно и бесповоротно нет времени, мы уже везде опоздали! Но без штанов никто на работу не едет, согласитесь. Мы так привыкли, мы по-другому не можем, да и неприлично... На мой взгляд, не читать тоже неприлично. Читать, к вопросу о времени, можно: перед сном в кровати, за завтраком, за кофе, в сортире, в поезде метро, в перерыве между лекциями, лежа в ванне, в кафе, в парикмахерской!.. Нужно телефон бросить на дно сумки - мама уже позвонила, а любимый все равно на работе, - и читать, а не следить за похождениями Ким Кардашьян или оценивать антраша, которые выделывает Ксения Собчак. Мне нет до них никакого дела, и им до меня тоже нет. Конец наших с ними отношений!..
Я читаю , Гениса, Драгунского, Кристофера Воглера, . Я много читаю.
Биография Устиновой, кажется, тоже достойна детективного романа. До того как стать писательницей, она работала в пиаре, на телевидении и даже в администрации президента. А столкнувшись с невезением и жизненными трудностями, как и всякий сильный человек, смогла начать все заново и изменить свою судьбу. Об этом и о многом другом рассказала Татьяна Устинова в интервью «Только Звездам».
Татьяна, в вашей новой книге «С небес на землю» поднимается актуальная сейчас как никогда тема зависти в коллективе. Зависти к успешному человеку… Скажите, а в вашей жизни была такая ситуация?
– Конечно… Как только я стала издаваться и могла уже называться писателем, у меня не стало подруг. Знаете, как в фильме «Служебный роман», когда героиня Алисы Фрейндлих говорит: «А у меня нет подруг, я их ликвидировала». В моем же случае подруги исчезли в тот момент, когда начались успехи в работе. Перестала ныть, жаловаться, стала сильнее, в жизни все постепенно наладилось. И наступил такой достаточно тяжелый момент, когда меня в одночасье бросили все подруги. Причем расставались они со мной некрасиво и больно. Я никогда этого не забуду… Ну, ничего… Время прошло, и я поняла, что без подруг можно жить. Тем более что со мной всегда моя сестра, с которой мы погодки. И она остается моим главным и единственным другом навсегда.
– Интересно, а для ваших близких – супруга, с которым вы вместе уже много лет, и детей – ваш статус изменился после того, как пришел успех? Может быть, вас освободили от домашних обязанностей?
– Конечно, нет (смеется). Обычно это происходит так. Я углубляюсь в работу, увлекаюсь и описываю, например, сложную эротическую сцену. А тут заходит сын и спрашивает: «Так что у нас сегодня на ужин?» Потом заходит второй сын и сообщает мне новости о биатлоне. На все мои попытки объяснить: «Я работаю! Оставьте меня на время в покое» – реакция слабая. Нет такого, что вся моя семья стала относиться ко мне с пиететом.
– Вы знаете, многих ваших читателей-женщин восхищает, что вы никогда не зацикливались на своей внешности, но умеете подать себя. Дайте совет, как женщине полюбить себя такой, как она есть.
– На самом деле это очень серьезный и трудный вопрос. Потому что я всю свою жизнь прожила в состоянии каких-то своих бесконечных комплексов. И думаю, что еще не до конца обрела умение ладить с собой, если речь идет о внешности. Но сейчас уже точно знаю, что для женщины хорошо бы годам к 25 с этим вопросом разобраться. Сказать себе: если меня всерьез занимают мои лишние 5 килограммов, значит, я должна взять себя в руки и сбросить их. И больше никогда не набирать! Если же это волнует не всерьез, а чтобы только пожаловаться подругам, списать на внешность свои неудачи в личной жизни, работе, то тогда из-за этого не стоит и убиваться. Ну вот у меня, например, ноги, как у слона, а не как у балерины. И с этим ничего нельзя поделать… Ну и бог с ним. Всерьез из-за этого страдать, переживать, тратить на это жизнь не стоит…
– Татьяна, вы ведь когда-то сами работали журналистом. А потом оказались «по ту сторону баррикад», когда прочитали в газете утку о том, что вы развелись с мужем…
– Да, был такой случай… Но только все равно я никаких баррикад не признаю. Просто есть профессионализм и непрофессионализм в этой профессии, как и в любой другой. Я считаю, что артист (ну или политик, писатель – неважно), то есть человек публичной профессии, с журналистом в одной команде. Одни создают информационные поводы, другие доводят информацию до людей. И никак иначе. Другое дело, что раздражают современные методы работы репортеров… Бог с ним, с разводом, или если тебя сфотографировали без грима. Не хочешь, чтобы снимали без грима, не выходи на улицу ненакрашенной или приучай народ к своему настоящему лицу. А вот если старого народного артиста, попавшего в больницу, снимают на больничной койке – вот это беда. И прежде всего для его близких… Этого я никогда понять не смогу.
– Мы знаем, что у вас был интересный опыт в кино. В фильме Станислава Говорухина «В стиле джаз» вы сыграли роль женщины, которую использует бывший муж. Она заботится о делах его новой пассии… Интересно, а вы бы так смогли? И какие впечатления вообще остались от работы актрисы?
– Это был очень интересный опыт и большая радость. Но я поняла, что работа актрисы совсем не для меня. Приезжать на съемочную площадку утром (а там еще ничего не готово) и сидеть ждать съемки много часов… А потом озвучивание – это для меня вообще таинственный процесс. Никогда не понимала, как актеры попадают в артикуляцию и легко вспоминают свои эмоции на съемочной площадке, хотя съемка была, допустим, три месяца назад… Или взять и по команде режиссера вдруг заплакать, засмеяться… Нет, для меня это все увидеть и узнать было очень интересно, но профессия актрисы – не моё… Что же касается описанной в фильме ситуации… Мне трудно ее представить, ведь у меня муж всегда был один. Но если бы я и была в разводе, думаю, никогда бы не стала заниматься делами новой женщины моего бывшего супруга. Какое она имеет ко мне отношение? Возможно, ему самому, если б он заболел или испытал трудности, я бы помогла. Но не его новой семье. Если женщина на такое способна, это значит, что или там, в браке, любви не было никакой, или она практически ангел небесный, смиренный и всепрощающий. Я не ангел. Пока.
Загрузка...